Борис Мартынов: «Внешняя политика России нуждается в стратегии»

- Борис Федорович, у нас есть Концепция внешней политики России, утвержденная Дмитрием Медведевым 12 июля 2008 года. Но – нет внешнеполитической стратегии, документа, фиксирующего национально-государственные интересы. Исходя из этих интересов, определяется именно долгосрочная внешняя политика страны. Стратегия потому и зовется стратегией, что она не подвержена конъюнктуре, срок ее действия не менее десяти лет. Хотя, может, обойдемся концепцией?

- Нет, концепции недостаточно. Она действительно должна дополняться долгосрочной стратегией, в противном случае концепция очень часто меняется, не проходит и трех-четырех лет. Мы, так или иначе, бьемся в поисках именно стратегии. Точно так же, как бьемся в поисках – произнесу выражение, которое некоторые считают прямо-таки нецензурным – национальной идеи. С одной стороны, и то, и другое нам крайне нужно. С другой стороны, мы боимся их обозначать - как говорят, и хочется, и колется... Опасаемся возможных рецидивов, каких было много в нашей, прежде всего, советской истории. Давным-давно отставшая от времени идеология давила все, в конце концов, задавила и страну. Поэтому мы страшимся, как бы новая наша идеология не превратилась в самодовлеющую силу. Мы боимся определенной части нашего населения, которая не принимает национальной идеологии, эти люди ориентированы исключительно на транснациональные ценности и упрямо придерживаются этих взглядов. Несмотря на то, что и девяностые годы нас научили порочности подобных воззрений, да теперь и глобальный экономический кризис преподал урок – как нам, так и всему миру…

- Вы имеете в виду либералов?

- Да, это либералы, можно назвать их и «западниками». Люди, выступающие даже не за альянс, а чуть ли не за симбиоз России с Соединенными Штатами. Нас страшит их предсказуемо острая реакция, когда заходит речь о формировании национальной идеи. Точно так же мы побаиваемся, скажу так, большого контингента пожилых людей. Они честно работали, прожили свою жизнь, мы относимся к ним с уважением – поэтому и не хотим расставлять все точки над «i», то есть «разобраться» с историей страны, которую наши родители и прародители создавали. Прекрасно понимаю, что нельзя травмировать людей, положивших свою жизнь во имя светлого будущего, в которое они верили. Но ведь мы теряем и молодежь, в большей части своей она растет безыдейной, без четких жизненных убеждений, принимающей на веру абсолютно все, что ей умело преподнесут в изящной обертке. Наша бездуховность все больше и больше приобретает драматический характер - следует трезво это признать и проявить политическую волю. Хорошо, что мы говорим о модернизации, но будущего нет без настоящего, а настоящего не существует без прошлого. Даже в жесточайших условиях двадцатых и тридцатых годов прошлого столетия в нашей стране были победы и достижения. И не за счет каких-то посулов материальных благ, люди в рванье ходили – но работали за идею. Сегодня мы хотим запрячь в работу интеллектуальную энергию народа, то есть энтузиазм, что из этого выходит – видите сами.

- Люди, о которых вы говорите, трудились на будущее, потому что верили в него, и так много в нашей стране построили…

- Тогда в головах была идея, сегодня там разруха. И мы хотим построить нечто глобальное и фундаментальное? Думаю, это попытка с негодными средствами.

- Россия обязана иметь системную внешнеполитическую стратегию на постсоветском пространстве – пока вместо нее мы видим лишь газово-нефтяные торговые отношения. СНГ здоровьем далеко не блещет, ОДКБ – союз пока малопонятный.

- Это и есть следствие отсутствия стратегии во внешней политике России. Точнее – результат нашего стремления выдать прагматизм за стратегию, что, собственно, и содержится в концепции 2008-го. Мы пытаемся в одну телегу впрячь тех самых персонажей известной басни – результат известен заранее. Тем не менее, на первый план вышли наши нефтяные и газовые дела: чистоган, плати, а то накажем… Никто не собирается отрицать важности деловых отношений, но, когда они превращаются в единственную цель России в ее отношениях с внешним миром, возникает резонный вопрос: так чего же мы хотим? Денег побольше зашибить? И считать это желание стратегией? Впрочем, к нашим достоинствам следует отнести сегодня честность: мы никак не скрываем нашего стремления заработать, и постоянно о нем говорим.

Отсюда – отсутствие внешнеполитической стратегии. Попросту: мы не знаем, чего хотим. Мы не знаем, чего хотим, поскольку не знаем, кто мы есть. Мы не знаем, кто мы есть, потому что забыли, откуда пришли. Если мы правопреемник Советского Союза, тогда логически выстраивается линия на копирование той политики в новых исторических условиях. Это - сферы влияния, силовое противоборство. Если же говорим о «новой России», взявшейся, в этом случае, невесть откуда, то мы впадаем в иную крайность. Готовы признать свою роль учеников в «школе демократии», приготовишек, которых за непослушание ставят в угол. Вот мы и пытаемся усидеть – даже не на двух этих стульях, а между ними.

