Культура – создание немногих, но достояние всех (Часть 2)

Игорь Золотусский - известный писатель, критик, литературовед, автор многих книг и статей о литературе XIX и XX веков. Книга "Гоголь" неоднократно переиздана в серии "Жизнь замечательных людей". Золотусский - лауреат литературной премии Александра Солженицына, вице-президент Международной ассоциации "Мир культуры".

- Бытует фраза, приписываемая Достоевскому: "Все мы вышли из гоголевской шинели". Что-то уничижительное в ней есть…

- Достоевский этих слов не говорил. Это апокриф, легенда и миф. Достоевский достаточно критически относился к Гоголю, и в "Бедных людях" написал, что "Шинель" - "пашквиль". Мы вышли из гоголевского состояния (и не только гоголевского) к человеку. Розанов писал, что христианская религия – это религия несчастья. В цивилизованном мире русский народ – самый терпеливый народ и самый жертвенный, вспомним, ведь он сжег Москву. Французы бы не сделали так. Да они и Гитлеру отдали Париж, чтобы сохранить столицу. Для русского это немыслимо. Максимализм, с одной стороны, с другой – жертвенность. Эти, конечно, прекрасные черты русского народа нашли сегодня свое выражение в нашей, глубоко христианской культуре. Тем не менее, вы правы: никто, как мы, так уничижительно не относимся к себе.

Стало штампом сейчас говорить дурно о России, о нас самих, о том, что мы вот такие уроды, пьяницы, что мы не умеем работать. Попробуй так американцу сказать, что он дурен – дурен по природе своей, он ответит: лучше Америки и американцев — нет. Это поднимает дух нации. А мы соединяемся в периоды каких-то катастроф, войн. И побеждаем. Правда, жертвуя миллионами. В промежутках между этими периодами всплески самоуважения с годами проходят и наступают десятилетия самоуничижения.

- Но есть в той же Америке и великая культура...

- Она относится к началу XX века. Вся великая американская литература, кстати, вышла из русской литературы. Будь это Фолкнер, Хемингуэй, Марк Твен, Томас Вулф. И, конечно, был великий американский кинематограф. Это теперь кончилось. Даже в Италии нет Феллини, Антониони. В Германии были великие кинематографисты после войны, Гофман, например. Вообще послевоенная культура, когда человечество вздохнуло, была великой. Сейчас воцарилась усредненность. Нет Жерара Филиппа, а есть Жерар Депардье, этот винодел, который играет все.

- Свобода, о которой очень любят у нас говорить, понятие философское, и к нему следует относиться весьма осторожно, не забывая, что это не полное так называемое "раскрепощение", а прежде всего - гармония и дисциплина.

- Согласен. Жуковский говорил: есть свобода с Христом, а есть свобода с дьяволом. Что такое свобода с Христом? Это когда человек говорит своим дурным намерениям "нет". А свобода с дьяволом? Когда он говорит им "да". С нами случилось последнее. Вообще свобода, по Христу – это самоограничение, то, что вы назвали "дисциплиной". Причем, дисциплина относится к области художественности, прежде всего. Это эстетика равно прекрасных частей…

- …которую создает гений или талантливая личность, тонко чувствующая пропорции. Сорокина или Ерофеева вряд ли можно отнести к такому типу людей, поскольку они разрушают культуру.

- Однажды в "Литературной газете" мне положили на стол статью Ерофеева "Поминки по советской литературе". Заместитель главного редактора сказал, что мы это печатать не будем, тем более с таким заголовком. Я настоял, чтобы напечатали статью именно под этим названием. Автор расправлялся в ней со всей советской эпохой, в которой, кстати, были шедевры в литературе. А сейчас я с удовольствием бы написал статью "Поминки по антисоветской литературе".

Я думаю, нам все-таки отпущено историческое время на то, чтобы не погибнуть. Слава Богу, в народе не произошло того, что произошло в Москве. В других городах и весях люди добрее. Это другая страна. Даже у нас, в Переделкине, в 20 километрах от Москвы, другие люди. А дальше – еще лучше. Это пока не убито. Поэтому на ваш вопрос: "что делать?" я отвечу: противостоять антикультуре, противостоять, прежде всего, в своем творчестве.

Я видел "Ревизора", поставленного Фокиным в Александринке. Там бритый наголову Хлестаков бегает по сцене, плюется в зал, задирает юбки матери и дочери, а потом вступает в половой акт с дочерью. Нынешняя, так называемая культура раздела женщину. Перестала целомудренно относиться к ней, как поступала русская классическая литература. А сейчас маленький зритель видит обнаженную женщину, то есть, по существу, свою мать или сестру. Сдирание одежд с женщины – это преступление.

