Алексей Рыбников: «ИИ научится сочинять музыку, но тогда уйдет понятие вдохновения и души, я к такому не готов».

Рок-оперы «Юнона и Авось» и «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», мюзиклы «Буратино» и «Красная Шапочка», знаменитая «Лестница в небо» из кинофильма «Тот самый Мюнхгаузен»… Его музыкальные шедевры слушатель знает давно. Есть и другая сторона творчества Рыбникова, больше известная знатокам — академические жанры. Композитором создано немало камерных и хоровых сочинений, написана опера «Война и мир», симфоническая поэма «Музыка Ликии» — музыкальный диалог с прошлым, попытка воссоздать утраченную музыкальную культуру древней страны. И вот снова неожиданный поворот.

О новой грани творчества композитора шел разговор на встрече с журналистами.

— Случилось так, что свой главный проект, — рассказал Алексей Рыбников, — тетралогию «Литургия оглашенных», «Воскрешение мёртвых», «Симфония сумерек» и «Тишайшие молитвы», которую я создавал в течение второй половины жизни, но с огромными перерывами, осуществить целиком могу только сейчас, в свой юбилейный год, в нашем Центре исполнительских искусств.

 «Литургия оглашенных» существует с 1992 года, я поставил её в своем маленьком театре в подвале еще в 90-е годы. Потом мы поехали в Соединённые Штаты Америки, и в американском городе Санкт-Петербурге состоялась официальная премьера в театре Махаффи. «Воскрешением мёртвых» в 2005 году дирижировал Теодор Курентзис, «Symphony Tenebrosa» в 2008-ом — Валерий  Гергиев. Премьера «Тишайших молитв» состоялась два года назад в церкви Покрова в Филях, где 43 года назад впервые была показана «Юнона и Авось». Ещё была изумительная европейская премьера в Будапеште, в Академии Ференца Листа, с участием двухсот музыкантов, прекрасных солистов из разных стран. Но возможность собрать всех вместе и заявить о единой концепции представилась только сейчас. 

С «Литургией оглашенных» не обошлось без мистики. После премьеры в 1992 году ко мне подошёл странный молодой человек и сказал: «Вы думаете, что всё сделано, нет, это только начало, первый шаг». Представьте, я посвятил несколько лет «Литургии»: построил под нее театр, переоборудовал цокольное помещение в доме, где жил, находился, можно сказать, в состоянии эйфории, потому что свалилась гора с плеч, и вдруг — такое услышать! Какой «первый шаг», когда всё состоялось: главный герой попал и в Ад, и в Рай, и, наконец, он умер, история закончена. «Нет, говорит, не закончена. Там будет большое продолжение». И когда мне пришла идея работать над тетралогией дальше, я его вспомнил.

 — Кто-то из ваших коллег назвал постановку «Литургии оглашенных» «тотальным театром», вы согласны с таким определением?

— Постановку «Литургии» ещё в подвале сложно было назвать спектаклем, потому что ни сцены, ни закулисья не было, и, чтобы действие продолжалось, мы на пару минут вырубали свет, а когда зажигали, зрители видели другую картину. Использовали принцип киномонтажа, хотя таких понятий  тогда я еще не знал, а когда начала создаваться тетралогия, стало понятно, что это — театр. И кино я делал, сочетающееся с театром, и в «Тишайших молитвах» сочинял музыку, рассчитанную на исполнение четырьмя хорами, взаимодействующими между собой. Это была и симфония, и оратория, то есть, все жанры, соединённые вместе.

Сейчас «тотальным театром» можно назвать любой концерт с мультимедиа: артисты выступают, а там и экран, и свет, все технические средства использованы. И вот это действо, наверное, и есть «тотальный театр».

— Как вы восприняли  рок-музыку, услышав ее впервые, и как решились воплотить её по-своему, по-русски?

— Рок-музыку мы слушали, впитывали, старались понять, как она устроена. Должен сказать, что серьёзной рок-музыкой у нас никто тогда не занимался, а у меня она вызывала ощущение нового музыкального языка, почему я и отнесся к ней серьезно, стал ею заниматься. Сложнейшие размеры были у меня в «Хоакине Мурьете», и музыканты, когда я приходил к ним с нотами и одиннадцатью восьмыми, с испугом смотрели на меня и говорили — «Уйдиии...» Тогда я начинал сам выстукивать ритм на столе, напевать, и, если делал это естественно, они быстро воспринимали и играли всё это. Рок-музыка создана за океаном, и чтобы органично звучала по-русски, пришлось немало потрудиться, и ритмика, и слом рифмы должны были быть у нас другими. Да всё должно было быть по-другому, потому что мы другие...

