Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
29 марта 2024
Гражданская война: лукавое предложение Запада

Гражданская война: лукавое предложение Запада

Как отказ белогвардейцев от участия в конференции на Принцевых островах в 1919 г. сорвал план по расчленению России
Ярослав Бутаков, кандидат исторических наук
19.02.2009
Гражданская война: лукавое предложение Запада

По мнению некоторых историков, 90 лет назад был упущен уникальный исторический шанс прекратить братоубийственную гражданскую войну в России. 22 января 1919 года президент США Вудро Вильсон (на фото) огласил на заседании совета глав 10 государств Антанты обращение «к русским политическим группировкам». В нём все «организованные группы», осуществляющие или пытающиеся осуществлять власть на территории России, приглашались прислать своих представителей на конференцию по примирению. Эта конференция, под верховным наблюдением держав Антанты, должна была открыться 15 февраля 1919 года на Принцевых островах в Мраморном море, оккупированных тогда английскими и французскими войсками.

Обращение адресовалось советскому правительству, региональным руководителям русских антибольшевицких сил (представленных в тот момент уже исключительно Белым движением, так как «демократическая контрреволюция» закончилась в ноябре 1918 года), а также лидерам сепаратистских новообразований на территории бывшей Российской империи. Руководство Советской республики откликнулось позитивно. Впоследствии это дало возможность советским историкам утверждать о громадном миролюбии большевиков и обвинять белогвардейцев в агрессивности.  

И по сию пору находятся люди, которые уверяют, что непримиримость белых вождей – Колчака и Деникина – не позволила России раньше и с меньшими потерями выйти из гражданской войны, причём «демократическим» путём.

Правомерна ли эта историческая оценка? Попробуем разобраться, что в действительности стояло за призывом западных лидеров к примирению. Но для начала – разберём логику приведённых выше утверждений.  

Совершенно понятно, что примирение могло бы состояться только на основе компромисса со всех сторон. В социально-экономическом отношении это бы означало отказ от социалистического строя. В политическом – скорее всего, отказ от советской формы государственности. В общегосударственном – легитимацию сепаратистских новообразований и, возможно даже, узаконение расчленения остальной России демаркационной линией на «белые» и «красные» зоны. Так что критика жёсткой позиции белых вождей некоторыми советскими историками, выглядела, прямо скажем, неумной для них. Быть может, она выдаёт их тайное сочувствие буржуазному строю, которое многие представители советской интеллигенции стали остро испытывать в годы «застоя».  

Ясна позиция лидеров Белого движения. Для них морально невозможным было сесть за один стол переговоров с людьми, которых они искренне считали преступниками, изменниками Родины, предателями и кровавыми тиранами, установившими самый жестокий режим в истории человечества. Понятен также и позитивный отклик глав сепаратистских образований. Они (особенно те, кто лишь претендовал на выражение национальных устремлений, но не имел поддержки в народе и уже был политическим трупом, как Петлюра) только таким способом могли закрепиться у власти.  

Значительно интереснее другое – официально примиренческая позиция большевицкого руководства.

Чаще всего её объясняют тем, что отказ белых участвовать в конференции на Принцевых островах просчитывался заранее, поэтому большевики смогли сделать для всего человечества демагогическое заверение о своём миролюбии как гарантированный беспроигрышный ход в такой ситуации. Представляется, что дело сложнее. А если бы лидеры белых внезапно проявили политическую гибкость (которой у них, правда, никогда не было) и тоже из пропагандистских соображений согласились бы на переговоры? Хотя бы временно, для видимости – ведь начатые переговоры всегда легко прервать под удобным предлогом. Думается, у большевицких вождей не могло заранее быть полной уверенности, полной гарантии в абсолютном неприятии Колчаком и Деникиным предложения Вильсона.  

