Царствие Небесное тебе, Фёдор!

Когда 23 августа 1994 г. Федора Черенкова провожали после последнего в его карьере «большого» матча «Спартак» – «Парма», весь стадион дружно встал и долго аплодировал Федору, смущенно принимавшему овации под секущим дождем. Аплодировали неровно – потому что одна рука у многих вынуждена была отрываться, дабы смахивать слезы…

А потом раздался надрывный крик с трибун, заставивший содрогнуться всех: «Федя, не уходи!».

В чем здесь секрет? Прямого рационального ответа нет и быть не может. Ведь это тот самый секрет секретов человеческой души, который ведом одному Господу Богу.

Многократно писалось, что Черенков ни разу специально не «подковал», не толкнул ни одного соперника; ни разу не сымитировал собственное падение, не симулировал травму, не спорил с судьями, не хамил. И никакой экзальтации после удавшегося гола – срывания маек, прыжков через голову…

И дело было не в железной выдержке, «спортивной гордости», а в простой человеческой доброте и чистоте – свойствах в такой концентрации редких и в советское время. Было у него и еще одно важнейшее свойство души: даже на пике народной славы в нем не проявлялось даже намека на «звездную болезнь». Скромность и даже застенчивость «дяди Феди» стали притчей во языцех среди спортивных коллег и поклонников.

Как добрый и ранимый человек Федор знавал и душевные надломы, особенно после того, как закончил игровую карьеру. Что уж сейчас скрывать, возникла у него, как и у многих русских людей в лихие 90-е слабость к водочке. Была тяжелая нервная болезнь , проблемы в семейной жизни, бесконечные больницы и даже попытка суицида. Но эти же тяжелые испытания привели Федора Федоровича к вере, заставили по-новому взглянуть на жизнь и на футбол.

***

Года три назад мне довелось взять у Федора Черенкова интервью. Мы сидели осенним вечером в кафе, недалеко от его квартиры на юго-западе столицы, перебирали воспоминания. Федор Федорович говорил не много, не «красно» и словно бы все время задумываясь над сказанным... Эта манера и еще его глаза, то оживляющиеся искорками, то словно набухающие чувством вины и печали, производили незабываемое впечатление на собеседника. Его хотелось как-то… защитить, утешить, сделать для него что-то хорошее. Мы договорились о продолжении разговора. Разумеется, не было мысли, что придется так скоро провожать Федора в последний путь, хотя какое-то смутное предчувствие этого все же тогда возникло…

Приведу некоторые фрагменты из того интервью, наиболее интересные сегодня с человеческой стороны. Вот, например, что Федор рассказал про свое детство.

– Мы с младшим братом всегда были окружены заботой родителей. Отец работал на кожевенном заводе, мама — в районном ЖЭКе. Папа ходил со мной на футбольные матчи, на лыжах учил кататься. Жили дружно. Брат одно время тоже играл в футбол. Его Николай Петрович Старостин даже в юношескую команду «Спартака» приглашал, но он не пошел: постеснялся. Сейчас — великолепный зубной техник. Играть в футбол я начал лет в шесть. Жили мы в Кунцеве, это была глухая окраина, хулиганский район. Ребята, с которыми играли в детстве, давно разъехались кто куда. Один только парень из школьного детства иногда позванивает, но встретиться редко получается.

Когда я сам был школьником, мне довелось неоднократно бывать на киностудии имени Горького. Там работал режиссер Исаак Магитон, который снял меня вместе с другими мальчишками-футболистами в художественном фильме «Ни слова о футболе». Отлично помню, что это приглашение произвело тогда на меня сильнейшее впечатление. Как и сам процесс киносъемки. Когда фильм вышел на экраны, на нас во дворе стали пальцами уважительно показывать - «пацанов в кино сняли». Ну и в семью тогда первую «зарплату» принес - целых 110 рублей.

