Процесс о сотне баксов

Забастовка на «Форде» идет уже третью неделю, а до компромисса между рабочими и владельцами компании по-прежнему далеко. Эта стачка уже побила все рекорды продолжительности. 
До сих пор в России бастовали по одному дню. Не потому, что конфликты всегда удавалось за один день уладить, а потому, что российское законодательство не позволяет рабочим действовать иначе. Официально предоставляя трудящимся право на забастовку, наши законы обставляют его осуществление безумным количеством абсурдных условий, выполнить которые на практике невозможно. Результат: как только рабочие начинают бастовать, администрация предприятия бежит в суд и получает решение, объявляющее стачку незаконной.
Так было и на этот раз. Только не подействовало.
Все началось 7 ноября, в годовщину Октябрьской революции. Пока функционеры петербургской организации КПРФ пытались мобилизовать своих сторонников на ритуальный митинг возле «Авроры», рабочие завода «Форд» остановили предприятие, объявив предупредительную забастовку. А 20 ноября началась новая забастовка, на сей раз бессрочная.

События на «Форде» были лишь частью общего подъема рабочего движения, охватившего Санкт-Петербург и Ленинградскую область.

Летом разразились конфликты на пивоварне «Хейникен» и предприятии «Кока-кола», а затем противостояние охватило местное отделение «Почты России». Во всех этих случаях сопротивление рабочих было связано с появлением новых свободных профсоюзов, пытавшихся доказать свою способность улучшить положение трудящихся. Зачастую профсоюз организовывался именно потому, что на предприятии назревал конфликт или условия труда воспринимались большинством коллектива как неудовлетворительные. Успехи рабочих «Форда» доказывали, что добиться перемен можно за счет энергичных и организованных совместных действий.
В большинстве случаев администрация предприятий отвечала репрессиями. Типичным примером является судьба лидеров профсоюза «Почта России – Питер». После того, как начались протесты, был уволен лидер забастовщиков Максим Рощин. В скором времени после него был уволен и заместитель главы профсоюза Дмитрий Пацук. Оспаривая незаконное увольнение в суде, Пацук продолжает вести переговоры с администрацией – уже как представитель Всероссийской конфедерации труда (ВКТ), куда входят питерские почтовики. После забастовки в мае был уволен «за прогул» глава профсоюза петербургской пивоварни «Хейникен» Валерий Соколов. До него с такой же формулировкой увольняли председателя первичной профсоюзной организации работников «Кока-Колы» Сергея Долгого.
Однако репрессии не помогают. В самый разгар забастовки на «Форде» пришла новость из Тольятти: двое рабочих, членов профсоюза «Единство», которые были летом уволены за участие в акции протеста, оказались восстановлены на своих местах после переговоров между работодателем и ВКТ. Летом рабочие «Форда» поддерживали бастующих в Тольятти. Сейчас рабочие из Тольятти выражают солидарность, переводя деньги на счет профсоюзной организации «Форда».
К началу осени 2007 года казалось, что рабочие выступления пошли на спад, многие профсоюзные вожди испытывали растерянность, не зная точно, что делать дальше, а общественное мнение было отвлечено начинавшейся думской выборной кампанией и спорами политологов о том, кто станет преемником президента в 2008-ом.
Однако события ноября вновь изменили ситуацию, из Санкт-Петербурга стали приходить вести о новых акциях рабочего протеста. Вслед за предупредительной забастовкой «Форда» 13 ноября началась стачка докеров. К концу месяца на некоторых предприятиях докеры отказались от попыток полностью остановить работу, перейдя к «итальянской забастовке» или «работе по правилам», что в российских условиях может оказаться для владельцев порта еще хуже. Локомотивные бригады пытались бастовать 28 ноября, но вмешались судебные органы, заранее объявившие стачку незаконной. Конфликт на «Форде» вступил в резонанс с общим подъемом рабочего протеста.

Показательно, что значительная часть событий происходит в Санкт-Петербурге и его окрестностях. Хотя город на Неве считался когда-то «колыбелью трех русских революций», еще несколько лет назад трудно было представить его в качестве центра рабочих выступлений.

