Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
28 марта 2024
Между гетманом и большевиками

Между гетманом и большевиками

90 лет назад был поставлен первый опыт «незалежной Украины»
Ярослав Бутаков, кандидат исторических наук
25.12.2008
Между гетманом и большевиками

Мы столь часто вспоминаем сейчас события 90-летней давности не по причине их «юбилейности», а потому, что наша нынешняя действительность даёт нам для этого немало поводов. Параллели с временами распада Российской империи и Гражданской войны зачастую бывают просто поразительные.

Борьба Абхазии и Южной Осетии за независимость от Грузии? Это было в 1918-1921 гг. Самостийность Украины, строящаяся на отрицании всякой связи, всякого исторического родства с Россией? Тоже было. Вот об этой самостийности, которая началась и закончилась как нелепый фарс, и хотелось бы рассказать сейчас, в годовщину декабрьских событий 1918 года в Киеве.  

В первые дни после Февральской революции 1917 года в Киеве самочинным порядком образовалась Центральная рада из общественных деятелей – сторонников отделения Украины от России. Центральная рада пыталась изображать собой подобие Временного правительства в Петрограде, только украинского. Надо заметить, не без успеха. Более того, Временное правительство даже признало правомочность Центральной рады как органа власти на Украине. С точки зрения многих российских политиков, это было предрешением воли Учредительного собрания, которое одно имело право определить статус Украины и других территорий в составе Российского государства. Решение Временного правительства от 2(15) июля привело к выходу в отставку нескольких министров от кадетской партии и стало причиной июльского политического кризиса, едва не приведшего уже тогда к падению Временного правительства.  

После поражения выступления генерала Корнилова власть Временного правительства повсеместно слабела, и Центральная рада, уже не стесняясь, приступила к формированию атрибутов украинской государственности: созданию национальных воинских частей, введению украинских паспортов и т.д. Центральная рада самочинным порядком распространила свою власть на 10 губерний юга России: Киевскую, Волынскую, Подольскую, Бессарабскую, Херсонскую, Таврическую, Екатеринославскую, Полтавскую, Харьковскую и Черниговскую. Это было даже больше нынешней Украины, так как северные уезды тогдашней Черниговской губернии ныне входят в состав Брянской области России, а часть уездов Бессарабской губернии – в состав Молдавии.  

После Октябрьского большевицкого переворота в особо сложном положении на Украине оказались русские патриоты. Из двух зол они, в своём большинстве, выбрали, как им казалось, меньшее – поддержали власть Центральной рады против большевиков. Только благодаря их поддержке первая попытка большевиков захватить власть в Киеве осенью 1917 года не удалась.  

Украинская квази-государственность 1917-1920 гг. держалась только благодаря русской «буржуазии» Киева, не желавшей прихода большевиков. Миф о «незалежной Украине» создавался кровью тысяч русских людей.

После заключения перемирия между Российским Советским правительством и командованием Четверного союза Центральная рада также поспешила вступить в переговоры с австро-германским блоком. 26 января (8 февраля) 1918 года Рада подписала мирный договор с Германией и её союзниками. Но фактически Рада уже не имела никакого права говорить от имени Украины, так как её власть в Киеве была в тот же самый день сметена подошедшими от Харькова отрядами Красной гвардии и восставшими киевскими рабочими. Центральная рада призвала на помощь немцев и австрийцев. За это ей пришлось обязаться доставлять Австро-Венгрии и Германии продукты своего сельского хозяйства и промышленное сырьё фактически за бесценок. В обмен немцы только посулили поставки на Украину «по мере возможности» и по завышенным ценам изделий своей промышленности.  

Вождь и историограф Белого движения Антон Деникин так характеризовал принципы отношения австро-германского блока к самостийной Украине:  

«В основу всей своей экономической политики Германия поставила: для настоящего – извлечение из Украины возможно большего количества сырья, для чего был затруднён или вовсе запрещён товарообмен её с соседями, даже с оккупированной немцами Белоруссией; для будущего – захват украинского рынка и торговли, овладение или подрыв украинской промышленности и искусственное создание сильной задолженности Украины».  

