Конверсия: за и против

Бытует мнение, что все проблемы в нынешнем ВПК вызваны конверсией, хотя, на самом деле, именно ее отсутствие, как выясняется, создает многие проблемы в обществе. Грамотный же переход к гражданскому производству открывал бы новые возможности при решении экономических и социальных проблем.

Вообще-то выпуск в нормальном конверсионном алгоритме кастрюль и лопат хоть из титана был в свое время необходим для гражданского потребления. Хотя, думается, не зря в статье В.В. Путина «Быть сильными: гарантии национальной безопасности для России» («Российская газета», 22 февраля 2012 г.), где речь шла о конверсии 90-х, это слово взято им в кавычки.

Напомним, понятие конверсия мощно ворвалось в нашу общественную жизнь в декабре 1988 г. после того, как М.С. Горбачев, выступая на сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке, заявил о начале в нашей стране конверсии военного производства.

То была уже третья конверсия после Великой Отечественной войны: первая – сразу после окончания войны в 1945-1947 гг., вторая – в хрущевские времена в начале 60-х гг. Кстати , эта важнейшая стратегия была объявлена за рубежом, а не в стране, она оказалась большим сюрпризом для многих советских руководителей, прежде всего, из сферы народного хозяйства.

Несмотря на такую специфику, основа для развертывания разумной стратегии и тактики конверсии в СССР, безусловно, была. Народное хозяйство оказалось сверхмилитаризованным: по разным оценкам, от 15% до 30% ВНП страны шло на военные цели. Конечно, в результате проведения политики диверсификации на предприятиях ВПК активно развивалось гражданское производство, и оборонный комплекс стал важнейшим производителем гражданской продукции, особенно высокотехнологичной. Однако диверсификация оказалась явно недостаточной для удовлетворения растущих потребностей населения.

Что мы понимаем под термином «конверсия»? Собственно конверсией считается процесс трансформации оборонных производств и НИОКР, состоящей из 2 стадий. На первой стадии происходит прекращение военных производств и НИОКР. Второй важнейшей и неотъемлемой стадией процесса является развертывание гражданских производств и НИОКР вместо военных. Если происходит процесс налаживания гражданских производств наряду с военными – то это не конверсия, а диверсификация. Если происходит только первый этап, т.е. прекращение военного производства, но вместо него не начинается гражданское – то это никакая не конверсия, а просто прекращение военного производства.

В 1989 г. была создана Советская национальная комиссия содействия конверсии (СНКСК); она насчитывала 33 члена. В ее состав вошли маршал Советского Союза В.Г. Куликов, видные ученые, в том числе 7 академиков и 4 члена-корреспондента АН СССР, государственные и общественные деятели, некоторые руководители оборонных предприятий. В комиссии работали 5 народных депутатов Съезда народных депутатов. В руководстве СНКСК - ее председатель академик В.С. Авдуевский, зам.председателя академик А.Г. Аганбегян, зам. председателя Г.И. Янаев и секретарь Ю.В. Андреев. Покровительство высших властей страны открывало нам все двери.

В это же время начал работу и Институт мира АН СССР, руководитель которого А.К. Кислов тоже вошел в СНКСК. И комиссия, и институт принялись за исследования проблем конверсии, результаты которых получали полное отражение уже с первого номера сборника ИМ АН СССР «Пути к безопасности» (1990 г.).

В результате проведенных экспертных исследований в РФ и на международном уровне пришли к выводам, что следует, прежде всего, определиться с концепцией национальной безопасности страны, определить ту часть ВПК, которая будет необходима для ее обеспечения; оставшуюся часть ВПК (а она, по всем оценкам, должна была составлять 20-50% от уровня ВПК начала 90-х гг.) было бы целесообразно конверсировать, т.е. перевести на гражданские рельсы. Конверсируемую часть мощностей ВПК можно было бы приватизировать без особых опасностей для внутреннего и международного положения России. Что касается приватизации основного ядра ВПК, то здесь уместен только весьма осторожный, сугубо штучный подход.

Короче говоря, конверсия в значительной степени представляла собой политику глубокой реструктуризации всего народного хозяйства страны.

В декабре 1990 г. была утверждена первая Государственная программа конверсии, отрабатывались конкретные программы на уровне отдельных предприятий.

Однако распад Советского Союза в 1991 г. и начавшаяся агония не дали возможности для осуществления каких бы то ни было эффективных практических мероприятий в этой сфере. Хотя предпринимались отдельные шаги: в 1992 г. был принят закон о конверсии; в декабре 1995 г. была утверждена федеральная целевая программа конверсии оборонной промышленности на 1995-1997 гг., создавались и другие программы, были попытки наладить российско-американское сотрудничество в области конверсии.

