Битва за Москву глазами западных журналистов

Это был второй этап героической Битвы за Москву. К ее началу советские войска не имели превосходства ни в живой силе, ни в военной технике, а противостояли им не только силы захватчиков, но и сильнейший мороз, и глубокий снежный покров. Несмотря на это, в результате ожесточенных боев, уже в первые дни контрнаступления, оборона противника была прорвана, а его ударные группировки отброшены от столицы. Полностью было уничтожено более тридцати немецко-фашистских дивизий и освобождено свыше одиннадцати тысяч населённых пунктов. Германия потерпела свое первое крупное поражение в ходе Второй мировой войны.

Этот первый шаг в направлении Победы в Великой Отечественной войне стал следствием исторического единения многонациональных народов СССР, армии и тыла, государства и общества. Во многом это было обусловлено и предельно ярко проявившимися талантом национального лидера, пониманием объединяющей силы русского духа и примером личного мужества оставшегося в осажденной столице И.В. Сталина.

В контексте международных отношений события, происходившие на советско-германском фронте поздней осенью и в начале зимы 1941 года ознаменовали собой не только формирование предпосылок к более активному сотрудничеству стран-союзниц по антигитлеровской коалиции и последующему перелому хода Второй мировой войны, но и послужили толчком к кардинальному изменению восприятия западным обществом таких понятий как «советский человек», «советский народ» и «советское государство». Эта трансформация легко прослеживается в изменении риторики и характера публикаций американской и британской периодической печати на протяжении второй половины 1941 года.

Англоязычные газеты и телеграммы информагентств того времени служили основным источником информации во всем мире. Характер деятельности печатной прессы в США и Великобритании в период Второй мировой войны при этом значительно отличался от современной западной журналистики.

Начиная с 30-х годов ХХ века, редакция каждой крупной ежедневной газеты или еженедельника выполняла функции современного аналитического центра. Главные редакторы изданий придерживались при этом различных, намного менее зависимых от официальных властей политических взглядов, определявших угол зрения подачи информации. Независимая пресса тех лет в значительно большей степени, чем сегодня, влияла на общественное мнение, а обитатели Белого дома и резиденции 10 на Даунинг-стрит чаще использовали ее материалы при формировании своей внешнеполитической стратегии. Ф-Д. Рузвельт, к примеру, первым из американских президентов создал отдельный аппарат советников, которые изучали публикации более трехсот печатных изданий и на основании их анализа готовили ежедневные аналитические отчеты.

Типичного западного корреспондента того времени от нынешнего отличала большая доля независимости суждений, стремление получать информацию из первоисточника и непосредственно на месте событий. Он был очевидцем, и этим сегодня ценны свидетельства, содержащиеся в его статьях.

В первые месяцы, последовавшие за вероломным нападением Германии на СССР, журналисты ведущих североамериканских и британских печатных изданий в своих статьях были преимущественно заняты беспристрастным прогнозированием исхода схватки «двух динозавров», как назвал происходящее на советско-германском фронте еженедельник Timе в публикации от 30 июня 1941 года. Сквозь статьи едва ли не во всех западных изданиях, за исключением разве что левацкой прессы, красной нитью проходил постулат о том, что события на восточном фронте являются столкновением двух злейших врагов США и Великобритании, которое, случившись, принесло определенную пользу как Лондону, так и Вашингтону. Газеты выходили с предельно сухими сводками о ходе продвижения немецких войск вглубь СССР, а военные и политические аналитики рассматривали агрессию Германии в основном в контексте ее возможного доступа к расположенным на территории Советского Союза источникам сырья, прежде всего, нефтяным месторождениям, а также к «трудовым ресурсам». Под последней обезличенной формулировкой подразумевался советский народ, трагедия и подвиг которого, словно вовсе и не существовали в тот момент в сознании западных обозревателей.

Наиболее авторитетный в сфере международных отношений американский журнал Foreign Affairs после 22 июня 1941 года писал так: «Нацистское нападение на большевистскую Россию заканчивает один кошмар и начинает другой. Зловещая перспектива коалиции между двумя крыльями мировой революции, которая часто посещала умы западных государственных деятелей в течение пяти лет, была растоптана бронетанковыми дивизиями Гитлера. Теперь возникла иная пугающая перспектива – угроза того, что Германия будет управлять природными и трудовыми ресурсами, сосредоточенными на обширной территории, простирающейся от Богемии до Гималаев и Персидского залива, и что она воспользуется ими для того, чтобы установить свою власть над всей Азией».

Битва за Москву кардинально изменила характер и эмоциональную окраску публикаций на страницах западной прессы, посвященных событиям, происходившим в СССР, одновременно отражая и формируя изменения в общественном мнении в США и Великобритании.

