Спасибо нашей alma mater!

Свой 75-летний юбилей отмечает ректор МГИМО МИД РФ, академик РАН, профессор, доктор политических наук, заслуженный работник дипломатической службы Российской Федерации, член Президиума Российского общества политологов Анатолий Васильевич Торкунов

Он родился 26 августа 1950 г. в Москве в семье работников Завода им. И. А. Лихачева. В 1972 г. окончил факультет международных отношений Московского государственного института международных отношений МИД СССР (ныне МГИМО МИД России). На последнем курсе проходил практику в посольстве СССР в КНДР (Пхеньян). С 1972 по 1975 г. обучался в аспирантуре МГИМО по кафедре истории и культуры стран Азии и Африки. В 1977 г. в МГИМО защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук на тему «Становление и развитие военно-бюрократического режима в Южной Корее (1961-1976 гг.)». 
В 1979 г. ему было присвоено ученое звание доцента, в 1991 г. — профессора. В 1995 г. стал доктором политических наук, защитив диссертацию на тему «Проблемы безопасности на Корейском полуострове: международно-политические и внутрикорейские аспекты». 
В 2003 г. был избран членом-корреспондентом, в 2008 г. — академиком Российской академии наук (РАН) по Отделению общественных наук.

Сразу после окончания МГИМО Анатолий Торкунов был распределен в МИД СССР и получил ранг атташе. Однако он принял решение остаться в институте, где возглавил комитет ВЛКСМ и продолжил обучение в аспирантуре. Во время обучения в аспирантуре в 1974 г. был назначен помощником ректора МГИМО, одновременно преподавал в институте.

В 1977-1983 гг. занимал должности старшего преподавателя, доцента кафедры истории и культуры стран Азии и Африки, декана по работе с иностранными учащимися, проректора по международным связям МГИМО. 
В период с 1983 по 1986 г. находился на дипломатической работе: был вторым, затем первым секретарем посольства СССР в США (Вашингтон). Анатолий Торкунов работал под руководством посла Анатолия Добрынина, отвечал за информацию об азиатской политике США. 
Как отмечают коллеги, его имя по праву стало символом выдающихся достижений в развитии отечественного образования, международных исследований и дипломатической науки. Под его мудрым руководством МГИМО укрепил статус ведущего центра подготовки специалистов в сфере международных отношений, чей вклад в укрепление позиций России на мировой арене невозможно переоценить.

Но за этими повторяющимися в поздравительных адресах списках заслуг ведь скрывается живой, умнейший, тонкий интеллигент, добрый, участливый,  благородный человек  — Толя Торкунов — чудесный друг и соратник, верный товарищ вне зависимости от положения. Это руководитель, который провел корабль МГИМО через трудные времена 90-х с достоинством, не следуя коньюнктуре, сохранил и старые лучшие кадры и воспитал новые. Сегодня участие в проектах и научных изданиях МГИМО — честь для всех, и наш Фонд изучения исторической перспективы  гордится совместными проектами.

    Я посвящаю своему  другу Анатолию Торкунову –  эту романтическую и лирическую  оду нашему МГИМО, МГИМО того  периода, в котором мы оба с  Анатолием учились, и формировались.                                    

     ***

Как же молоды мы были! Иных уж нет, а те далече…

С Анатолием Торкуновым меня роднит общая юность в МГИМО конца 60-х самого начала 70-х. Мы познакомились в 1967 году, идя в одной колонне по Красной площади на демонстрации, куда нас — студентов посылали. А потом человек шесть причем даже с разных факультетов мы, помню, закатились к одному из студентов домой, где родители угостили нас, промерзших, чаем… А через полвека — это какое-то чудо — необыкновенная связь, связь общей молодостью, связь с кругом, в котором приходили и первая любовь, и первые слезы, первые разочарования, и первые достижения, первые ошибки, и первые правильные и неправильные решения. Мы тогда все немного кривлялись, подражая модникам, изображали себя более искушенными, хотя большинство из нас были со школьной скамьи — дети... Был модный студенческий жаргон, на котором щеголяли дети профессоров шокируя родителей, но с годами вся юношеская студенческая шелуха осыпалась, и из нас того периода вышли послы и ученые, депутаты, журналисты, поэты, бизнесмены и почитаемые учениками преподаватели. И лучший на свете ректор МГИМО Анатолий Васильевич Торкунов…

В том кругу, к которому и Анатолий, и я принадлежали, и который выбирали   интуитивно для общения, не припомню никаких коалиций, никакой вражды по отношению друг к другу, никакой тем более подлости. Мы прожили пять лет, часто соприкасаясь, и не заметив, как повзрослели.