В позднее советское время ленинградцы, обиженные на новую столицу, разозленные тупостью местных «провинциальных» властей, были в постоянной оппозиции, а потому антикоммунистические настроения распространялись здесь даже быстрее, чем в других крупных городах России. После распада СССР Питер стал центром либерализма, причем не только в верхах общества, но и в массах. Не случайно здесь имелась одна из самых крупных организаций партии «Яблоко». Однако в ходе промышленного подъема 2000-х годов ситуация опять стала меняться.
С одной стороны, здесь - большая масса рабочей силы, хорошо образованной, не слишком дорогой и, в отличие от Москвы, на первых порах не слишком избалованной различными льготами. С другой - здесь же имелась и значительная масса потребителей, причем доходы и покупательная способность их росли благодаря квазистоличному статусу региона, опережая общероссийские. Наконец, существовала подходящая инфраструктура, включая петербургский порт. Значительная часть новых производств была основана на сборке деталей, поступающих по морю из-за рубежа. В перспективе открывалась возможность экспорта местной продукции в Прибалтику и Северную Европу. Предприятия стали расти как на дрожжах.
Транснациональные компании сделали ставку на создание молодых коллективов, не зараженных советской трудовой культурой, способных быстро освоить новые технологии. Расчет был верен: производительность труда оказалась на качественно другом уровне, чем на старых заводах. Но, вместе с ростом производительности, росло и самосознание рабочих. Появились новые профсоюзы, потребовавшие повышения зарплаты. Дисциплинированные коллективы, привыкшие к четкой и слаженной работе, оказались способны так же эффективно и дисциплинированно бастовать. А «вирус классовой борьбы», найдя для себя благоприятную среду на новых предприятиях, постепенно стал проникать и на старые. Вместе с первыми успешными выступлениями распространялась информация, передавался опыт, а главное - чувство уверенности в себе.

Нынешняя забастовка рабочих «Форда» оказалась не просто очередным трудовым конфликтом – вернее, очередным всплеском конфликта, который тлеет на предприятии уже полтора года - а началом новой вехи для рабочего движения России в целом.

Другое дело, что и самим рабочим пришлось выдержать новый уровень конфронтации. Когда 20 декабря стачка началась, никто не ожидал, что она настолько затянется. Но администрация «пошла на принцип».
По российским меркам требования рабочих «Форда», казалось бы, выглядят очень смелыми, потому что они требуют повысить зарплату сразу на треть. Естественно, что администрация предприятия и та либеральная пресса, которая обычно освещает подобные конфликты, воспринимают их крайне негативно.
Но давайте теперь посмотрим на дело с другой стороны. Такой же точно Ford Focus производится в Германии, Испании и Бразилии. И российский Ford Focus стоит примерно столько же, сколько и произведенный в этих странах. Зарплаты же совершенно разные. Российская зарплата значительно ниже даже бразильской. На сегодняшний день – примерно на ту самую треть. Профсоюз требует выйти не на уровень Германии или Испании, а на уровень Бразилии. Между тем Бразилия, мягко говоря, не самая богатая страна. Да и климат там другой – шубу покупать не надо, дома отапливать.

Подсчет, который был сделан экспертами, говорит: если все требования рабочих в полном объеме будут приняты компанией, себестоимость одного автомобиля Ford Focus возрастет на 100 долларов. В масштабах транснациональной корпорации, какой является «Форд» – сущая мелочь.

