После Вашингтона...

Кризисный саммит «двадцати» в Вашингтоне, похоже, станет эпитафией «большой восьмерке». Не сразу, конечно. На ее «растворение» в современном мире, для которого она все последние годы делала все меньше и меньше, понадобится время. Но не так уж и много, как кажется.

Ноябрьский экономический саммит «двадцатки» в Вашингтоне закончился пятистраничным коммюнике и множеством заявлений о его важности и исторических решениях. Здоровое чувство цинизма подсказывает, что на пяти страницах финальной декларации никак нельзя переписать Бреттон-Вудские соглашения, которыми в июле 1944-го были заложены основы нынешнего валютно-финансового устройства мира и о необходимости пересмотра которых говорят сегодня в Париже, Берлине, Москве, Риме, Токио, Дели и даже в Лондоне. Странно, конечно, было бы ожидать, что на подготовленном на скорую руку, менее чем за месяц, вашингтонском совещании можно было сделать то, на что перед Бреттон-Вудсом ушло почти два с половиной года работы министров финансов и экспертов. Вдобавок - далеко не последнее: тогда были Франклин Рузвельт и Уинстон Черчилль, англосаксонская составляющая основа договоренностей, которые привели к созданию Всемирного банка и МВФ. А сегодня Джордж Буш и британский премьер Гордон Браун. М-да…  

При таком стечении неудачных обстоятельств, да плюс с учетом того, что новый президент Барак Обама вступит в должность лишь 20 января, вашингтонский саммит мог быть лишь началом. Чем он, собственно, и стал. Гораздо важнее будет теперь очередная встреча «большой двадцатки», о чем договорились участники. Она, скорее всего, пройдет 30 апреля 2009-го в Лондоне: Британия заступает с января на пост председателя «большой восьмерки». А может - и в Токио, который ему эту эстафету передает. Место, по большому счету, не столь и важно. «Бреттон-Вудса-2» из вашингтонского саммита, естественно, не получилось, зато вышло кое-что, не менее полезное.

Самым главным на ноябрьском сборе в Вашингтоне было даже не то, какие меры финансово-банковского регулирования и помощи были на нем согласованы – их довольно мало - а список приглашенных.

Если он сохранится к апрелю, то Вашингтон 15 ноября выглядит, по крайней мере в чисто политическом плане, как начало прощания с «большой восьмеркой» и начало подбора нового состава участников для регулярной работы над всеми геополитическими и финансово-экономическими ошибками мира.  

Между прочим, Россия, и в лице сначала еще президента В. Путина, а ныне и президента Д. Медведева уже несколько лет назад начала говорить о необходимости превратить эксклюзивный клуб «восьми» в более демократичный - за счет привлечения Китая, Индии, Бразилии, Южной Африки и Южной Кореи. Если уж вообще безо всякого лукавства, то главная метаморфоза произойдет даже не с «большой восьмеркой», а с G7, или «финансовой семеркой». Правда, что Россию в последнее время все чаще приглашали на ее заседания, но утверждать, что она играла на них такую уж заметную роль - значит впадать в иллюзии.  

Теперь участников стало двадцать. Это, напомним, в дополнение к G8 и ЕС еще - Аргентина, Австралия, Бразилия, Индия, Индонезия, Китай, Мексика, Саудовская Аравия, Турция, ЮАР, Южная Корея. Как выясняется, эти страны были приглашены на встречу отнюдь не от прозрения или стыда за все содеянное на финансовых рынках со стороны США. Париж и Лондон первоначально замышляли собрать встречу в гораздо более ограниченном формате и слегка «попрессовать» на ней Вашингтон за его банковскую и финансовую распущенность. Расширить число участников до 20-ти предложила как раз администрация Буша - чтобы ей было за кем «укрыться» от наступления гиперактивного французского президента Николя Саркози. Может, «друг Джордж» все-таки чем-то положительным и отметится «напоследок» в истории?  

Как бы там ни было, но «большая двадцатка» уже родилась, и дело теперь лишь в том, сколько и в каком именно виде еще продержится «большая восьмерка».

Скорее всего, долго не протянет. Когда такие образования лишают механизма урегулирования экономических проблем, то остается мало  

причин для существования вообще. За все свои последние шесть или семь встреч – и лет - «восьмерка» не произвела на свет почти ничего мало-мальски продвинувшего решение глобальных - климат, продовольствие, голод, энергетика или региональных - резня в Судане, Руанде, Ближний Восток - проблем. Конвертация G8 в G20 даже с этой, чисто политической точки зрения – процесс вполне естественный. С экономической и подавно: все вместе страны «двадцатки» вырабатывают 90 процентов мирового ВВП.  

Рождение «большой двадцатки», правда, тоже не следует считать долгожданным синтезом универсального лекарства от застарелых болезней.

Считать так – все равно, что верить в «философский камень». Вот так вот просто взять и «починить» мировой финансовый аппарат, навалившись на него «вдвадцатером», вряд ли удастся. В мире, где финансовые институты уже давно переросли национальные рамки и глобализовались до такой степени, что уже вступают в явные или скрытые противоречие и даже конфликты с национальными суверенитетами, это будет сделать невероятно трудно. Тем более внутри «двадцатки», с такими разными по финансовым  характерам, темпераментам и весу участниками. «Семерка» и «восьмерка», конечно, были маловаты для сегодняшнего мира, но то, что «двадцатка» не будет слишком большой – вовсе не факт. Она, естественно, займется разработкой нового свода поведения для мировых финансовых рынков. Но они вряд ли будут такими, что не позволят вольных колебаний внутри установленных, достаточно гибких рамок.  

Скорее всего, надо будет ожидать формирования новых, внутренних «групп по интересам». Россия, с ее колоссальной энергетической, сырьевой подпиткой экономического организма, при таком, надо сказать, почти  неизбежном развитии событий внутри «20», только выиграет. С нашей нефтяной и газовой привлекательностью в обозримом будущем Москве будет легче выбирать «партнеров по фракции», хочет кто-то того или нет. А от финансового регулирования «двадцатка» может постепенно продвинуться и в сторону решения политических проблем.  

Жаль, конечно, что для трансформации эксклюзивного «клуба восьми» понадобился общемировой кризис. Но он, как признал в своем первом телеинтервью после избрания президентом США Барак Обама, все же не так масштабен, как «Великая Депрессия» прошлого века - тогда в США остались без работы треть американцев.  

Как показывает мировая практика, только большие потрясения обычно возвращают правительства к здравому смыслу. У 20-ти его наверняка будет больше, чем у 8-ми.  

Андрей Федяшин - политический обозреватель «РИА Новости»