Сводки с калининского фронта, по мере приближения частей вермахта к Москве, становились более подробными, в них начинал фигурировать «советский народ», в отношении которого журналисты уже использовали такие слова как «освободительная война» и «подвиг». Советский Союз на страницах еженедельника Time, как в древней эпической летописи, из зловещего и почти не отличающегося от гитлеровской Германии «динозавра» июньских номеров, к середине осени превратился в «раненого гиганта, мученически бодрящегося на московском фронте».

Огромный резонанс в западной прессе вызвал проведенный на Красной площади парад 7 ноября 1941 года. Многие зарубежные газеты подчеркивали, что этот парад является ярким примером мужества и храбрости советских людей. Британская Daily Mail написала, что «Сталин организовал на знаменитой Красной площади одну из самых блестящих демонстраций мужества и уверенности, какая только имела место за все время войны».

Не остался без внимания зарубежной печати и вышедший 17 ноября 1941г. приказ Ставки №0428 «Выгнать немцев на мороз». Вскоре в журнале The Nation этот призыв был назван «безжалостно героической политикой», а подвигу Зои Космодемьянской впоследствии посвящено немало статей в англоязычной прессе.

Корреспондент агентства United Press Уоллес Кэрролл в ноябре 1941 года эмоционально сообщал: «Столица все еще держится. Прошел месяц после наиболее тяжелого положения, в котором была Москва, но столица по-прежнему в руках России. Это было самое тяжелое испытание для Советов, но оно показало, на что они способны. Москва еще может пасть, но даже если это случится, люди, преодолевшие кризис середины октября, несомненно, продолжат войну с непоколебимой решимостью. Наступление на Москву явилось кульминацией пяти месяцев самых тяжелых боев в истории войн. Сейчас советский гигант еще повержен. Но не сломлен. И достаточно силен, чтобы сдерживать немецкую армию всю зиму и вести новую кампанию весной следующего года. Красная армия цела – в том смысле, что она остается эффективной, хорошо организованной мобильной силой. Воля русских, возглавляемых Сталиным, непоколебима. Советские лидеры твердо уверены, что их поражения были лишь временными. За Правительством и Красной армией стоят сражающиеся рабочие и крестьяне, столь же сплоченные в своем сопротивлении захватчику, как британцы, стоящие за Уинстоном Черчиллем».

Аккредитованные в СССР журналисты в тот период в публикациях очень большое место отводили описанию эпических пейзажей подступов к осажденной Москве, подчеркивая, таким образом, масштаб и значимость происходивших баталий.

Корреспондент Newsweek описывал их так: «Никогда раньше мне не доводилось сталкиваться ни с чем подобным. Я видел, по крайней мере, тысячу военных транспортных средств, разбитых, сожженных или уничтоженных... танки, лежащие на боку, перевернутые грузовые автомобили, разбитые стекла и развороченные двигатели...». Публикация в Harpers Bazaаr известной американской журналистки и фотографа Маргарет Бурк-Уайт со свойственной ее профессии образностью дополняла картину: «Здесь были остатки взорванных деревьев: большие расщепленные стволы, которые выглядели так, как если бы гигантская рука вырвала деревья и внезапно швырнула их назад к земле... кругом простирались пустоши настолько далеко, насколько хватало глаз; вместо окультуренных полей мы видели брошенные посевы, прорезанные траншеями, воплощающими концентрированную ярость войны».

Американский еженедельник Time, в свою очередь, описывал происходящее в самой Москве: «Благодаря победе русских, столица превратилась из главной цели Гитлера в базу для контрнаступления генерала Жукова. По центральным улицам города, где отряды женщин расчищают снег, с грохотом движутся пушки, телеги со снарядами, грузовики моторизированной пехоты, бронеавтомобили. К фронту направляются конные обозы снабжения, состоящие из повозок или саней, и припорошенные снегом колонны солдат в длинных шинелях и шерстяных островерхих шапках, закрывающих уши и щеки».

Русский человек, русский солдат, русская душа, само понятие «русскости», вернувшееся из забвения, вызванного десятилетиями правления большевиков – с этого момента и до конца войны войдут в число важнейших тем для осмысления в публикациях западных журналистов.

Лауреат Пулитцеровской премии Отто Толишус в статье «Роль морального духа в войне», вышедшей 9 ноября 1941 года в New York Times, написал: «Ключ к стойкости русских – сама русская душа, примитивная и яростная, мрачно задумчивая и чувствительная, обремененная глубоким чувством вины. Все это не только превращает русского в пассивного фаталиста, но также приучает его к страданиям и смерти, заставляя крепко держаться за две вещи, кажущиеся четкими и вечными – религию и священную родную землю».