1 марта 1918 года Центральная рада на германских штыках вернулась в Киев. Впрочем, новым хозяевам Украины – немцам – было нужно абсолютно послушное правительство, чуждое вообще любых поползновений на самостоятельную социальную политику. Поэтому в апреле был организован государственный переворот. Съезд «союза хлеборобов» – помещичьей организации, не имевшей никаких политических целей, кроме сохранения своей земельной собственности, инсценировал призвание на гетманство генерала Павла Скоропадского, бывшего флигель-адъютанта Николая II. Ещё раньше представители германской администрации подписали со Скоропадским секретное соглашение об обязательствах гетмана перед своими хозяевами. Центральная рада была разогнана. 29 апреля новоявленный гетман «официально» вступил в должность.  

На местах переворот вылился в реституцию земельной собственности помещиков. Новый порядок опирался исключительно на германские и австрийские штыки, так как собственно украинская «армия» носила исключительно опереточный характер. Силами же иноземных захватчиков господствующие классы сводили счёты с теми, кто досаждал им в 1917 году. «Практика реквизиций (для экспорта), кровавых усмирений и взыскания убытков при участии австро-германских отрядов была жестока и безжалостна», – отмечал Деникин.  

Жертвами оккупационного террора, прикрытого «жовто-блакытным прапором», стали тысячи простых тружеников Украины.

Вновь предоставим слово Антону Деникину с его ёмкими и исчерпывающими характеристиками:  

«Национальный шовинизм и украинизация легли в основу программы гетманского правительства. Сам гетман в официальных выступлениях торжественно провозглашал самостийность Украины на вечные времена и поносил Россию, «под игом которой Украина стонала в течение двух веков»… Министр внутренних дел Кистяковский вводил закон об украинском подданстве и присяге; министр народного просвещения Василенко приступил к массовому закрытию и насильственной украинизации учебных заведений; министр исповеданий Зеньковский готовил автокефалию украинской церкви. Все вместе в формах нелепых и оскорбительных рвали связь с русской культурой и государственностью».  

Не правда ли, до боли знакомая картина?  

В русском антибольшевицком движении оказалось, однако, довольно много людей, одобрявших политику Скоропадского. Гетман заигрывал с русскими консервативными кругами, предоставив Киев для обеспеченных беженцев из Советской России. В Киеве разместились штаб-квартиры многих антибольшевицких организаций, под защитой немцев грезивших о «единой и неделимой России». Скоропадский в разговорах с консервативными российскими политиками не упускал случая напомнить, что он на самом деле – русский патриот, сторонник единой России, монархист, и лишь обстоятельства вынуждают его временно сотрудничать с немцами. За радушие многие русские политики готовы были простить Скоропадскому его роль германской марионетки и даже (как, например, лидер кадетов Милюков) находили в ней глубокий политический замысел. Многие верили в то, что Скоропадский вскоре поднимет знамя борьбы за монархию и Россию, и в назначениях тех или иных гетманских «министров» готовы были видеть признаки того, что Германия, наконец-то, решила силами гетманского режима искоренить большевизм в России.  

Блестящее описание этого эмигрантского «болота» дал такой консервативный деятель, как Г.Н.Трубецкой:  

«Аристократический квартал Липки был жутким привидением минувшего. Там собрались Петербург и Москва, почти все друг друга знали. На каждом шагу встречались знакомые лица бюрократов, банкиров, помещиков с их семьями. Чувствовалось, в буквальном смысле слова, что на их улице праздник. Отсюда доносились рассказы о какой-то вакханалии в области спекуляции и наживы. Все, кто имел вход в правительственные учреждения, промышляли всевозможными разрешениями на вывоз, на продажу и перепродажу всякого рода товаров. Помещики торопились возместить себя за то, что претерпели, и взыскивали, когда могли, с крестьян втрое за награбленное. Правые и аристократы заискивали перед немцами. Находились и такие, которые открыто ругали немцев и в то же время забегали к ним с заднего крыльца, чтобы выхлопотать себе то или другое. Все эти русские круги… были гораздо противнее, чем немцы».  

Когда эти люди говорили о «спасении России», они желали только спасения своих капиталов. Но и эти капиталы должны были спасать своей кровью не они сами, а другие люди.

