Россия: сырьевая страна при «умной экономике»?

Больше всего Запад волнует вопрос: что означают растущие амбиции «возрождающейся России»? Останется ли наша страна надёжным поставщиком энергетических и других ресурсов на мировой рынок после перехода к «умной экономике»?

Несмотря на амбициозные планы, уверяет Дмитрий Медведев, России останется надёжным поставщиком энергетических и других ресурсов на мировой рынок. Но с начала 2010 года «начнёт закладываться система функционирования новой экономики», которой будет предшествовать переоценка ценностей.

При этом глава государства не уточняет, как будет происходить эта переоценка. Какие люди будут в ней участвовать? Вероятно, не всё ещё окончательно определено в новой стратегии, с которой Россия войдёт во второе десятилетие XXI века. Нас больше всего волнует вопрос: неужели мы останемся сырьевой страной при «умной экономике»?

Модернизация догоняющих экономик

Не успел президент сказать своё слово, как появились желающие убедить его в том, что либеральное направление, заданное два десятилетия назад, менять не нужно. А грандиозные планы по модернизации одолеет свой и иностранный бизнес без участия государства.

Достаточно создать так называемые институты развития (например, ОЭЗ), и инновации станут распространяться сами собой по всем секторам, подобно волнам от брошенных в воду камней.

Но так не бывает. Модернизация догоняющих экономик всегда и везде начиналась с внедрения государством массированного импорта патентов и оборудования. Через 8-10 лет национальная индустрия, как правило, созревала для включения в мировой трансферт технологий, а инновационный сектор встраивался в международные цепочки НИОКР. Так зачем же нам изобретать велосипед?

Давайте скажем честно: бизнес готов осваивать месторождения, развивать территории. Но ему хочется, чтобы государство обеспечило проведение к ним транспортных артерий, которые, кстати, можно и нужно использовать и для общественных нужд. Конечно, можно построить и платные дороги, но встает вопрос: какая часть населения в состоянии оплачивать проезд по ним в соответствии с тарифами, обеспечивающими окупаемость затрат? Понятно, что очень немногие.

Такие проекты обречены, если в них не будет участвовать государство. Не в этом ли несоответствии покупательной способности населения и слишком дорогих предложений бизнеса надо искать главное противоречие предлагавшихся до сих пор мер по возрождению страны?

Казалось бы, государство не прочь объединить свои усилия с бизнесом. И помочь в этом должны законы «Об особых экономических зонах», «Об инвестиционном фонде» и «О концессионных соглашениях». Принимая их, власть была абсолютно уверена в том, что они заложили надёжную основу для государственно-частного партнерства, но «что-то на практике пока не видно вала заключенных договоров о совместной реализации крупных инвестиционных проектов».

Эксперты Счётной палаты не раз отмечали, что этот закон, как ни парадоксально, искусственно ограничил сферы применения концессионных соглашений, исключив землю и природные ресурсы. В нем не раскрыты даже в самом общем виде механизмы налогообложения концессионера.

Настороженность инвесторов и потенциальных участников проектов вызывают нормы, предоставляющие возможность досрочного расторжения соглашений. Более того, в законодательстве, призванном дать толчок к развитию предпринимательской инициативы, ничего не говорится о том, кто реально распоряжается и отвечает за использование крупных портфельных инвестиций государства и национальные ресурсы в целом.

Всё строится на договорных отношениях власти и бизнеса. А значит, деньги могут просто быть списаны на «усушку» и «утруску», как это было в 90-е годы, когда делили не доходы, а затратный бюджет.

То же касается и госкорпораций. Аудиторы до сих пор ломают головы над тем, как проконтролировать эффективность и результативность использования в них бюджетных средств. В корпорациях со смешанным капиталом финансовые ресурсы выводятся за рамки бюджетной системы, и государственные активы оказываются фактически в «серой» зоне.

Остаётся только гадать, почему на эти прорехи в законодательстве обратили внимание слишком поздно, когда на них обогатилась целая армия чиновников, и миллиарды уже разворованы.