Какие школьные предметы мне лучше давались? Алгебра и геометрия. По мышлению я ведь, скорее, технарь… А вообще, уроки я не очень любил и поэтому старался их делать быстро. А что не успевал из-за футбола, списывал у товарищей. Учился-то я средне: больше всего четверок и понемногу троек и пятерок. Потом, когда в Горный институт поступил — уже играя в «Спартаке», — одна принципиальная преподавательница заставила меня пересдавать экзамен «статистические машины». Разумеется, я с ней спорить не стал: выучил — и сдал. А для себя отметил как урок – спортивные успехи не дают право спустя рукава относиться к другим своим долгам.

Мне часто задают вопрос, почему после карьеры футболиста я не стал тренером. Дело в том, что у меня жизнь после спорта проходила на фоне нервной болезни. Это наложило свой отпечаток на все. Поэтому с тренерством ничего не вышло. Да у меня и жесткости необходимой в характере нет. В чиновники мне идти никто не предлагал. С бизнес-жилкой тоже проблема. Ну, начал выпивать, конечно, как многие бывшие спортсмены. Сейчас же, когда к православию пришел, оставил это… Стал жить спокойнее, со второй женой отношения восстановились. Сегодня я – домашний человек, почти никуда не езжу. Да и на профессиональный футбол и спорт вообще отношение во многом пересмотрел…

Спрашиваю своего великого собеседника: «В чем смысл футбола: в выигрыше или в красивой игре для удовольствия зрителей?»

– По идее, в сочетании того и другого. Но уже в мое время на первом плане стояли спортивные результаты, а не красота игры. Кто-то их добивался жестче — как Лобановский, кто-то более мягко и изящно — как Бесков, но цель у всех тренеров и спортивных чиновников была одна: продвижение в турнирной таблице, очки…

Сегодня футбол стал мне неинтересен. Отдельные техничные эпизоды посмотреть приятно, но в целом — нет: сплошная силовая борьба, фолы… Я часто переключаю телевизор с футбола на концерт классической музыки, например.

Грустно еще оттого, что из футбола стремительно уходит национальная составляющая. Ну, выиграли мы право проводить чемпионат мира — хорошо. Но с кем мы будем побеждать? У нас ведь национальных футбольных лидеров практически нет. В клубах засилье легионеров, причем далеко не всегда высшего уровня.

Юношеские школы есть при всех крупных клубах, но значимой подпитки команд юными талантами не происходит...

На мой вопрос об испытании медными трубами - всенародной славой Федор ответил кратко «мне и слово-то такое было в молодости непонятно». А после вопроса о ностальгии по советским временам, слегка задумался.

– Тогда, конечно, много хорошего было, отношения между людьми, например, не такие меркантильные. Но что я не могу простить той власти, так это то, что она от Бога, от Церкви людей столько лет отучала.

Я сам был крещен в раннем детстве, но к вере, пришел гораздо позже. Крещения своего я не помню совсем. Мама мне показала мой крестик, когда мне исполнилось 20 лет. А в храм стал ходить где-то в конце 80-х годов, уже в зрелом возрасте. Но я еще долго был связан с Церковью очень поверхностно. Так, зайдешь - свечки поставишь за здоровье родных, за упокой отца, перекрестишься неловко, да и вон... За себя тогда не молился. Хотя меня уже вовсю мучило нервное заболевание, начавшееся в 84-м.

Воцерковление мое произошло, скорее, под давлением серьезных жизненных обстоятельств – того же заболевания, разрыва с первой женой. Думаю, что нервы у меня сорвались от душевного перенапряжения на матчах: слишком близко к сердцу я принимал тогда игру в футбол. Я и сейчас от этого заболевания лечусь. Только уже с твердой верой в Божью помощь и знанием, что Господь помогает. А поначалу знакомые меня водили к знахарям разным, экстрасенсам. Я еще не знал, что это очень вредно.

