Генерал Ярузельский принимает бой

Генерал Войцех Ярузельский, которого судят за введение в Польше военного положения 13 декабря 1981-го, завершил свою речь на процессе. «Быть может, это мое последнее слово», - так он закончил свое выступление. Он - главный обвиняемый на процессе по делу «авторов военного положения», которое действовало более полутора лет, ему грозит до 10 лет тюрьмы.

Гжегож Наперальский, председатель Союза левых демократических сил Польши, назвал «конфузом» продолжающийся судебный процесс над генералом и его соратниками. Конфуз? Скорее всего, глумление. Военный совет национального спасения, состоявший из 22 человек, стремясь избежать не гипотетической, а реальной катастрофы, выбрал «наименьшее из всех зол», то есть ввел военное положение - принял решение, с которым согласился даже Старый Свет, обеспокоенный возможностью нарушения мира и равновесия в Европе. Бывший противник генерала, Лех Валенса, не скрывает досады: «В другие времена Ярузельского носили бы на руках, в том числе и потому, что он очень умный человек». Но сегодня времена иные. Хотя на защиту генерала встал сам Ватикан. Бывший пресс-секретарь Иоанна Павла II убежден: будь жив понтифик, судилище не состоялось бы. Папа римский восемь раз встречался с генералом, в том числе - два раза после того, как тот ушел в отставку. Понтифик понимал, что личность Ярузельского состоит из трех частей: военного, чтущего дисциплину, польского патриота и коммуниста. 

По словам Л.Валенсы, в ходе своих встреч с Иоанном Павлом II он всегда слышал один и тот же вопрос: «Как дела у генерала?».

Назвав процесс ошибочным, Серджио Романо, бывший посол Италии в Москве, подчеркнул: «Ярузельский упредил возможную интервенцию войск Варшавского договора и взял на себя ответственность за репрессии. «Солидарность», естественно, имела на сей счет свое мнение. Но через 10 лет, когда Польша была демократической, одна из жертв военного положения, интеллектуал Адам Михник, отдал генералу почести. Впрочем, такое беспристрастное отношение к польской трагедии прошлого не свойственно стилю и культуре правления братьев Качиньских».  

- Как вы относитесь ко всему происходящему? – задал я вопрос Войцеху Ярузельскому.  

- Как старый человек, генерал, фронтовик должен сказать: тягостно и больно сидеть на скамье подсудимых. В обвинительном акте, напомню, говорится, что в 1981-м году я и мои соратники руководили «преступной группировкой вооруженного характера, имеющей целью совершение преступлений». Эта статья из уголовного кодекса предъявляется, как правило, бандитам. Тем не менее, сегодня я заинтересован в том, чтобы этот процесс состоялся. Почему? Разрастаются обвинения со стороны политиков различного толка, историков, журналистов: трубят о преступлении, предательстве, измене, призывают осудить и покарать. Теперь у меня появился шанс представить обширное объяснение. Оно-то и станет тем самым документом, который будет трудно не заметить. Поэтому постараюсь дожить до конца судебного процесса, чтобы не оставить обвинения без ответов.  

Сожалею, сострадаю и прошу прощения за то, что было плохо, причем, не только в моих действиях, но и в действиях всех подчинявшихся мне структур. О некоторых вещах, происходивших в Польше, я знать не мог, сожалею, и прошу прощения у всех тех, кто испытал несправедливое отношение к себе. Однако у меня есть право ждать признания того факта, что нам удалось дойти без пролития крови до точки перемен. Тут есть определенный парадокс: я вводил военное положение и, одновременно, был инициатором «круглого стола» и перехода к демократии. Этот взгляд разделяют очень многие поляки, что, не скрою, укрепляет мой дух, значит, я не одинок. Я с уважением отношусь к судебным органам, равно как и их возможному приговору, однако для меня важнейшими являются заявления Союза ветеранов, Союза бывших воинов Войска Польского, многочисленных организаций, которые поддерживают меня. Это облегчает мою жизнь, хотя ее осталось уже немного.  

…Все показания Войцеха Ярузельского занимают 212 страниц. Врачи разрешали ему выступать в суде не более четырех часов. В течение этого времени он, стоя, борясь с кашлем, справлялся не более чем с сорока страницами, итого зачитывал показания пять дней. Генералу 85 лет, последнее время он часто лежит в госпитале из-за проблем с сердцем…  

- Ваш дед участвовал в восстании польского дворянства против Российской империи в 1863-м, был сослан на восемь лет в Сибирь. Отец в 1920-м воевал с Красной армией, вас, вашу маму и сестру не только лишили имения, но и депортировали в Алтайский край. Причин ненавидеть русских - более чем достаточно. Однако вы окончили офицерское училище под Рязанью, командовали взводом военной разведки, дошли до Берлина. Были дважды ранены, контужены. Так за какое же правое дело вы воевали?  