В самом начале января 1942 года на страницах той же газеты появится статья журналиста и писателя Сайруса Сульцбергера под названием «Сергей-боец Красной Армии». Она окажется удивительной по своей точности и глубине восприятия попыткой понять духовную сущность русского человека, представавшую в образе защитника Москвы случайно встреченного автором в одном из госпиталей раненого рядового Сергея Сазоновича Свиридова. Сергей-боец Красной Армии окажется, на удивление, похож на главного героя поэмы А. Твардовского «Василий Теркин». В этой статье прозвучат такие слова: «Когда уроженец Западной Европы или американец пытается предсказать реакцию русских либо делать общие выводы об их характере, он часто допускает грубые ошибки, поскольку не способен постичь глубины славянской души. Иностранца часто ставит в тупик присущая простому русскому солдату детская непосредственность – он без стеснения горланит песни, нежно любит свою «винтовочку», высказывается порой бестактно, но всегда искренне – так же, как любит и ненавидит».

Достойное отражение в публикациях иностранной прессы получил и успех декабрьского контрнаступления Красной армии. New-York Times и New-York Herald Tribune 13 декабря опубликовали полные тексты сообщений о разгроме немцев на московском фронте и заявление Советского Информбюро, озаглавленное: «Жулики и шулера из игорного дома "Гитлер и Ко"». New-York Herald Tribune в передовице тогда отмечала, что продолжающееся давление Красной армии на немцев оказывает огромную услугу общему делу, и сравнивала положение Гитлера с положением Наполеона 5 декабря 1812 года, когда он «тайно покинул остатки своей разгромленной и деморализованной великой армии и начал знаменитое бегство через всю Европу».

Иностранных корреспондентов поражало и то, что, несмотря на проходящие совсем близко ожесточенные бои, столица СССР старалась жить своей обычной жизнью, городское хозяйство работало, а москвичи не потеряли способность радоваться и находили время для отдыха.

Шеф московского бюро агентства Associated Press Генри Кессиди 15 декабря опишет это так: «Сегодня толпа прогуливающегося народа наводнила и раскинувшийся под стенами Кремля Александровский сад, и "Московскую Пятую Авеню" – улицу Горького – и Арбат в западной части города. Кавалеристы в высоких меховых папахах и синих шинелях, сверкая саблями, болтали с хорошенькими девушками в разноцветных шалях и мехах. На улицах играло, я думаю, несколько сотен тысяч детей. Во флигеле разрушенного Большого театра утром давали балет Римского-Корсакова "Конек-горбунок". Византийские башенки Кремля и современные постройки на улице Горького стоят неповрежденными. Метро работает, трамваи и автобусы продолжают ходить. Свет, вода, газ и другие коммунальные услуги, как и прежде, есть. Торговля работает».

В те месяцы всеми ведущими западными газетами цитировались, а во многих случаях публиковались в полном объеме, выступления И.В. Сталина, произнесенные на торжественном параде 7 ноября и за день до этого на заседании Моссовета.

Особое место в этих речах Верховного главнокомандующего занимали отсылки к российской исторической памяти и преемственности, в них были упомянуты Александр Невский и Дмитрий Донской, Минин и Пожарский, Александр Суворов и Михаил Кутузов, Пушкин, Толстой и многие другие выдающиеся деятели, символизирующие русскую культуру, историю и науку. Редакционная статья еженедельника Time тогда очень метко отреагировала на использование советским лидером этих исторических параллелей: «С помощью точно выбранных аналогий Иосиф Сталин достиг самого сердца своей страны. Действительно, знакомые всем имена вызывают понимание, а великие подвиги пробуждают чувство сопричастности к тем грандиозным событиям, что происходят сейчас». Американское издание New Republic также напечатало статью в этой связи со словами: «…рабочие, крестьяне и интеллигенция вместе борются и умирают… Сегодняшняя Россия демонстрирует нам то, что мы никогда до конца не понимали: несмотря на недостаток политической демократии… российские люди не потеряли истоки, питающие культурно-исторический патриотизм».

Выдающийся британский историк и журналист с русскими корнями Александр Верт, анализируя в начале 1942 года результаты Битвы за Москву, в журнале The Nation кратко и очень точно высказался по этому поводу: «Больше нет разделительной линии между понятиями "Советский Союз" и "Россия". Даже старики приняли это как должное».

Читая пожелтевшие газетные полосы периода Второй мировой войны, можно с уверенностью сказать, что реакция иностранной прессы на события, происходившие во время Битвы за Москву, во многом обуславливается менявшимся в тот момент самосознанием советского общества. В горниле чудовищных испытаний оно бесповоротно избавлялось от навязанных большевистских идей «разжигания костра мировой революции» и возвращало в качестве нравственной своей основы лучшие черты духовности, присущей русскому человеку, и формировалось в фарватере исторической преемственности с традициями многовековой российской государственности, которая благодаря подвигу наших дедов и прадедов, сохранились до сегодняшних дней.

Статья публикуется в рамках мультимедийного издательского проекта «"Возвращение украденных смыслов". Правда о Великой Отечественной войне в англоязычной прессе, 1941 - 1945», реализуемого при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.