Наши пути стали расходиться, с иными не виделись полвека. Но чудо — через несколько десятилетий вдруг расплываешься в улыбке при виде однокурсника, имя которого вспоминаешь не сразу, на душе теплеет, ибо встретил родного человека…

Мы вспоминаем наших преподавателей и лекторов. А среди них были выдающиеся. Помню как С.Л Тихвинский — блистательный востоковед рассказывал о реформах Кан Ювэя, как ходили между рядами Н, И. Лебедев или И.А. Кирилин без единой бумажки, а речь — прекрасная, правильная русская речь без сорных слов и междометий лилась и лилась с таким массивом фактов, дат, событий, мировых проблем! А мы в это время порой, тайком под партой, доделывали невыполненные задания по иностранному языку.

А лекции по философии Г.Ф. Хрустова — эрудита, а дискуссия за кофе с В. Ашмариным — молодым тогда, чуть фрондирующим философом, который собирал в перерыве вокруг себя целый кружок. В зачетке стоит «отлично» по международному праву, оценка, поставленная будущим председателем Конституционного суда России — М.В. Баглаем, от которого я узнала, что существуют две философии, две доктрины права — англосаксонская (что не запрещено — дозволено) и противоположная — в ряде стран континентальной Европы: дозволено только то, что прямо разрешено. Понятно теперь, почему не могли найти там статью, чтобы осудить извращенца за людоедство.

Кафедры иностранных языков в МГИМО — это особое явление. Кому-то они внушали ужас, кому-то стали примерами для подражания. Они вершили наши судьбы. Экзамен по иному предмету можно было пересдать, но попав в немилость английской кафедре, можно было и вылететь…

Помню Е.И. Хакину — блистательную преподавательницу, перед перепадами настроений которой мы трепетали. Как-то, не желая пустить опоздавшего студента, когда тот оправдывался: «I was detained at the Dean’s office…» — в ответ отрезала: «It is teacher’s prerogative to be detained! Students are always late!»

Помню и корифея эрудиции В.И. Тархова, участвовавшего еще в Нюрнбергском и Токийском процессе в качестве переводчика. Он приносил напечатанные на машинке выступления в британском парламенте, мы должны были их переводить. А тогдашние депутаты были — не чета нынешней политической элите Европы, столь же необразованной, сколь самоуверенной — те деятели перемежали свои пышные речи цитатами из Библии и Шекспира. И Тархов, печально вздохнув, слушая наши убогие переложения шекспировских строк о тени Банко, преследующей Макбета, приводил нам в пример все лучшие стихотворные переводы гениальной пьесы: «Сгинь, жуткий призрак, прочь!». Он назидал, что переводчик должен знать не меньше, а может и больше дипломатов о предмете переговоров, рассказывал, как А.Я. Вышинский в его присутствии запустил пресс-папье в сотрудника за плохой перевод. М.А. Брандукова, Е.Д. Фрадкина и, конечно, восхищавшая своим английским по духу языком Е.М. Зелтынь — вот корифеи, которых мы и боялись, и боготворили..