- В давние времена мое отношение к России было крайне негативным, я рос в семье и учился в гимназии, где были сильны антироссийские настроения. Парадоксально, но, находясь в депортации в Сибири, я начал менять взгляды. Увидел сибиряка, простого, доброго и рассудительного, который делился с нами всем, что имел - а имел он тогда немногое. Там я и сделал первый шаг к пониманию русской души. Начал познавать - постепенно и с трудом, так как не знал языка – русскую литературу, особенно классиков: Толстого, Чехова, Тургенева. И увидел другого человека. Так, по мере познания людей, языка и культуры, постепенно менялось мое отношение к России. Потом была армия, которая стала большой школой. Я не боюсь использовать сегодня немодное, но, по-моему, прекрасное слово «интернационализм». Что это такое? Это – поляки, в том числе поляки по происхождению, но рожденные в СССР и служившие в Советской армии. Это, разумеется, и ваши сограждане, их было особенно много среди офицеров, которые служили в нашей армии. Тогда я увидел и почувствовал, что нас всех объединяет одно: желание борьбы с гитлеризмом. И, хотя каждый рос в своей среде, у каждого были свои предубеждения, эта воля была превыше всего. Она и в послевоенные годы помогала каждому из нас служить нашим народам.  

Занимая различные посты, я не однажды принимал трудные и даже драматические решения, которые, убежден, были абсолютно необходимыми. Считаю: мне удалось, служа реальной, а не абстрактной Польше, сделать что-то полезное, особенно для вооруженных сил и обеспечения безопасности страны. 

- Вы посетили родовое имение не так уж и давно. Почему не съездили раньше?  

- На то были две причины. Во-первых, в годы войны там все было сожжено и уничтожено, и я не хотел видеть этого. Стремился сохранить все, что осталось в памяти детства от близкого сердцу уголка. Во-вторых, среди крестьян, которые получили в свое пользование землю, поползли слухи, что ее будут отбирать. Я не хотел, чтобы мой приезд служил такой «сенсации». Я очень благодарен бывшему тогда президентом Владимиру Путину и российским властям, которые помогли мне посетить в 2005-м году могилу отца. Я увидел, что она содержится в хорошем состоянии, за что сердечное спасибо - прежде всего, жителям города Бийска и всем, кто за ней присматривает.  

- Если бы в Польше был принят закон о реституции, как вы отнеслись бы к возврату земель?  

- Категорически отрицательно. Все произошло в соответствии с логикой общественной справедливости. Люди, которые из поколения в поколение работали на этой земле, справедливо стали ее собственниками. У нашего бывшего кучера, который перед войной проживал с многочисленной семьей в маленькой избушке, сегодня более просторный и красивый дом, чем у меня. Это дает мне – бывшему первому секретарю ЦК ПОРП – моральное удовлетворение. Идея социализма была близка мне не только на словах, но и на деле.  

- Какими видятся вам сегодняшние и будущие отношения Польши и России?  

- Мы должны стремиться к тому, чтобы они были максимально хорошими. Это вытекает из исторического опыта, особенно из того, какую роль сыграл Советский Союз, Советская армия. Ведь из десяти павших солдат вермахта восемь погибли на восточном фронте. Советская армия, изгоняя с польской земли гитлеровских захватчиков, оставила на ней тысячи и тысячи могил своих воинов.  

Хотел бы напомнить: у нашей зависимости от Советского Союза, которую получила Польша на долгие годы после второй мировой войны, была большая положительная сторона. Оставаясь в восточном блоке, мы смогли обрести самые выгодные в своей истории границы и территории. Страна, сдвинутая на Запад, приближенная к Европе, ее столицам, тем самым вступила на поле цивилизации. Люди из хат переместились в дома, не говоря уже о построенных автострадах, промышленных предприятиях, широком доступе к морю. Благодаря новым территориям мы, будучи окраиной, оказались - разве это не чудо! - в суверенном и полностью демократическом государстве. Это важный капитал в наших отношениях. Его необходимо хранить, главное - необходимо смотреть вперед. 

Последний штрих к судебному процессу: в прошлом году братья Качиньские, тогда президент и премьер, дали указание депутатам сейма разработать и принять законопроект, согласно которому офицеров, входивших в 1981-м в Военный совет национального спасения, можно было бы разжаловать в рядовые, лишить их военных наград и повышенной пенсии. 

Никого не смутило, что в число «наказанных» был включен даже летчик-космонавт, Герой Советского Союза Мирослав Гермашевский.

После чего бывший министр обороны Ежи Шмайдзиньский категорично заявил: "Это - примитивная политическая месть мелких людей". Его тут же поддержал экс-президент Александр Квасьневский, пояснивший, что карать следует за конкретные дела, в соответствии с законами государства, в ходе судебной процедуры, которая предоставляет право на защиту, решение же уменьшить пенсии – это типичный акт политической, ничем не обоснованной мести. Германская газета «Вельт» объяснила все просто: «Братья Качиньские хотят окончательно освободиться от коммунистического наследия, но проблема в том, что во имя этого они пользуются коммунистическими методами, отвергая толерантность и закон». 

- Мне осталось недолго жить, - завершил нашу беседу Войцех Ярузельский. - Так что «заключение» долго не продлится и государство не разорится на моем содержании – это я шучу. Говорю все это не в защиту самого себя и своего доброго имени, а в защиту всего поколения поляков, которое служило Польше такой, какой она была.