Вместо сложной и трудоемкой, но зато хозяйственно-оздоровляющей конверсии происходило более простое, легкое и по-видимому дешевое уничтожение производственного, технологического и квалификационного ядра ВПК.

В первые пять лет (с 1991 г. по 1996 г.) военное производство сократилось до одной пятой уровня 1991 года. При этом сокращалось и гражданское производство в ВПК – оно составило 40% в 1996 году от уровня 1991-го. Процесс остановился на первой стадии, т.е. на прекращении военного производства, это означало, что вместо конверсии шло прекращение военного производства и разрушение ВПК. По некоторым подсчетам, ВПК потерял более половины своих кадров, к тому же наиболее динамичных и молодых; часть их пополнила армию безработных.

Сегодня в России уже нет оборонно-промышленного комплекса в полном значении этого слова, а есть набор заводов и КБ, которые могут самостоятельно выпускать, по некоторым данным, только 17% военных изделий. Что касается гражданских изделий, то ОПК зависит от поставок из других стран СНГ зачастую на 100%.

Как заявил ответственный в настоящее время в правительстве РФ за ОПК Д.О. Рогозин, «произошло то, что должно было произойти в условиях разрушения государства – СССР – и появления власти, которая вела компрадорскую предательскую линию по отношению к национальным интересам». («Завтра», № 8(953), 2012 г.).

По его компетентным оценкам, уцелели в основном предприятия, изготавливающие элементы СЯС, а также экспортно ориентированные предприятия. Многие предприятия закрылись или перестали быть оборонными, перейдя на производство гражданской продукции – но не в конверсионном, плановом ключе, а от прекращения бюджетного финансирования и под ударами стихийного рынка.

Не могу не отметить, что мы в Комиссии не молчали. Хочу процитировать, к примеру, концовку одной из своих статей в 1998 г. – в «Независимой газете»: «Новой администрации страны надо будет озаботиться не столько конверсией, ибо скоро нечего будет конверсировать, сколько воссозданием военно-промышленного комплекса оптимальных размеров, совершенно необходимого для защиты наших полностью легитимных национальных интересов и отражения многочисленных угроз, прежде всего внешних, нашей национальной безопасности. Не видеть эти растущие внешние угрозы – «это не просто преступление, это ошибка» («Независимая газета», 4 апреля 1998 г.).

Кажется, это смутное время прошло, Россия определила свой статус, в стране укрепилось понимание, что лучше кормить свою армию, чем чужую. В 2009-2011 гг. объем военной продукции в ОПК вырос почти в 1,5 раза.

Сегодня в ОПК – 1300 организаций в 64 субъектах РФ; 2 млн. работников. Более 60% всей продукции выпускают интегрированные структуры, в которых сконцентрирован основной научно-промышленный потенциал. Государство контролирует около 70% организаций ОПК. Доля военной продукции в общем объеме производства ОПК – около двух третей, из нее почти треть идет на экспорт по линии военно-технического сотрудничества.

И вот именно в такой обстановке прозвучало заявление о принятии программы развития Вооруженных Сил и модернизации ОПК, на которые выделяется в предстоящем десятилетии 20 триллионов и 3 триллиона руб. соответственно. Конечно, это беспрецедентные средства, но именно только для Российской Федерации. И здесь не следует оправдываться, что это не милитаризация бюджета или экономики, а «плата по счетам» за недофинансирование практически все прошлые с 1991 годы. По имеющимся экспертным расчетам с помощью специализированной динамической математической модели увеличение размеров Госзаказа до уровня 3-4% ВВП не приведет в краткосрочном плане к ухудшению экономического развития России, а может оказать благоприятное влияние на экономику страны. Учитывая, что ВВП в 2011 г. составлял 45 трлн. руб., размеры Госзаказа в год практически укладываются в проведенные расчеты. Поэтому эти расходы, которые будут не ниже 2,8% ВНП до 2020 г., не перенапрягут наше народное хозяйство.

Однако вопросы, конечно, есть. Хватит ли 3 трлн. руб. на модернизацию современного ОПК? Хватит ли 20 трлн. руб. на перевооружение Вооруженных сил страны? Не будут ли эти средства или заметная часть их «по привычке» разворована? Нужна ли будет конверсия вообще и активизация нашей комиссии (она находится сейчас в состоянии, которое адекватно описывается английским термином «dormant» (спящий, бездействующий) в частности? Эти важные, в том числе стратегические вопросы остаются пока без ответа.

Андреев Юрий Валерианович - кандидат экономических наук,
ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН,
член-корреспондент Международной Академии информатизации,
секретарь Российской комиссии содействия конверсии