Помню, мы шли на демонстрацию по случаю 50-летия Октября и «духарились» как дети, да мы и были еще детьми, не ощущавшими в те 60-е ни ответственности, ни страха. Проходя по Красной площади, пародировали изучаемую работу В.И. Ленина «Две тактики социал-демократии в демократической революции» — девочки, слева колонны, тоненькими голосками запевали: «Что надо делать, если у тебя две кучи мусора и только одна телегааааааа……?, а мальчики басом справа вторили: «Вывезти сначала одну кучуууу…, а потом уже другуююююююю…». Хохотали от всей души так, что наутро болела диафрагма. И не было ничего антисоветского в том чистом и совершенно безобидном озорстве. И никто не доносил, никто не подличал… А маршировали по Красной площади не раз с нынешним лучшим на свете ректором МГИМО, при котором вуз достиг невиданного расцвета — тогда Толей Торкуновым, который остался таким же верным товариществу другом Толей! А еще говорят, что МГИМО всегда был вузом, где все так же как во времена ГУЛАГа особо жестко следили за политическим настроением, где процветали сугубый карьеризм и доносительство. Может, и следили, но все было как везде — не больше, и не меньше. Это были 60-е! А за нами и следить было не надо — мы со всеми своими шалостями были преданными своему Отечеству. Хотя в одном из капустников студенты, упиваясь своим остроумием, пародировали учебный процесс: «Профессор Ферапонт Шакалов ведет семинар на тему: «Алкоголизм орудие монополий» (намекая на профессора Ф.Д. Волкова — фронтовика и ортодоксального до конца дней своих ленинца). А после капустника продолжались танцы: твист, твист и «twist again». А играл нам на гитаре в любительском оркестре и пел — будущий лучший на свете Министр иностранных дел — уже тогда всеобщий любимец, друг и товарищ вне чинов и обстоятельств на все времена Сережа Лавров!

Помню, как в перерыве сидели за шкафом между вторым и третьим этажом на «Метростроевской», еще в старом родном здании, и упоенно обсуждали статьи в толстых литературных журналах, всякие новые веяния, а также, как водится, своих преподавателей. Рассказывали анекдоты и обсуждали с тайной завистью старшекурсниц, осмелившихся первыми (О, ужас!) надеть брючный костюм!!!!

А кафетерий с кофеваркой espresso! — О, это была особая часть студенческой жизни — кафетерий МГИМО, где «тетя Катя» варила лучший в Москве кофе и продавались лучшие в Москве эклеры, которые пекли где-то рядом прямо для нас. В кафетерии была жизнь – и смотрины, и кокетство, там влюблялись и ревновали, рождались будущие семьи, намечались новые разрывы, возникали пары, и при этом велись жаркие дискуссии на философские и исторические темы, о прошлом и будущем мироустройствах, о реформах в развивающихся государствах, о политических фигурах в изучаемых странах — иногда доходило до 6 чашечек кофе. Не помню вообще, чтобы мы говорили о материальном.

Помню, как до запрета на курение, в маленький перерыв, все вываливались в коридоры и закуривали — и от дыма не видно было потолка. А я не курила, но приходила домой вся пропитанная дымом, и как-то услышала, из ванной комнаты, папа маме гневно говорил, что надо бы меня отхлестать за курение, а мамочка, возражала, мол, она же говорит, что не курит! — «Обманывает!», а мама в ответ: «Ну, ты же знаешь, Наташа никогда не врет» — «Пожалуй да», согласился папочка. И я была впечатлена их доверием к моей честности… Их уже нет, как нет и многих не только наших преподавателей,но и уже наших однокашников. 

Мы были такими разными – кто-то из семей партийной верхушки, кто-то из среды ученых, кто-то из семей дипломатов и военных, учителей, кто-то из Москвы, а кто-то издалека, кто-то жил в общежитии, кто-то с родителями в просторных квартирах. И достаток был разный. Но в нашем с Анатолием Торкуновым кругу афишировать достаток и возможности семьи было не принято. Дружили, и теперь поддерживаем теплые отношения не по статусу…

 Нашему набору повезло — не было у нас никаких особенно уж прославившихся безнаказанностью бонвиванов, которых по блату со скандалами еле перетаскивали с курса на курс, наоборот — огромный процент отличников и медалистов, и особенно… большее количество девочек. Я лично окончила школу, воображая себя тургеневской девушкой, представляя, что потом меня будут окружать галантные Виконты де Бражелоны, но, слава Богу, во мне наряду с такими быстро улетучившимися фантазиями было много и от озорного подростка. А в детстве, несмотря на домашних учителей, языки, фортепьяно и даже балет, я была на улице просто маленькой хулиганкой, с которой паинькам запрещали водиться. Ибо я появлялась с пистолетиком, заряженным пистонами, лазала с мальчишками на заборы и деревья, вся была в ссадинах и синяках, била смертным боем, когда дразнили рыжей, носила в карманах живых лягушек, которых подкладывала паинькам, чтоб те визжали, на велосипеде гоняла перед грузовиком руки за спину, а в подол платьица набирала в карьерах кремни — высекать огонь. Папе это очень нравилось, он терпеть не мог кисейных барышень. Вот такой, с «лягушками» и «пистолетами для врагов Отечества» в кармане, с Корделией в голове и с золотой медалью я поступила в МГИМО, совершенно неподготовленная к реальной действительности.