- Западные партнеры Москвы ежедневно попрекают: они, мол, к нам с распростертыми объятьями, а мы продолжаем относиться к ним с подозрением, и видим в них врагов. Так что в стратегию вписывать надо? Положение о нерушимой дружбе Москвы и Вашингтона?

- Только не это. Сегодня в мировой политике появляются интересные альтернативы, которые дают нам возможность использовать свой шанс. Россия до 1917-го была европейским государством и великой державой. Затем, на семьдесят лет, она превратилась в некоего трансформера: ни Европа, ни Азия. По каким-то показателям – сверхдержава, по уровню жизни – «третий мир». Все это время Запад шел вперед – а затем миновал пик своего развития. Сегодня это особенно отчетливо видно: об упадке свидетельствует не только экономический кризис, есть еще и моральный, и политический. До какого маразма, к примеру, надо дойти с так называемыми «правами человека» применительно к парадам гомосексуалистов! Запад утерял восходящую динамику, сейчас он «пикирует». А на этом фоне появились восходящие страны-гиганты, к которым, кстати, многие причисляют и Россию – что очень хорошо. Но мы молчим на тему о том, что Соединенные Штаты Америки сегодня движутся по нисходящей. Как и западная цивилизация в целом.

Я, например, считаю, что не надо бить себя в грудь кулаками и кричать о необходимости порвать с Западом. Нам следует по-новому посмотреть на мир, если уж нас занесли в список восходящих держав, и держаться поближе к тем, кто, безо всякой идеологии, демонстрирует восходящие тренды развития - это не Америка, разумеется. Изменится ли внешняя политика России? Недавно я случайно увидел по телевизору новостной сюжет: Эльмира Набиуллина, глава Минэкономразвития, говорила Владимиру Путину, что наша экономическая модель сориентирована на страны затухающего роста. То ли это у нее случайно вырвалось, то ли она высказала сокровенное – не стану гадать. Вот поэтому следует начинать не с внешнеполитической стратегии. Сегодня необходимо ответить самим себе на вопрос: куда нам «встраиваться»?

- Вы – латиноамериканист. Доказывать необходимость выстраивать отношения с государствами континента нужды нет. А какие задачи, реальные и выполнимые, применительно к Латинской Америке, следует фиксировать в стратегии?

- У нас открываются хорошие возможности взаимодействия по части перестройки мировых политических и экономических структур. Да и по всем вопросам обеспечения безопасности и задачам борьбы с так называемыми новыми глобальными угрозами. Ведь государства континента адекватно понимают причины, эти угрозы породившие, их взгляды и оценки сходятся с нашими. Во многих коммюнике по итогам визитов, которые подписываются, когда к нам приезжают латиноамериканские деятели, либо наше руководство выезжает в страны континента, мы можем прочесть примерно одну и ту же фразу, которая стала даже шаблонной: между Россией и той или иной страной существует полное взаимопонимание. Или констатируется близость точек зрения по наиболее актуальным проблемам мировой политики. Это очень важно.

И мы, и Латинская Америка в равной степени привержены принципам международного права – которое абсолютно не чтят Соединенные Штаты. Для них вопрос права – вопрос целесообразности, в Вашингтоне о нем вспоминают, если видят свою выгоду. Эдакая революционная необходимость. Вашингтон упустил Латинскую Америку, а теперь, чтобы вернуть былое влияние, пытается вмешиваться во внутренние дела соседей. Однако если раньше Соединенные Штаты делали это под предлогом борьбы с коммунизмом, то сейчас говорят о нарушениях демократических процедур. В то же время в странах Латинской Америки хорошо помнят, что проведенные в начале 90-х годов по рецептам Вашингтона экономические неолиберальные реформы не только не принесли результатов, но и породили кризис и новую нищету.

- В Концепции сказано, что отличительная черта внешней политики России - ее сбалансированность и многовекторность. То есть: «дружить со всеми – не во вред себе. Подходит?

- Дружить с теми, с кем дружба возможна, и партнерствовать там, где партнерство необходимо, то есть сотрудничать при наличии взаимного интереса. Дружить со всеми и нравиться всем – мы уже проходили, не получилось. Мы цивилизационно отличны от Соединенных Штатов, англосаксонских государств, это для нас чужое. Начинать надо с простого: осмотреться и увидеть, кто хочет с нами дружить и при этом не держит за пазухой камня.

- В конечном итоге, стратегию составят и утвердят. Тогда мы… Завершите, пожалуйста.

- Мы сможем стать другими. Но – не после принятия внешнеполитической стратегии. В конце концов, это вещь вторичная, нетрудно создать любой документ. Первая задача – разобраться с собой. А это самое сложное.

Беседу вел Виктор Грибачев

Гражданская война: лукавое предложение Запада

Защита прав человека и хирург-русофоб

Сергей Михеев: «Имидж России: быть как все, России не к лицу»