“Забытая” революция

О февральской революции и вспоминали, и вспоминают немногие. И, как правило, никогда не отмечали ее: не принято было. Даже название "феврвльская" традиционно пишется с маленькой буквы. Не в пример ее последовательнице – Октябрьской.

Тем не менее, всерьез изучающие историю считают февральскую революцию событием более значимым для отечественной истории. И, более того – именно "февраль", а не "октябрь" называют в качестве поворотного момента нашей истории, по своему разрушительному воздействию не имевшего аналогов во всей предыдущей истории государства Российского.

Историю победивших революций пишут сами революционеры – это аксиома. Так произошло и с нашей революцией или, если угодно, революциями, хотя в определенном смысле России повезло: в течение жизни всего лишь одного поколения и мятежу, и мятежникам удалось воздать по заслугам; хотя картина ключевого момента отечественной истории до сих пор не очищена от наслоений лжи.

...Французы, спустя 200 лет после своей катастрофы, все еще поклоняются революции, 14 июля каждого года празднуя "взятие Бастилии" - мифологизированное событие, главным эпизодом которого было отсечение ножом мясника головы коменданта этого арсенала - чтобы, по-папуасски надев на пику, носить ее по улицам "просвещенной" столицы.

Нам на таком фоне надо радоваться. Потому что усилиями многих, порой полярно противоположных политических сил и течений население России постепенно избавляется от революционных восторгов, однозначно относя любую революцию к категории трагиической.

Значит, наше общество выздоравливает.

Термины, термины...

Само наличие двух революций, т.е. радикальных и насильственных ломок государственно-общественного строя в течение одного года должно вызвать подозрение у непредвзятого человека. Невозможно представить, чтобы в одном году в одной стране состоялись две отдельные друг от друга и равные по значению революции. Что-то тут явно не так. Да и сами коммунисты, кстати, довольно долго (приблизительно до конца 1930-х годов) свой приход к власти в октябре 1917 года более честно называли "переворотом". Вольно или невольно давая тем самым ключ к правильной трактовке ситуации.

В феврале (марте по новому календарю) 1917 года в России началась череда революционных событий, которая продолжалась как минимум до 1922 г. Правда, если допустить, что СССР был аналогом Франции времен Конвента (война с собственным народом, государственный террор, тоталитаризм), то революция длилась дольше. Так что "февраль" был не самостоятельным событием, а первым и главным актом более продолжительной трагедии – упразднения русской исторической государственности и установления в России национально анонимного, партийного государства.

Но откуда появилось понятие “февральская революция"?

Все достаточно просто. Когда уже в 1918 г. стало очевидным, каким позором, разорением и кровавым безумием явилась "бескровная" демократическая революция, то ее зачинатели – Милюков, Родзянко, Гучков, Керенский и другие попытались отмежеваться от закономерных последствий своей измены, создав миф о двух революциях – февральской ("хорошей") и октябрьской ("плохой"). В этом пропагандном маневре цели февралистов совпали с целями большевиков, которые тоже желали отмежеваться от "февраля", но лишь потому, что он был "буржуазным". А социализм не доджен иметь "классово-чуждых" источников.

Так появилась антиисторическая модель "двух революций" 1917 года.

Победное поражение

Для того, чтобы понять смысл "февраля", необходимо напомнить последовательность событий начала того трагического года.

…Первая мировая война длилась уже два с половиной года. Как известно, она была встречена искренним и широким патриотическим подъемом во всех слоях русского общества; ее даже называли "Второй Отечественной". Этот подъем был настолько мощным, что революционерам, которые вели систематическую борьбу с русской государственностью уже почти сто лет, пришлось затаиться. Ожидалось, что война будет краткосрочной и сравнительно легкой; это был просчет всех генеральных штабов Европы, кроме немецкого, единственного, сумевшего до определенной степени предугадать новый характер войны.