Сейчас я снял фильм «Звезда и смерть Хоакино Мурьеты» с песнями на слова Юлия Кима, с новым сюжетом, соответствующим исторической правде, снял с точки зрения музыканта, где музыкальная форма подчиняет себе всё действие. Премьера — под названием «Дух Соноры» состоится весной будущего года в Центре исполнительских искусств. Дух Соноры — это прозвище Хоакина, неуловимого «духа Соноры» мексиканского штата, откуда он был родом. Было решено, что и «Литургия оглашенных», и «Дух Соноры» выйдут только в сочетании с театральным действом — с живым пением, с танцорами, музыкантами, играющими на народных инструментах… То есть, это должен быть тот самый «тотальный театр», который и показывать надо в театре.

Под крышей нашего Центра исполнительских искусств, бывшего «Градского холла», работают несколько коллективов, в том числе «Команда Градского» — солисты, его ученики. Также здесь открыта моя Театральная мастерская, где ставим спектакли. Здесь же оркестр «Искусство музыки» и хор Arielle, вместе составляющие симфоническую капеллу, они блестяще исполняют, как классику — Гайдна, Баха, Моцарта, Бетховена, так и современную музыку. В мастерскую «Независимый театральный проект» к нам приходят актёры и режиссёры со своими идеями, и мы помогаем их воплощать. С трепетом вступаем в новый сезон, и мне как худруку Центра важно знать, как будут сосуществовать совершенно разные жанры и направления, как всё это будет работать вместе. 

— С чего начнёте сезон?

— Юбилейный сезон начнётся с концерта в Доме музыки, где будет наконец-то исполнена моя Первая симфония 1968 года и все мои симфонические произведения — от первого до последнего — «Музыки Ликии». Большим симфоническим оркестром имени Чайковского будет дирижировать главный дирижёр оркестра «Искусство музыки» Сергей Свиридов. Состоятся концерты «Команды Градского».

Также, возобновим спектакль «Андрей Болконский» по «Войне и миру», он должен войти в постоянный репертуар. Покажем тетралогию, спектакли по независимым театральным проектам.

— Вы выступили кинорежиссёром и кинопродюсером нескольких фильмов, помимо «Духа Соноры», это картины «Потерянный» и «Князь Андрей Болконский», как себя чувствуете в новой ипостаси?

— Фильмы я начал снимать десять лет назад с целью сохранить то, что сделано в театре. У меня было ощущение, что надо зафиксировать всё, как я вижу, и, несмотря на то, что ни один композитор до меня не занимался сценариями, кинорежиссурой и продюсированием одновременно, в 2016 году я решился и начал снимать «Хоакина Мурьету». Вернул всё, как было в оригинале.

Акценты в нашем фильме несколько сместились, история Хоакина стала притчей о разбойнике, который в последний момент перед смертью вдруг понял, что совершал что-то ужасное, и месть злом за зло не может быть согласована ни с религией, ни с душой человека. У нас появилось много новых мотивов, и нам очень хочется скорее показать фильм зрителям.

— С «Литургией» и «Потерянным» тоже возникли новые сценические задачи?

— Снять «Литургию» необходимо было ещё потому, что этот музыкальный спектакль, в котором показаны Рай, Ад, Голгофа, негде было демонстрировать в Москве. И я, не сочтите за наглость, последовал примеру гения Феллини, нам удалось сделать постановку, в которой театр органично сочетается с экраном. Уже были предварительные показы на фокус-группах, и строгие критики, никогда не отпускающие комплименты, восприняли всё адекватно, душевно включились в происходящее, очень переживали и, как когда-то в подвале, выходили потрясёнными. Так что пока мне всё нравится, будем ждать оценки публики.

Что касается «Потерянного», мне хочется показать его в нашем театре, думаю, покажем и позовём прокатчиков, у таких некоммерческих фильмов сегодня тоже есть свой зритель. Что касается «Войны и мира», мы просто сняли наш спектакль, но с огромным количеством камер, с тщательным монтажом и с озвучанием. Во всяком случае, фильм даёт представление о спектакле.

— В создании современных фильмов-опер, похоже, у вас нет конкурентов?