Вспомним обстановку начала 1919 года. На всех фронтах гражданской войны, кровавым клином расколовших великую страну, идёт ожесточённая борьба. Её исход абсолютно неясен. До коренного перелома в её ходе в благоприятную для большевиков сторону ещё очень далеко. Западные державы увеличили масштабы интервенции и помощи белым режимам. По Москве распространялись упорные слухи, что англичанам и французам достаточно недели, чтобы дойти до российской столицы и перевешать большевиков. В этих условиях советское правительство находилось в таком же зыбком положении, как и правительства всякого рода окраинных националов. И оно очень легко могло бы пойти на соглашение, гарантирующее (причём как – всеми великим державами!) сохранение большевицкой власти хотя бы на части территории России. А там – видно будет, могли думать лидеры большевиков. Укрепимся и отвоюем Россию. Как с Брестским миром.

Советское руководство совершенно логично могло рассматривать конференцию на Принцевых островах как подобие Брестских переговоров, только уже применительно к гражданской войне.

Но ещё одна причина, как представляется, коренится в том же, в чём и некоторые странные, с ортодоксальной советской точки зрения, политические шаги некоторых вождей большевизма.  

Самый яркий из этих поступков – приглашение Троцкого англичанам и французам начать интервенцию на севере советской России. Вспомним теперь, как началась гражданская война на Востоке России (лишь тогда, с мая 1918 года, эта война приобрела общероссийский характер; до этого она была локальной).  

2 мая 1918 года руководители политики четырёх стран Антанты (Англия, Франция, Италия и Япония), собравшиеся в Париже, направили ноту командованию чехословацкого корпуса в России, которой чехам предписывалось оставаться в России для образования на её территории нового фронта против Германии (развёртывать на территории суверенного военные действия против третьей стороны!). Но истинная причина этой акции стала ясна потом. 18 мая 1918 года посол Франции Д. Нуланс (тогда дипмиссии стран Антанты находились в Вологде, готовясь к эвакуации из «продавшейся Германии» большевицкой России) направил военному представителю Франции при чехословацком корпусе шифрограмму, в которой говорилось:  

«Французский посол сообщает майору Гинэ, что он может от имени всех союзников поблагодарить чехословаков за их действия. Союзники решили начать интервенцию в конце июня и рассматривают чешскую армию вместе с французской миссией в качестве авангарда союзной армии».  

Вскоре после этого появляется приказ наркомвоена РСФСР Троцкого об интернировании чехословацких частей. Этот приказ непосредственно спровоцировал чехословаков на вооружённое выступление, сразу поддержанное массами населения, недовольными мероприятиями советской власти. Такое впечатление, что Троцкий знал о приказах, отданных чехословакам их покровителями. Скорее всего, знал досконально.  

Можно было бы сказать, что Троцкий принял правильное для руководителя государства решение: превентивно разоружить потенциально опасную мятежную силу. Но не всё так просто.

Троцкий именно как военный руководитель обязан был знать, что полноценной армии у советской республики ещё нет (кстати, а почему он, собственно, так медлил с её организацией?), её пришлось создавать уже позднее, когда отряды чехословаков и собранных под их прикрытием русских добровольцев захватили три четверти России; и что поэтому немедленного разоружения чехословаков не получится. Знал – и сознательно спровоцировал их на мятеж, когда у Советской России ещё не было сил на него ответить.  

Любопытно, что бывший полковник Русской армии, потом – протеже Троцкого, красный командарм и известный историк гражданской войны Н. Какурин (репрессированный в 30-е годы), почему-то никак не упоминает об этом роковом приказе наркомвоена. Как будто бы чехословацкий мятеж начался исключительно по решению самих чехов и их иностранных покровителей. 

Есть и ещё один момент. Троцкий был сторонником возобновления войны с Германией, хотя действовал он здесь более осторожно, чем левые эсеры. Имеются сведения, что после заключения Брестского мира, параллельно с созданием Красной Армии, большевики (то есть тот же Троцкий) организовывали т.н. «Народную Армию» на случай продолжения войны с Германией. Эта армия создавалась без такой идейной накачки, как Красная; туда принимались любые добровольцы. Так что планы Антанты по использованию чехословацкого корпуса против немцев отвечали и планам Троцкого.  