В доме моем никогда не звучало эстрадной мелодии, а только Бах, Моцарт, Бетховен и Чайковский, я к первому курсу  знала лишь Битлз, почти не зная имен модных актеров, я представляла себе взаимоотношения между девушками и молодыми людьми как в романах XIX века… Помню, как смутилась, когда танцующий со мной Сережа Г. со старшего курса, спросил, нравится ли мне Адамо, и я стала судорожно гадать, что это — печенье, книга, фильм или актер…. Жизнь многое поправляет и многому научает, но вижу через 50 лет, что не совсем все: во мне попеременно дают о себе знать и «пистолетик с пистонами», и фантомы ушедшей культуры.

…На Мандатной комиссии я познакомилась с красавицей и умницей медалисткой Олей Черствовой, мы с волнением и предвкушением радости ожидали в коридоре вызова на экзамен. Потом на пятом курсе гуляла на свадьбе Оли с Володей Чхиквишвили — красавцем с нашего курса, а в апреле 2021 года — на их золотой свадьбе. Так МГИМО подарило мне любимых друзей навек. Эта чудесная пара тоже очень хорошо знакома с Анатолием Торкуновым.

Благодарю МГИМО за чудесные неповторимые годы, за полученные знания и ориентиры, за широкий веер профессий, который открывала его программа! Чего только нам тогда не преподавали: русскую и всеобщую историю, историю международных отношений, философию, международное и частное право, экономику и даже бухгалтерский учет, основы дипломатической службы, специализацию по странам и регионам и, конечно, языки. То, что это была уникальная по спектру школа знаний, мы начали осознавать позже, ибо в те пять лет в нас бурлила молодость, фантазии, ожидание настоящей жизни, настоящих чувств, переживаний. Учеба была нечто важное, но предрешенное на пять лет вперед. А это освобождало от мучений выбора на срок, казавшийся вечностью, и рождало неповторимое чувство свободы и беспечности.

Анатолий Торкунов, стал эрудитом, способным панорамно видеть разные направления  в преподавании знаний. И именно это позволило ему создать из МГМО нашей юности, подлинный университет с множеством факультетов и отделений, сочетающих классическое образование с самыми современными веяниями.

Это была и школа жизни, где мы соединяли судьбу с избранниками, находили друзей. Это была и школа товарищества, и, конечно, школа служения Отечеству. И таким воплощением и стал наш юбиляр – Анатолий Васильевич Торкунов — наш дорогой Толя!

 Ведь дипломатия и сфера  внешней политики особенно предполагает  развитое и осознанное гражданское чувство, чувство верности вечному Отечеству и преемственной государственности при самых разных государствах. Мне и Анатолию Торкунову так прямо не формулировали, конечно, но как-то подспудно мы понимали, что судоходные реки и незамерзающие порты одинаково нужны и монархиям и республикам, и тираниям, и демократиям, что есть вечные и неизменные преемственные национальные интересы, которые надо нам защищать на любом поприще…

Только сейчас  понимаю, насколько больше можно было взять от того периода, не будь мы такими беззаботными, думающими, что вечно будем пребывать в предвкушении полноты настоящей жизни, а жизнь уже тогда была настоящей, и ее уже никогда не вернуть…

Наш с Анатолием Торкуновым круг остался сплоченным, готовым придти на помощь товарищам, которые попали в беду, мы радуемся успехам друг друга и горюем по нашим ушедшим.

Дорогому Анатолию Васильевичу, дорогому другу Толе желаю Божьей помощи во всех начинаниях, добра, блага и здравия! Спасибо за то, что ты есть! Спасибо за дружбу, тепло и участие!

Нашего замечательного друга, Анатолия Васильевича Торкунова от всей души поздравляю с юбилеем! Долгих лет и всех благ …

Наталия Нарочницкая – доктор исторических наук, Президент Фонда исторической перспективы, Иностранный член Сербской Академии наук и искусств, Руководитель Института демократии и сотрудничества (Париж), Член Общественной палаты РФ.

Фото с сайта МГИМО А.В. Торкунова