— У меня нет конкурентов, потому что никто не берётся за этот очень сложный жанр. Но жизнь показывает, что, если найти правильные формы проката таких картин, они могут принести большие сюрпризы создателям, в том числе и коммерческие. Не так ли случилось с «Юноной и Авось» и с «Хоакином Мурьетой», которых я создавал без договоров, не имея надежд? Полная безнадёга была, никто не верил, что это будет издано. А, посмотрите на афиши, всё живёт и оправдывает себя. И сейчас у меня есть ощущение, что, если «Хоакина» театрально поставить да сыграть с рок-группой на стадионах, он соберет сотни поклонников.

Есть задумка про «Войну и мир». После «Юноны и Авось» этот спектакль с большим успехом поставлен в Донбасском театре оперы и балета. И теперь мы с «Донбасс-оперой», с одной военной организацией и нашим театром хотим сделать большое представление на стадионе, в котором будет задействована конница, пушки, сотни солдат, как на Бородино, одетых в форму того времени. И показывать это грандиозное зрелище раз в год.

— На первое января 2026 года в России запланирована премьера новой экранизации повести Алексея Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино». Думаете, успех можно повторить? С каким настроем работаете над музыкой к новому фильму «Буратино»?

— Фильм уже снят и смонтирован, работа идёт над компьютерной графикой, что непросто, потому что главный герой деревянная кукла. Я пишу музыку к тем песням, которые зазвучат совершенно по-новому, это примерно час симфонической музыки. Да и сюжет не похож на прежний. В фильме будут новые приключения и коллизии, появятся даже новые персонажи. История сыграна великолепными актёрами. С режиссёром Игорем Волошиным говорим на одном языке: перед этим сделали «Повелителя ветра», и как-то сразу возник контакт.

Когда показывали фильм в фокус-группе, зрители как начали улыбаться, так до конца фильма блаженная улыбка не сходила с их лиц. То же самое было когда-то и с первым фильмом, преисполненным доброты. Моя задача была наполнить всё это музыкой, которая воздействовала бы на души людей, и создавала необыкновенную атмосферу. Музыка звучит на протяжении всего фильма, и писал я её с удовольствием, мне было радостно. Сегодня меня спросили: «Каково было вернуться к Буратино через полсотни лет?» Я ответил, что это он ко мне вернулся, потому что сказка про него — любимая с детства.

Но всё же я прочитал «Приключения Пиноккио» Карло Коллоди и, оказалось, что Алексей Толстой имел полное право выдумывать про Буратино всё, что захочется. У Коллоди нет многих персонажей — ни черепахи Тортилы, ни Карабаса-Барабаса, ни Мальвины, нет дверцы и Золотого ключика. По «Приключениям Пиноккио» на Западе снято множество фильмов, и среди них есть весьма страшноватенькие. Существуют совершенно разные взгляды на Буратино, оказалось, что не так-то он прост, этот герой, и сказка непроста, не зря называется «Золотой ключик». В этом есть философский подтекст: история о Золотом ключике, который открывает заветную дверцу.

— Искусственный интеллект и музыка. С вашей точки зрения, он во благо, будут ли его широко использовать музыканты?

— При подготовке «Буратино» мы использовали его. Тему Кота Базилио и Лисы Алисы — «Какое небо голубое» — я сыграл на рояле, потом дали задание сделать звучание в стиле 40-х годов. Сделали. ИИ блестяще анализировал все эти тембры и своими исполнительскими нюансами делал их совершенно живыми инструментами. То есть, заказывать аранжировки и музыку к фильмам, где не нужны темы и музыкальные образы, можно — нажал кнопочку «Погоня» или «Лирическая сцена», и он тебе всё выдаст, но музыка будет лишена основы и ярких мелодических образов. Вполне возможно, что ИИ научится сочинять музыку, но тогда нужно будет отрицать понятия вдохновения и души, я к такому не готов. ИИ делает первые шаги в музыке, это дитя, которое ещё покажет свои зубы.

— Будете ли переиздавать на виниле ваши музыкальные произведения, как делают другие композиторы?

— Да, времена сейчас тревожные, электричество могут отключить, цифра исчезнуть, а винил, он всегда с тобой, и с ним связаны самые первые мои успехи. Я знаю, как сделать так, чтобы всё хорошо звучало, но для того, чтобы получать достойное качество, с винилом надо бережно обращаться. Обязательно всё, что сделал, буду выпускать на виниле. Пока я сочинял, мне было не до изданий, а сейчас, пожалуй, самое время.

фото: Комсомольская правда

Записала Нина Катаева