Адекватно оценивая ситуацию, Троцкий мог бы быть уверен, что полномасштабная интервенция союзников может начаться только после разгрома ими Германии. Ведь французы «кинули» чешских союзников, пообещав им помощь уже в июне. Тогда как реальное увеличение боевых сил интервентов (но и оно было ничтожным) началось только в августе (высадка в Арханельске), а крупные контингенты появились только в декабре.  

Можно сделать только один вывод: Троцкий по каким-то своим соображениям сознательно спровоцировал обвальную эскалацию гражданской войны в очень неблагоприятный для советской республики момент.

Историк и публицист А. Елисеев утверждает в своей книге «Социализм с русским лицом» (М.: Алгоритм, 2007), что Троцкий изначально действовал в интересах мировой финансовой закулисы, с которой тесно сошёлся во время эмиграции в США. Он считает его «несостоявшимся перестройщиком», предтечей Горбачёва, уже в 20-е годы хотевшим «сдать» Советскую державу мировому империализму. Надо сказать, что автор книги обобщил немало фактов и привёл достаточно убедительных аргументов в пользу своей версии. Применительно же к периоду гражданской войны задача Троцкого, очевидно, состояла в пролонгации и закреплении фактического территориального расчленения России.  

У автора статьи нет сомнения, что в ходе мирной конференции на Принцевых островах, если бы она состоялась, Троцкий пытался бы всеми силами определить позицию советской делегации как направленную на признание сепаратных новообразований и раздел России демаркационными линиями. А Троцкий тогда считался руководителем, равным Ленину по своему влиянию.  

И вот теперь мы подходим к главному. Какими соображениями руководствовались западные лидеры, предлагая примирение красным и белым во время гражданской войны? Ясно же, что не жалостью к русскому народу!  

Уже 23 декабря 1917 года на встрече представителей стран Антанты в Париже было подписано секретное (тогда) соглашение между Англией и Францией о разделе «сфер ответственности» в России.

Англии доставались Средняя Азия, Кавказ и казачьи области Юга России, Франции – Украина, Крым и Бессарабия. Сибирь и Дальний Восток молчаливо признавались зонами влияния США и Японии.  

Договор был заключен в тот период, когда Франция и Англия ещё активно сотрудничали с советским руководством, побуждая его не заключать сепаратного мира с Германией. Соглашение в данных условиях означало сговор о расчленении суверенного государства и поддержке марионеточных режимов, возникающих на окраинах распадавшейся России.  

С особенной откровенностью планы Запада были выражены в тайных комментариях разработчиков внешней политики США к «14 пунктам» президента США В. Вильсона, впервые опубликованные в 1928 году в «Секретных бумагах полковника Хауза». «14 пунктов» были оглашены Вильсоном на выступлении в конгрессе 8 января 1918 года и содержали в себе условия для заключения мира с Четверным союзом. Сам пункт тезисов Вильсона, касавшийся России, внешне выглядел весьма благопристойно:  

«Освобождение всех русских территорий и такое разрешение всех затрагивающих Россию вопросов, которое гарантирует ей самое полное и свободное содействие со стороны других наций в деле получения полной и беспрепятственной возможности принять независимое решение относительно ее собственного политического развития и ее национальной политики и обеспечение ей радушного приема в сообществе свободных наций при том образе правления, который она сама для себя изберет. И более, чем прием, также и всяческую поддержку во всем, в чем она нуждается и чего она сама себе желает. Отношение к России со стороны наций, ее сестер, в грядущие месяцы будет пробным камнем их добрых чувств, понимания ими ее нужд и умения отделить их от своих собственных интересов, а также показателем их мудрости и бескорыстия их симпатий».  