- Из ваших слов ясно главное: государственная политика в области культуры должна иметь приоритетное значение. Образно говоря, государство, как крестьянин, идет в поле и начинает сеять и перепахивать пустую землю, то есть не скупится выделять значительные материальные и финансовые средства на социальные нужды работников библиотек, музеев, на ремонт клубов, реставрацию памятников старины. Где теперь искать очаги культуры? Конечно, в провинции. В отличие от столичных театров, концертных залов, они находятся на полуголодном пайке. Вот куда надо идти господам. И - пешком…

- Я в Орле часто бываю. О Лескове делал фильм. Потом еще раз бывал. Там, кстати, много литературных музеев. Почему? Да потому что оттуда вышли почти все русские писатели: и Лесков, и Тютчев, и Тургенев, и Фет. И в этих музеях работают женщины, которые хранят честь национального, исторического и культурного достояния России. Эти женщины работают за бесценок. Они так любят свою работу, что, приходя в музей, нельзя не поклониться им. Вот кто, кстати, стражи нашей национальной безопасности! Вы правы: надо идти в провинцию. Не в столичные театры, где женщина играет Акакия Акакиевича в спектакле "Современника". Я видел фильм "Мертвые души", который снял Лунгин. Там Чичиков прямо в бричке занимается любовью с унтер-офицерской вдовой. Нельзя гадить возле могил, возле памятников. Нельзя гадить в местах, где обитает великое искусство.

- Дети Розенталя…

- Совершенно верно. Государство должно принять закон об охране культурного классического наследия. Чтоб грязные руки не прикасались ни к Гоголю, ни к Чехову, ни к Толстому. И чтоб карлики не переписывали титанов. Чтоб уличные шуты не играли в большое искусство. Пора государству шоу-бизнес и дурные эксперименты с классикой выселить, как казино, за околицу. Нужна переориентация государственной политики по отношению к культуре.

- Как вы полагаете, нужен ли закон о меценатстве?

- Сейчас появилась порода людей, которые, как мне кажется, не годятся в меценаты. Если Абрамович покупает футбольный клуб, то какой он может быть меценат? Или покупает в Каннах самый лучший отель. Я не знаю ни одного случая (за исключением премий, которые они давали), когда богатые становились инициаторами каких-то проектов в области культуры, в спасении музеев. Я не могу назвать поведение Чубайса меценатством, когда он создает премию под названием "Поэт". Во-первых, как я понимаю, это не его деньги, а РАО "ЕЭС". Или тогда он должен расписаться, что он миллиардер. Он дает премию исключительно по политическим симпатиям. Он не мог бы дать премию Рубцову или Юрию Кузнецову. Раздает лицам, которые толкутся в ПЕН-клубе. Все-таки меценатство стоит вне политики, и главный закон для него – талант. Хотя у нас законы не исполняются. Раньше был Божий суд, теперь - земной. О разнице между ними, я думаю, вы догадываетесь.

- Раз уж культура у государства в пасынках, не отдаться ли воле частного капитала?

- Чувствую в вашем вопросе иронию. Сами прекрасно понимаете, что культуру поставить на самообеспечение нельзя. Может быть, балет окупает себя за границей. Но все остальное не окупается. Даже на Западе такие знаменитые люди, как Альберто Моравиа, печатали колонки в газетах.

- Во все времена существовала так называемая "культурная элита". Ее уважал и любил народ, с ней считались даже правители. Этих людей называли "гордость нации". Но так назвать современную элиту - язык не поворачивается.

- Надо прежде всего определить: что такое "элита"? Если перевести это слово с французского, то оно означает лучшее, отборное зерно, которое способно в будущем дать еще более высокосортные плоды.

А что могут дать нынешние вершители судеб культуры? Что вырастет из этих тронутых тленом зерен? Одни плевелы. Они не в состоянии выдержать испытания даже на минимальную долговечность. Будучи мертворожденными, они с самого начала обречены на исчезновение. Полуграмотные, но наглые интерпретаторы классики, актеры без школы, режиссеры, поставившие "низ" человека на самый верх – что они оставят после себя? Пустоту.

Свобода наделила людей "элиты" "без божества, без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви". Зайдите в Большой театр, в "Современник", в книжные магазины, на выставки – вы их там найдете.

Элита сегодня – это те, кто имеет деньги и власть в культуре. Это не Аверинцев и Лихачев, а жирующие на своих дачах "маэстро". И все они крутятся вокруг Москвы. Провинция, как это всегда было, теперь перестала поставлять столице таланты. Их просто не пустят, как русского крестьянина, горбатящегося на своем огороде, на московский рынок. Но, позвольте, откуда пришли в большую литературу Федор Абрамов (Архангельская губерния), Василий Белов (Вологда), Виктор Астафьев и Валентин Распутин (Сибирь), Шукшин (Алтай), Виктор Лихоносов (Краснодар)? Оттуда – из глубины России. Как в свое время Иван Бунин (Орел), Андрей Платонов (Воронеж), Сергей Есенин (земля Рязанская). Или великие актеры Евгений Евстигнеев, Анатолий Солоницын. Надо искать таких людей, звать их и лелеять. Они и станут элитой и очистят нашу культуру от мглы.

Гоголь говорил: "Россия - это не Москва и Петербург. Россия – посреди России".

Культура тогда жизнеспособна, когда она в руках талантливых людей, которых рождает Бог и природа. Учитель, школа – рождают образованного человека. От учителя зависит все. От родителей тоже. Но учитель… В моей жизни был учитель, который стал мне вторым отцом. Когда же учитель неграмотен, когда он агрессивен – плохо дело.

Культура не должна искать ласки и награды от толпы. Она должна толпу поднимать до своего уровня.

Беседу вел Сергей Луконин