В разгар конфликта администрация «Форда» объявила, что на российском рынке автомобили, произведенные во Всеволожске, будут заменены испанскими или немецкими «Фокусами». Это значит, что компания может продавать у нас машины, сделанные рабочими, получающими не «бразильскую», а европейскую зарплату, и все равно оставаться в прибыли!
По существу, рабочие Всеволожского «Форда» требуют от своих хозяев даже не поделиться прибылью, а всего лишь поступиться незначительной частью сверхприбылей, которую корпорация получает на исключительно выгодном российском рынке. Но менеджмент стоит на своем. «Самое лучшее» предложение, которое сделали профсоюзу, состояло в погашении инфляции, составившей за прошедший год 11 процентов. Иными словами, признали, что реальная заработная плата на заводе снизилась…
Администрация великолепно знает, что придется идти на уступки и повышать заработную плату. Еще несколько месяцев назад представители администрации «Форда» во Всеволожске говорили, что сами, видимо, будут повышать зарплату. Но вопрос в том, как быстро и на сколько.
Острота конфликта вызвана еще и не материальной стороной – не тем, какие деньги и сколько будет платить компания, – а и тем, что решается вопрос, «кто в доме хозяин». То есть компания очень не хочет, чтобы профсоюз почувствовал свою силу, почувствовал, что он доминирует на производстве.
После того, как стало ясно, что забастовка затягивается, администрация собрала работников, которые не принимали участие в протесте, и запустила конвейер. Беда в том, что людей собрали из разных смен, без учета их специальности. Вдобавок, продолжал бастовать отдел технического контроля – собранные машины проверять оказывалось некому. Менеджеры клялись и божились, что машины, не прошедшие проверки в соответствии с принятой технологией, получаются ничуть не хуже, но сами работники предприятия - включая тех, кто участвовал в их сборке - были другого мнения.
Видимо с отчаяния, администрация скомплектовала еще одну смену, поставив на сборку офисных работников. Картина получилась трагикомическая: по сведениям профсоюза, за время работы третьей смены произведено 38 автомобилей - при плане 98. В первой смене офисные служащие стояли на линии и с обреченным видом крутили гайки, кто как умеет. Один из менеджеров, вышедший из рабочих, демонстрировал коллегам свои замечательные навыки, но получалось плохо. В любом случае, отдуваться ему приходилось за четверых бастующих. Что, впрочем, соответствовало и уровню заработной платы. Сварщики выполняли работу слесарей, не имея навыков и допусков. Многие, устав работать на три рабочих места, начали уходить на «больничный», потому что эксплуатация выросла многократно. В цехе сварки в третью смену вместо 11 человек бригады работало четверо. Супервайзер орал матом, требуя работать быстрее, а на все вопросы отвечал: «Не нравится – бастуй!» Что, кстати, большинство рабочих и делало.
В общем, не советую читателю покупать «Форд Фокус», сделанный в городе Всеволожске в начале декабря 2007 года…
Что дальше? Пикетчики перед воротами предприятия находятся под постоянным давлением. Появляется милиция, ОМОН. Один из рабочих был сбит милицейской машиной и отправлен в больницу. Против лидера профкома Алексея Этманова возбуждают административное дело. Но забастовщики держатся. Профсоюз готов к компромиссу, его лидеры, потребовавшие повышения зарплат на треть, прекрасно понимают, что итогом стачки может быть гораздо более скромное увеличение заработка. Но предложения, сделанные администрацией, с точки зрения рабочих выглядят как издевательство. Конфликт продолжается.

Нет сомнения, что развернувшаяся на «Форде» борьба отразится на всем автомобилестроительном комплексе России. На многих предприятиях очень внимательно следят за тем, что происходит во Всеволожске.

Если конфликт закончится хотя бы приемлемым компромиссом, то не за горами день, когда пойдет речь об отраслевом соглашении, гарантирующем приемлемый уровень заработной платы для всех автомобилестроительных заводов.
Российские и западные компании, которые работают на этом рынке, должны смириться с тем, что время сверхприбылей не может длиться бесконечно. Нужно будет рано или поздно привыкать к тому уровню прибыли, который существует в большинстве стран капиталистического мира.
Трудовые отношения в России вступают в новую фазу. Рабочие обретают чувство собственного достоинства. «Идет противостояние... – читаем мы на сайте профсоюза. – Противостояние глобальной компании и профсоюза… Противостояние за заработную плату в будущем… Нет, не за зарплату, за принципы! Принцип чувствовать себя человеком, принимающим участие в своей судьбе».
На этом фоне официальная Федерация независимых профсоюзов сохраняет олимпийское спокойствие. Трудовые конфликты, разворачивающиеся то там, то тут, ее не касаются. Хотя полностью игнорировать изменившееся положение дел не может даже ФНПР. Если ранее она горячо одобряла и даже лоббировала в Госдуме новый Трудовой кодекс, резко ограничивший права рабочих и профсоюзов, то теперь лидер ФНПР Михаил Шмаков вдруг заговорил о возможности его пересмотра. Возможно, устами Шмакова говорит власть или определенная ее фракция, начинающая осознавать: в соответствии с крылатым выражением одного из чиновников XIX века, «лучше отменить сверху, пока не свергнут снизу». Времена меняются.
Насколько нынешние трудовые конфликты будут иметь политическое значение, вопрос будущего. Но в любом случае, перед нами первые признаки новой общественной ситуации. Впервые со времен «перестройки» в России демонстрирует свое существование гражданское общество. И формируется это гражданское общество не в редакциях либеральных газет, а под холодным северным ветром у проходной «Форда».
Это и есть настоящее «дыхание свободы».

Борис Кагарлицкий - директор Института глобализации и социальных движений