А вот комментарий полковника Хауза (The Intimate Papers of Colonel House. L., 1928. V.IV. P.204):  

«Первым возникает вопрос: является ли русская территория синонимом понятия территории, принадлежащей прежней Российской империи. Ясно, что это не так, ибо пункт 13 обусловливает независимую Польшу, а это исключает территориальное восстановление империи. То, что признано правильным для поляков, несомненно, придется признать правильным и для финнов, литовцев, латышей, а может быть, и для украинцев... Итак, в ближайшем будущем сущность русской проблемы, по-видимому, сводится к следующему:  

1) признание временных правительств; 2) предоставление помощи этим правительствам и через эти правительства.  

Кавказ придется, вероятно, рассматривать как часть проблемы Турецкой империи. Нет никакой информации, которая позволила бы составить мнение о правильной политике по отношению к мусульманской России, т.е., коротко говоря, к Средней Азии. Весьма возможно, что придется предоставить какой-нибудь державе ограниченный мандат для управления на основе протектората». (Перевод цит. по: Новейшая отечественная история. ХХ век. М.: ВЛАДОС, 2009. Кн.1. С.287).  

Реальные действия «союзников» России во время интервенции не оставляли сомнений в истинном характере их намерений. Это были вынуждены признать и многие мемуаристы из числа деятелей Белого движения.

Впрочем, были и в русском антибольшевицком лагере люди, склонные к примирению с большевиками за счёт расчленения России. Атаман Донского казачьего войска П. Краснов откровенно обмолвился в мемуарах о своих мечтах:  

«…Не вмешайся в дела Войска генерал Деникин и союзники, может быть, и сейчас [1921 г.] Войско Донское существовало бы на тех же основаниях, как существуют Эстония, Финляндия, Грузия – существовало бы отдельно от советской России».  

К счастью для чести Белого дела и, как позже выяснилось, для единства Российского государства, Краснов был уже 8 февраля 1919 года смещён с должности донского атамана и влиять на политику Белого движения в отношении конференции на Принцевых островах уже не мог.  

Люди, стоявшие во главе Белого движения во время гражданской войны, были часто вынуждены принимать уклончивую позицию, чтобы не лишиться поддержки (очень непоследовательной) «союзников». Это ярко проявилось в случае с Колчаком. В ноте, предъявленной ему Антантой 3 июня 1919 года содержались требования, выполнение которых обусловливало не только официальное признание державами правительства Колчака законным правительством всей России, но также и дальнейшее оказание ему всякой материальной помощи. Среди них, были, в частности, такие, как безусловное признание «верховным правителем» независимости Польши и Финляндии, признание де-факто самоопределения других новообразований, возникших в России (прибалтийских, кавказских, среднеазиатских, Украины и Бессарабии).  

Колчак ответил максимально дипломатично в положении человека, припёртого к стенке разбойниками с большой дороги.

Он признал независимость Польши и Финляндии, поставив, однако, вопрос об определении границ с этими государствами на усмотрение будущего Учредительного собрания (в отношении Финляндии он оговорил за Учредительным собранием суверенное право окончательно определить характер государственных отношений России с этой страной). Что касается остальных новообразований, Колчак заявил следующее:  

«4. Мы охотно готовы ныне же подготовить решения, связанные с судьбой национальных группировок: Эстонии, Латвии, Литвы, кавказских и закаспийских народностей и рассчитываем на быстрое решение этих вопросов, так как правительство уже теперь обеспечивает автономные права национальностей. Пределы же и характер этих автономий должны, конечно, каждый раз быть определены отдельно. В случае же затруднений в решении этих вопросов Правительство охотно воспользуется миролюбивым сотрудничеством Лиги Наций.  

5. Вышеуказанный принцип ратификации соглашений Учредительным собранием, конечно, должен быть применим и к вопросу о Бессарабии».  

Готовность согласиться на посредничество Лиги Наций в решении вопросов улаживания отношений России с сепаратными новообразованиями означала, конечно, отказ от полноты российского государственного суверенитета.  