Новая техника войны затянула конфликт, и сделала его особенно жестоким. В России, в условиях широкой свободы прессы, явно велась пропаганда в пользу противника, не только раздувавшая локальные неудачи русского оружия, но и занижавшая его наиболее важные успехи. Эта пропаганда дожила и до наших дней; например, поражение армии генерала Самсонова в Восточной Пруссии (Танненберг) представляется чуть ли не поворотным эпизодом войны на русском фронте, хотя после этого события было еще более двух лет напряженных боев. Да и сама эта победа Германии под Сольдау была, надо сказать, победой "пирровой". Ведь в Восточной Пруссии был сорван стратегический план фон Шлиффена, и Германия с этого момента была обречена воевать на два фронта, обречена на поражение. Так что не без оснований уже к концу 1914 года в германском генштабе с профессиональной точки зрения многие считали войну проигранной.

В 1914 году война для России складывалась в общем успешно. Неудача в Восточной Пруссии была более чем компенсирована на других участках фронта (Галиция) и, что самое главное, удалось не допустить разгрома Франции.

Следующий, 1915 год уже показал просчеты довоенных планов. Нехватка снаряжения ощущалась уже всеми союзниками. России же пришлось тяжелее всего. В это время верховное командование принял на себя Николай Второй. Этот акт не был ни ошибочным, ни опрометчивым. Прежний Верховный Главнокомандующий (Великий князь Николай Николаевич) и его советники не справлялись с новой, невиданной ранее природой войны. Император, имевший военное образование на уровне Академии Генерального Штаба и опыт кадрового офицера, при содействии нового Начальника Штаба Главнокомандующего, генерала М.В.Алексеева добился к началу 1916 года коренного улучшения боеспособности, как на фронте, так и в тылу. За год не только была укреплена армия и стабилизирован фронт, но и экономика России, перестроенная на военные нужды, и даже не военизированная (рабочие имели право бастовать – и это во время войны!) обеспечила армию снаряжением и подготовила материальные средства для решающего наступления, назначенного на весну 1917 года.

При всех местных и временных неудачах и русская стратегия на фронте, и тыловая организация оказались успешными – настолько, что противник только после марта 1917 года (т.е. только после начала революции) смог достичь серьезных стратегических побед на восточном фронте. Впоследствии Людендорф признал, что для Германии революция в России была нужна как воздух . “Февраль” оказался самым главным успехом врагов России – милостью русских политических авантюристов и микроскопического процента "простых жителей" Петрограда.

Пять процентов начинают и выигрывают

Русский обыватель не понимал происходящего, слушал и размножал сплетни, ханжески хихикал на тему Распутина, обижался по поводу того, что за провизией приходилось постоять в очередях (он еще настоится в очередях, этот обыватель, потерявший дисциплину в критическую для Отечества минуту, и не только за хлебом, но и с передачами в тюрьмы для близких). Война, конечно, вызвала осложнения в хозяйственной жизни России. Ощущалась нехватка (и, следовательно, дороговизна) предметов широкого потребления и продовольствия, причем города страдали от перебоев с продовольствием, а деревня от роста цен на фабричные товары. Однако эти перебои были связаны не столько с производственными проблемами, сколько с транспортом, загруженным перевозкой войск и военных припасов. Правительство обсуждало так и не проведенные в жизнь проекты контроля над ценами и введения карточек для некоторых категорий граждан, то есть, при всех условиях войны хозяйство России работало по существу в режиме мирного времени. Это уникальное достижение русской монархии.

О том, насколько въелся миф о "поражении" России, говорит тот факт, что даже военные историки и специалисты русского белого зарубежья считали данностью наше военно-стратегическое поражение в Первой мировой войне. На самом же деле все было наоборот, в военном отношении Россия выиграла эту войну.

Парадоксально, но именно военный и организационный успех императорского правительства России содействовал росту революционных возможностей. Враг был далеко от наших главных городов. Москва, Киев, Петроград жили жизнью глубокого тыла, да и в уездном Царицыне, за исключением государственных закупок для фронта (кстати, обогащавших крестьян) да призыва в действующую армию военнообязанных, жизнь не отличалась от мирного времени. Если бы враг взял Минск или Киев, блокировал бы Петроград и достиг предместий Москвы, а Царицын пришлось бы защищать метр за метром, то сознание общенародной опасности могло не дать хода безответственному озорству петроградской толпы.

Ибо “февраль” начался именно с озорства.