Уговаривать никого не нужно

Казалось бы, в том, что государство у нас всё шире присутствует в экономике, нет ничего плохого. Но, как ни странно, госрегулирование в нашей стране не создает предпосылок для качественно нового экономического роста. Весь наш ВВП базируется на росте мировых цен на углеводороды, металлы и лес.

Добывая нефть, газ и руду, государство и бизнес превращают их не в инфраструктурно-индустриальные и инновационные деньги, а почти исключительно в финансовые активы, которые не работают на модернизацию страны.

Проверки Счётной палаты подтверждают: до сих пор «гигантские экспортные доходы… либо омертвлялись в правительственных макрофондах, либо использовались в спекулятивных и «коротких» бизнесах, либо вывозились (и вывозятся) из страны».

Немало бед исходит от того, что «в нашей системе государственного управления главные национальные ресурсы: бюджетные, инвестиционные, индустриальные, кадровые, природно-экологические – не собраны воедино». Каждое министерство и ведомство старается отхватить побольше от бюджетного пирога.

Счётная палата не раз отмечала, что мы во многом проигрываем от отсутствия инструментов согласованного и целенаправленного использования бюджетных средств. Такая функция в системе исполнительной власти, оказывается, вообще не предусмотрена.

Каждый, как однажды выразился председатель Счётной палаты Сергей Степашин, марширует под звуки своего барабана. Оттого и важные управленческие решения часто представляют «сумму лоббистских влияний, а не олицетворение воли государственной власти».

Некоторые экономисты всерьёз полагают, что достаточно указать основные направления, и бизнес бросится их выполнять. Но почему же тогда в цивилизованных странах власти буквально принуждают бизнес к технологическому переустройству предприятий? Чиновники просто-напросто спускают им план по выводу из эксплуатации устаревшего оборудование. Планомерно навязывают бизнесу всё более высокие технологические стандарты эффективности, энергосбережения и экологичности. И частник не может от них отвертеться.

У нас же почему-то принято не вмешиваться в то, что творят предприниматели на купленных ими предприятиях. Никто не мешал собственнику эксплуатировать почти полностью изношенное оборудование ГЭС. Государство практически смирилось и с нежеланием генерирующих компаний выполнять принятую правительством Генеральную схему размещения объектов электроэнергетики до 2020 года. А теперь удивляемся тому, что они направляли инвестиции куда угодно, только не в производство.

Только после катастрофы на Саяно-Шушенской ГЭС, когда в одночасье оказалась в нокауте энергетика нескольких сибирских регионов, инспекторы, спохватившись, принялись лихорадочно обследовать электростанции енисейского каскада.

Схожая ситуация и при проведении структурной перестройки экономики, от которой государство также самоустранилось еще в начале 90-х. Сами же крупные вертикально-интегрированные отечественные компании так и не смогли преодолеть дикие структурные диспропорции российской индустрии - с ее моногородами, разорительными экономическими расстояниями, неспособностью производить инновационную продукцию и вообще продукцию с высокой долей добавленной стоимости.

Как же должно в этой ситуации вести себя государство? Играть роль пассивного наблюдателя или всё же заставить бизнес считаться с интересами страны?

Эксперты Счётной палаты предлагают свой вариант решения проблемы. Инструментом санкций нужно сделать закон «О техническом регулировании» и разработанную на его основе систему отраслевых техрегламентов».

Закон этот принят более семи лет назад, однако регламенты все ещё пишутся. Иными словами, де-юре реальный сектор живет по советским стандартам. Но не выполняются и они. Россия остаётся страной ржавых труб, провисающих проводов, разбитых автодорог, изношенных роторов, выжженных мартенов.

Дописав регламенты, нам, пожалуй, придётся брать пример не только с Китая, Индии и Бразилии, но и с Европы и США. Там в 90-х и первой половине 2000-х были выведены из оборота целые классы промышленного оборудования, не отвечавшего стандартам эффективности, экологичности и энергосбережения.

«Мегапроекты» идут под нож

За годы реформ мы не научились главному - нестандартно мыслить и слова подкреплять делами. Казалось бы, совсем недавно власть называла прорывными несколько северных и восточных «мегапроектов». Сегодня они идут «под нож» практически без разбору. Резко сокращены и бюджетные расходы на транспортное строительство.