На эти разъяснения глáвы союзных держав 24 июня 1919 года сообщили Колчаку, что «общий тон» его ответа и «его основные положения находятся в соответствии с их предположениями». Однако обещанного дипломатического признания «верховный правитель» так и не получил.  

В период гражданской войны интересы продолжения классовой борьбы против большевиков в дальнейшем толкали лидеров белых на дальнейшие шаги, ещё меньше вязавшиеся с лозунгом «единой и неделимой России». В начале 1920 года генерал Деникин согласился с требованием английского эмиссара при его армии и официально заявил о признании Бессарабии частью Румынии (хотя в мемуарах он позднее писал, какой фальсификацией народной воли и террором со стороны румынских властей сопровождалось «самоопределение» Бессарабии).  

Значительно сократив размеры материальной помощи белым армиям с лета 1919 года, страны Антанты резко активизировали её зимой 1919/20 г., когда наступил коренной перелом в войне в пользу Красной армии. Цель понятна – как можно дольше удерживать Россию в состоянии смуты.

Врангель укрепился в Крыму при прямой военной поддержке «союзников». В апреле 1920 года британское правительство не раз направляло большевикам ультимативные ноты с требованиями прекратить боевые действия против белых, объявить им поголовную амнистию, угрожая в случае невыполнения посылкой британского военного флота в Чёрное море. Советская Россия тогда тянула время, решая более сложные проблемы на польском фронте.  

Осенью 1920 года помощь Врангелю военно-морскими силами обещала оказать Франция (как легко «союзники» расточали подобные обещания!). Правда, для этого Врангелю пришлось подписать конвенцию о передаче Франции, в случае расширения контролируемой его армией территории, управления всеми железными дорогами Юга России, четверти угледобычи в Донбассе, трёх четвертей добываемой на Юге России (без Кавказа) нефти; а также взять обязательство выплатить Франции все долги царского и Временного правительств. По сути дела, требование французских эмиссаров об установлении контроля Франции над экономикой Юга России, предъявленное ими в начале 1919 года Краснову и Деникину и с негодованием отвергнутое последними, было исполнено Врангелем.  

Справедливо писал в те дни из Харбина один из самых наблюдательных и проницательных участников гражданской войны, Н.В. Устрялов, служивший в 1919 г. в правительстве Колчака, что борьба Врангеля только ослабляет и губит Россию.  

Столь оперативное осуществление державами Антанты комплекса мер, направленных на увековечение распада России и её долгое ослабление в кровавой междоусобице, показывает, что этот план был готов заранее, до Октября и даже до Февраля 1917 года.

Собственно, и к событиям Февраля крепко приложили руку иностранные структуры, сыграв руководящую роль в закулисной их подготовке.  

При этом становится понятной реплика американского летописца русской революции Джона Рида, о том, что «из Европы шли слухи о мире за счёт России». Это относится к кануну Октябрьского переворота. Русское общественное мнение чувствовало эту тенденцию. И вряд ли есть сомнения, что если бы летом-осенью 1918 года развал армий Четверного союза не произошёл столь стремительно (при решающем влиянии большевицкой революции), то Антанта договорилась бы с противниками именно на почве раздела России. Если мы посмотрим на цитированный пункт мирных предложений Вильсона, легко заметить, что он совсем не исключает такого варианта.  

Однако в то время произошло иначе. Большевики, явно помимо воли некоторых своих вождей, сохранили геополитическое единство исторического Российского государства. Белые же, не сумев сами воплотить декларированные ими правильные державные принципы, сыграли для этого другую историческую роль.  

Своим отказом от лукавого предложения президента США Колчак и Деникин сорвали ложное примирение, которое в тех исторических условиях могло привести только к долгому, на десятилетия, продлению «вялотекущей» гражданской войны и к расчленению России.

Материалы по теме:

Гражданская война: Сергей Михеев: «Россию толкают к гражданской войне» Гражданская война: Америка могла и не стать мировым гегемоном Гражданская война: Термидор русской революции
Специально для Столетия


Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..