В конце этого месяца, или 8 марта по новому стилю, социалистический интернационал отмечал "Международный день женщины". За этим демагогическим праздником скрываются свои культурологические особенности, но не о них сейчас речь. В этот день в Петрограде собрались политические митинги, в которых социалисты – и тайные, и даже откровенные пособники Германии призывали к прекращению войны "без аннексий и контрибуций" и призывов к свержению существующего строя. Один-два хорошо подготовленных и речистых агитатора овладевали сознанием сотен людей.

Вопреки ныне бытующим нареканиям, правительство, контрразведка, полиция и городские власти тогда не бездействовали. Велся розыск агитаторов, арестовывали мелких вожаков мятежа, блокировались улицы, ведущие к центру города, к правительственным зданиям. Но страна не была "тоталитарной", не знала слежки за каждым жителем. В России действовал один из гуманнейших полицейских режимов того времени, настолько мягкий, что в 1913 году заключенных было у нас в три с половиной раза меньше, чем в Соединенных Штатах Америки... в 1996-м.

По самым оптимистическим подсчетам, которые делали сами мятежники, демонстрации, постепенно просочившиеся на Невский, насчитывали до ста тысяч человек. При этом неизвестно, сколько из этого числа сознательно участвовали в бунте, а сколько просто случайно попали в водоворот толпы. Тогда использовали, например, такую тактику: блокировали трамваи на Невском, и пассажиры, вынужденные пробираться дальше пешком, сливались с толпой, увеличивая ее численность. В отношении к общему населению Петрограда, которое в годы войны превысило два миллиона человек, даже эти "сто тысяч" представляли всего пять процентов населения. Остальные жители столицы в беспорядках не участвовали.

Демонстрации скоро перестали быть мирными, революционерам нужна была кровь. Начались убийства городовых (их на языке тогдашних блатных характерно называли "фараонами"). Началась охота на офицеров. Так что гражданская война в России началась не в 1918-м, как до сих пор пишут в школьных учебниках, а в феврале 1917-го, на площадях и улицах Петрограда.

Страна оставалась спокойной

В раздувании столичного мятежа сыграли свою роль два решающих фактора: Государственная Дума и размещенные в зимних казармах Петрограда учебные батальоны новобранцев некоторых гвардейских полков, предназначавшихся для весеннего наступления.

Всего в Петрограде тогда было около двухсот тысяч солдат; из этого числа всего пять процентов (около десяти тысяч) приняли участие в беспорядках, открыв стрельбу по городовым и казакам, пытавшимся обуздать бушующую толпу. Подразделения мятежных новобранцев только по своим названиям принадлежали к русской гвардии, на самом же деле они просто распустились в столичном городе, потеряли дисциплину и больше всего боялись отправки на фронт.

Государственная Дума, заседавшая в Таврическом дворце, многие годы в лице своих ведущих партий вела борьбу за власть, против правительства. В 1917 году истекал срок полномочий депутатов, а всем теперь известно, с каким неудовольствием “народные избранники" оставляют свои кресла в парламентах. Мятеж дал повод снова требовать от Императора "ответственного министерства", назначаемого Думой. Самозванно возник "Временный комитет Государственной Думы". От имени этого комитета, предположительно во имя спасения России и трона, запустили в страну и на фронт известие о том, что в столице-де "революция". Одновременно запретили выступления в поддержку правительства (недавно обнаруженная архивная тайна) и в раздутой пропаганде представили местный мятеж как "общенародную революцию". Вся остальная гигантская страна оставалась спокойной.

Но к тому времени, власть фактически перешла к мятежникам, теперь уже по всем правилам игры объявившим себя вождями "революции", да еще "бескровной" (смерти офицеров и городовых - для них не в счет; так было, так будет всегда).

…И по сей день обвиняют власть, интеллигенцию, аристократию, генералов, и даже Императора в том, что Россия потеряла себя в страшную для своей судьбы минуту. Но не интеллигенция, и не аристократия стреляли по городовым и блокировали царский поезд под Псковом, не генералы бросали офицеров в топки кораблей и паровозов...

У многих затмение совести длилось недолго: началась затяжная борьба народа с апокалиптическим зверем, им самим выпущенным из бездны. Борьба эта, по сути, продолжается и в наши дни.

Федор Велякин