На Украине находилось довольно много русских офицеров, оставшихся не у дел после заключения Брестского мира. С позволения немцев гетман приступил к формированию из них кадров будущей украинской армии (саму армию немцы создавать не разрешали). Многие шли на службу к гетману только от безысходности, в душе глубоко ненавидя оккупантов и украинскую самостийность. Эта деятельность Скоропадского всегда оценивалась двояко. С одной стороны, гетман давал возможность русским офицерам не остаться без куска хлеба в такой тяжёлый период. С другой, и это особенно подчёркивал Деникин, гетман ослаблял силы белогвардейской Добровольческой армии, которая могла бы пополниться за счёт этих офицеров, если бы им была предоставлена возможность выехать с Украины на Дон и Кубань. Но немцы этого не позволили, естественно рассматривая про-антантовскую Добровольческую армию как своего если не врага (раздавить её в зародыше немцам летом 1918 года не составило бы труда), то, во всяком случае, недоброжелателя.  

Когда же летом 1919 года на Украину пришла Добровольческая армия, эти офицеры не стали для неё своими. Наоборот, офицерство, голодом принуждённое служить гетману, должно было пройти унизительные регистрации и проверки на лояльность всякого рода комиссиями, созданными командованием Вооружённых сил Юга России. И только после долгих мытарств некоторым из них (далеко не всем!) даровалось право «очиститься» своей кровью, приняв участие в борьбе с большевиками. Время между тем шло, белые армии стали терпеть поражения, а боевые офицеры, которые могли пригодиться на фронте, по-прежнему ходили унижаться перед тыловыми крысами, доказывая, что служили гетману не по самостийническим убеждениям…  

Поражение Германии в Первой мировой войне произошло неожиданно для гетмана и его клики. После Ноябрьской революции в Германии и подписания перемирия в Компьене стало ясно, что уход германских войск не за горами. С другой стороны, вслед за немцами должны были прийти англичане и французы. Скоропадский спешно меняет политическую ориентацию, начинает заигрывать с антантофильскими русскими кругами, пытается установить тесные отношения с командованием Добровольческой армии, даже выпускает декларацию о федеративном союзе Украины с Россией.  

Но слишком много ненависти накопилось в народе к режиму иноземного ставленника. С одной стороны, на Киев под знамёнами самостийности наступала крестьянская армия Симона Петлюры. С другой – зашевелились большевики. Советское правительство, аннулировав Брестский мир, двинуло Красную Армию на Украину, где её встречали как освободительницу.  

Дни агонии режима Скоропадского блестяще описаны Михаилом Булгаковым в романе «Белая гвардия» и в «Повести о жизни» Константина Паустовского. Поэтому здесь нет смысла на этом останавливаться. Отметим лишь, что снова у русской интеллигенции не было стимула спасать давно прогнивший и всегда враждебный ей режим. Даже от Петлюры. Хотя для его «селянского» воинства «москали», осевшие в Киеве, были одними из главных врагов, так как с их присутствием связывались репрессии гетманщины и возвращение земель помещикам.  

Власть украинской Директории выглядела не менее опереточно, чем власть гетмана.  

«Особенно веселило киевлян то обстоятельство, что в первые дни петлюровской власти опереточные гайдамаки (их звали ещё «синежупанниками») ходили по Киеву со стремянками влезали на них, снимали все русские вывески и вешали вместо них украинские.  

Петлюра привёз с собой так называемый галицийский язык – довольно тяжеловесный и полный заимствований из соседних языков.

И блестящий,… острый, поющий народный язык Украины отступил перед новым пришельцем в далёкие шевченковские хаты…, – писал Паустовский. – При Петлюре всё казалось нарочитым – и гайдамаки, и язык, и вся его политика… При вымученных звуках нового языка тот же вопрос невольно приходил в голову – украинский это язык или нарочно».  

Особенно анекдотичными были так называемые «отчёты Директории перед народом»:  

«Однажды по Киеву были расклеены огромные афиши. Они извещали население, что в зале кинематографа «Арс» Директория будет отчитываться перед народом…  

Речи министров перемежались интермедиями. После министра путей сообщения девчата и парубки сплясали гопака.  