В период обострения болезни, в начале 90-х годов, мой верующий брат отвез меня в Свято-Никольский храм в селе Чихачи Ивановской области, к прозорливому старцу отцу Иоанникию. Там я впервые исповедовался, принял Святое причастие. Потом отправился в Чихачи уже на неделю - как трудник. Мне это очень тогда помогло. Сейчас я засыпаю и просыпаюсь с молитвой. Заметил однажды: если вдруг забыл помолиться, всегда тяжелые сны снятся. Я думаю, что болезнь эта мне дана от Бога не зря, а чтобы я наконец-то уверовал, воссоединился с Церковью. Сейчас я понимаю, что Господь лучше знает, что именно мне надо.

Задал я тогда Федору и журналистский «провоцирующий» вопрос: «Совместимы ли, на ваш сегодняшний взгляд, футбол и религия?». Прежде чем ответить, Федор долго вслушивался во что-то, опустив глаза.

- Это сложный для меня вопрос, – наконец, признался он. – Я ведь всю сознательную жизнь в футбол играл, по большому счету, другого ничего и не умею. Но последние годы я переосмысляю свою жизнь. Сейчас думаю, что гораздо правильнее для собственной души было бы стоять за станком, за чертежным кульманом...

Играть во дворе в футбол, наверное, безобидно, только если ты это как праздник общения воспринимаешь, не ревнуешь, не ругаешься. А вот когда начинаются страсти, так называемая спортивная злость, тогда, видимо, и начинается грех. Увы, большой спорт и страсти неразделимы. Чтобы достичь чего-то, ты должен выложиться полностью. А это калечит и тело, и душу. Что касается фанатов футбола, там страсти порой кипят еще большие, чем у спортсменов. Злость, ненависть, драки, сотворение себе кумиров - все это прямо противоположно христианству...

Я поэтому в последнее время перестал ходить на футбольные стадионы. Не знаю, что там делать: смотреть матч или просить окружающих не беситься. При этом я знаю многих замечательных, добрейших болельщиков, которые, в частности, мне по-христиански помогали...

Сам для себя я сделал выводы. Теперь вместо "какой счет?" мне ближе рецепт жизни преподобного Амвросия Оптинского: "Жить - не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем мое почтение".

Мы помолчали после этого какое-то время, допивая давно остывший чай. «Как вы сейчас живете, Федор?» - неожиданно для самого себя, задал я ему не «прописанный» заранее вопрос, на который он ответил так же неожиданно быстро и с «фирменной» застенчивой черенковской улыбкой.

– А ничего живу, с Божьей помощью... Продолжаю пару раз в год участвовать на выезде в матчах ветеранов. Еще недавно ложился два раза в год в больницу при обострениях, но сейчас уже, вроде бы обхожусь домашним лечением. Хожу в храм. Алкоголь мне противопоказан - я и бросил его совсем. С женой вот отношения восстановились - она тоже верует и поддерживает меня. Внучки радуют - я им тоже стараюсь рассказывать о вере, книжки, кассеты приношу православные. Материально, слава Богу, всего хватает: клуб платит пенсию, иногда немного подзаработаю на ветеранских матчах, друзья помогают.

Машина есть, но я на ней редко езжу - на метро удобнее, спокойнее. Людей посмотрю, послушаю, о чем они говорят... Пока Бог еще дает мне время на этой Земле, хочется понять больше о жизни и самому стать лучше...

Федор замолчал, потупившись.

Спрашивать больше и впрямь ни о чем не стоило. Мы расстались по-христиански – обнявшись и пожелав друг другу Божьей помощи.

***

На церемонию последнего прощания с легендой отечественного футбола, которая состоялась 7 октября в Сокольниках, пришли около 14 тысяч человек. Очередь разновозрастных людей с морем красно-белых цветов растянулась на километр, и многие не скрывали слез.

Сегодня – 9 дней со дня смерти Черенкова.

Царствие Небесное тебе, Федор!

Материалы по теме:

• Николай Леонов "Великий «красно-белый»"