Пора перестать толочь воду в ступе. Не крутиться вокруг да около глобальных проблем, а назвать вещи своими именами.

Счетная палата не раз обращала внимание власти на огромный разрыв между европейской частью страны и восточными регионами. Бескрайние территории Сибири и Дальнего Востока фактически оторваны от основной части страны. Транссиб и БАМ хронически недогружены.

Слабо развиты коммуникации ресурсных регионов не только с Центром и европейской частью страны, но и друг с другом, а тем более с Азиатско-Тихоокеанским регионом - ведущей мировой бизнес-площадкой.

Развитию территорий мешает неразвитость инфраструктуры: автомобильные и железные дороги зачастую «перебиваются» межрегиональными границами и не обеспечивают жёсткого геополитического единства страны. Ряд крупнейших морских портов России (как, впрочем, и крупнейших узловых аэропортов) не имеют прямого выхода на сеть железных дорог.

И здесь, чтобы подтянуть регионы друг к другу, без развития национальной системы территориального планирования не обойтись.

Объявляя всеобщую модернизацию, взоры представителей власти должны быть обращены в глубь страны. Неужели никого не волнует, что у подавляющего большинства наших территориальных образований, включая и некоторые города-миллионники, нет даже градостроительных планов? Население всех городов-миллионников, кроме Москвы, Санкт-Петербурга и Волгограда, неуклонно снижается.

Чтобы создать новые предпосылки инвестиционного роста на малопривлекательных для бизнеса территориях, нужны современные институты управления рынком труда. Пока мы только и сумели, что насытить выходцами из российских регионов и стран СНГ сферу услуг, муниципальный сектор и строительный бизнес. Неужели свои рабочие у нас перевелись?

Расставим точки над «и»

Сколько бы ни говорили об экономике знаний, а в ближайшие 10-15 лет основная доля национальной прибыли в индустриальном секторе будет прирастать за счет освоения разведанных на севере и востоке страны месторождений углеводородов, развития там энергетики, металлургии, нефте- и - газохимических производств, создания опорной энергетической и транспортной инфраструктуры.

Государство могло бы способствовать расширению круга участников и операторов северных и восточных инвестпроектов. Мотивировать их на технологические интервенции в виде массированного импорта современного оборудования, на комплексное развитие «территорий присутствия», на поддержку приинфраструктурных бизнесов, на восстановление городского каркаса северной и восточной части России.

Новые железнодорожные и автомагистрали, могли бы, наконец, соединить зоны реализации крупных инвестпроектов на Дальнем Востоке, в Восточной и Западной Сибири и на Урале друг с другом, с северо-западными и дальневосточными морскими портами, а также напрямую с экономиками Юго-Восточной Азии. Обеспечив тем самым хоть отчасти капитализацию транзитных преимуществ страны.

Понятно, что точка зрения Счётной палаты - вовсе не приговор экономической реформе, а лишь попытка расставить точки над «и», объяснить, почему с нашими высокими рейтингами трудно проехать по российским дорогам, зато выгодно раздувать «пузырь» на рынке жилья.

Почему, располагая гигантской территорией, колоссальными природными богатствами, солидным промышленным потенциалом, впечатляющим списком ярких достижений в области науки, техники, образования, искусства, славной историей армии и флота, ядерным оружием, мы никак не можем вырваться вперед?

Мы никак не можем сосредоточиться на решении проблем качественно нового плана, требующих не только постановки новых целей, связанных с большей открытостью экономики, но и созданием современных инструментов реализации политики национальной конкурентоспособности.

Вместо того, чтобы возрождать территории, некоторые чиновники предпочитают сидеть и ждать, когда ведущие экономики мира окончательно выйдут из рецессии, мировые цены на наши экспортные товары вернутся на докризисный уровень, а наши внешние корпоративные долги будут щедро рефинансированы западными финансовыми институтами.

Глобальные проблемы в один миг не решаются. Но для их решения нужно готовить почву. Если не захотим взглянуть правде в глаза, повернуть экономику лицом к человеку, то так и останемся сырьевой страной, с которой не будут считаться в мире.