Зрители искренне веселились, но настороженно затихли, когда на сцену тяжело вышел пожилой «министр державных балянсов», иначе говоря министр финансов…  

Министр удовлетворённо усмехнулся, кивнул каким-то своим мыслям и спросил:  

- Москали?  

Действительно, в зале сидели почти одни русские. Ничего не подозревавшие зрители простодушно ответили, что да, в зале сидят преимущественно москали.  

- Т-а-ак! – зловеще сказал министр… - Очень даже понятно. Хотя и не дуже приятно… Якого ж биса, - вдруг закричал министр…, - вы припёрлись сюда из вашей поганой Москвы? Як мухи на мёд. Чего вы тут не бачили?.. На Украине вам и хлиб, и сахар, и сало, и гречка, и квитки. А в Москве дулю сосали с лампадным маслом. Ось як!... Голопупы! Паразиты! Геть до вашей Москвы! Там маете своё жидивске правительство! Геть!..  

За кулисами появился Винниченко. Он гневно махнул рукой, и красного от негодования старика, наконец, уволокли за кулисы».  

Германская армия не участвовала в гражданской войне на Украине. Она занималась собственным делом: создавала, по образцу русской революции, солдатские комитеты. Впрочем, в отличие от русской армии 1917 года, германская армия сумела избежать глубокого падения дисциплины. И когда было надо, умела показать это.  

«Петлюра решил воспользоваться слабостью немцев и разоружить их. Немцы узнали об этом…  

От марша кованых сапог позвякивали стёкла. Предостерегающе били барабаны. За пехотой также угрюмо, дробно цокая подковами, прошла кавалерия, а за ней, гремя и подскакивая по брусчатой мостовой, – десятки орудий.  

Без единого слова, только под бой барабанов, немцы обошли по кругу весь город и вернулись в казармы. Петлюра тотчас отменил свой секретный приказ о разоружении немцев».  

Власть петлюровцев была трагикомична. Комична, но без трагедий не обошлось.  

Вскоре после вступления петлюровцев в Киев ими был убит русский генерал Фёдор Келлер, которого Скоропадский в последние дни своего режима назначил главнокомандующим своей армии. Даже политические противники всегда отмечали принципиальность Келлера. В Февральскую революцию он одним из немногих генералов отказался присягать Временному правительству. В день вступления петлюровских банд в Киев он отказался искать укрытия у немцев или прятать своё звание, продолжая ходить с русскими генеральскими погонами...  

Помимо Келлера, петлюровцы убили многих русских офицеров и представителей интеллигенции. Слухи о размахе террора достигли Добровольческой армии, и генерал Деникин выступил по радио с обещанием возмездия Петлюре.

Немецкие войска уходили с Украины в фатерлянд, предпочитая не вступать в бои с советскими частями. Когда Красная армия в феврале 1919 года подошла к Киеву, выяснилось, что режим Петлюры защищать некому. Так снова на какое-то время в Киеве восстановилась советская власть.  

Войска украинской Директории окопались на западе Украины. Им бы тут и пришёл конец, но летом 1919 года на Украине началось мощное наступление Вооружённых сил Юга России, заставившее большевиков на время забыть о Петлюре. Советское правительство выкинуло лозунг: «Все на борьбу с Деникиным!». Под натиском белых красные стали временно оставлять Украину. Петлюровцы вздохнули и даже перешли в наступление, вновь войдя в оставленный большевиками Киев. Но буквально через день вынуждены были уйти оттуда перед лицом наступавших белогвардейцев.  

У Деникина тоже не было возможности разобраться до конца с Петлюрой, хотя состояние войны между ними не прерывалось. Петлюра нашёл себе покровителей в лице панской Польши и боярской Румынии. Правда, за это ему пришлось признать суверенитет Польши над Галицией и Румынии над Буковиной. В мае 1920 года поляки временно заняли Киев, но отдавать его под управление самостийников вовсе не собирались. А вскоре Киев был окончательно возвращён украинскому народу Красной Армией.  

Краткая интермедия гетманского и петлюровского режимов выявила, что лозунги «незалежности» не пользовались поддержкой в широких слоях украинского народа. А самостийники, выступавшие от его имени, показали свою готовность продавать Украину любым западным иноземцам ради призрака собственной власти. 

Специально для Столетия


Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..