«Нерпа»: уроки трагедии

Все бывало на нашем многострадальном подводном флоте: подлодки тонули, взрывались, сталкивались, горели. Но того, что случилось 8 ноября нынешнего года - никто не припомнит…

Теперь, когда отошел первый шок от случившегося – от трагедии, разыгравшейся в отсеках атомной подводной лодки «Нерпа» (К-152) – пришла пора взвешенно оценить, почему все это произошло, почему в течение минуты на тот свет отправились двадцать душ?  

Очередная техногенная катастрофа? Да. Человеческий фактор? Безусловно. Конструктивное несовершенство системы пожаротушения самой атомной подводной лодки? Возможно, но это еще предстоит доказать экспертам.  

Но уже известен виновник трагедии, собственно, он особо и не прятался, сам сознался – матрос-контрактник Дмитрий Гробов.  

Хочется верить (и по всей вероятности, это так), что матрос Гробов без злого умысла нажимал клавиши пульта системы ЛОХ (Лодочная объемная химическая система пожаротушения, основанная на применении фреона). Нажимал, чтобы лучше запомнить пятизначный код. Кодовое устройство было как раз и сделано для того, чтобы никто случайно не смог пустить фреон в отсек. А дальше, скорее всего, сработал компьютерный рефлекс – когда все набрано, взять да и нажать такую привычную по играм «стрелялкам-догонялкам» клавишу «ОК» или «Enter». И система сработала, как и должна была сработать. И была она в полной исправности, как и сама подводная лодка, несмотря на то, что ее так долго строили.  

Мы еще не привыкли к тому, что компьютер формирует психику, вырабатывает бездумное «кнопочное мышление». Но это так. И наверняка, уже есть статистика подобных «кнопочных преступлений».

Кинематика поведения полуматроса-полуробота более или менее понятна. Сложнее объяснить, почему так много людей - погибших и пострадавших - не сделали того, что они должны были сделать рефлекторно (столь же рефлекторно, как нажал роковую клавишу Гробов), а именно: по ревуну, предвещающему подачу фреона в отсек, вскрыть свои ПДА – портативные дыхательные аппараты – и надеть маски? Без этих небольших, но жизненно важных красных пластиковых футляров ПДА запрещен вход в любую подводную лодку, уходящую в море. С этими портативными «противогазами» подводники не расстаются даже в гальюне, как, впрочем, и шахтеры под землей. Действия по включению в ПДА занимают секунды, включился – и тебе даруются двадцать минут, чтобы ты успел найти свой штатный дыхательный аппарат, в котором можно жить и работать в любой загазованной, отравленной атмосфере.  

Почему же этого не произошло на «Нерпе»? ПДА, как уверяют командиры, начальники и следователи, были получены на всех, в том числе и на прикомандированных специалистов. Поверим на слово. Были. Тогда почему же не успели включиться? Ведь о подаче фреона-огнетушителя обитателей отсека предупреждает ревун и световой сигнал. Размышляя над этим, невольно соглашаешься с аргументом, выдвинутым одной из газет:  

«Известное русское "на авось", которое нередко имеет фатальные последствия, уже не раз подводило нашего брата. Тот, кому довелось послужить в армии, наверняка помнит, какие штуки нередко проделывали солдаты с противогазами, "чтобы легче дышалось на марш-броске". И хоть в данном случае речь идет о взрослых и куда более серьезных людях, итог все же один - индивидуальная защита в момент опасности оказалась под рукой не у всех участников испытаний. Не исключено, что некоторые "штатские" попросту не знали, что нужно делать в случае сигнала тревоги, и на свою голову замешкались.  

Как показывает опыт, именно "бывалые" нередко относятся к мерам безопасности легкомысленно. За молодым солдатом или матросом следит командир, а вот заставить видавшего виды инженера или офицера-подводника соблюдать "формальности" нередко куда сложнее. И, судя по соотношению погибших в этой трагедии гражданских и военных (17 к 3), можно предположить, что вторые все же оказались дисциплинированнее».  

Соотношение условное, чтобы его вывести, надо знать точно, сколько было в обоих носовых отсеках гражданских и военных людей. Однако факт говорит сам за себя – среди погибших подводников не матросы-первогодки, а два старших офицера и мичман, надо полагать, видавшие виды, но…  

Чтобы навыки срабатывали автоматически, нужны систематические тренировки. Специалисты-наладчики, как явствует из их же признаний, собирались на сдаточные испытания примерно так же, как сбегались Тимур и его команда по перезвону бутылок, жестянок и тому подобной «сигнализации». Многие опытнейшие специалисты давно оставили верфь и занялись более прибыльными делами, чем строительство атомных подводных лодок. А тут – в кои-то веки – можно заняться привычным, хоть и оставленным делом, да еще и подзаработать маленько… Где уж тут до тренировок по пожарным тревогам! «Плавали, знаем…» Возможно, даже и все подписи в журнале по инструктажу были собраны.  

Дьявол таится в мелочах. Оттого мы и называем их «роковыми».

ПДА – мелочь по сравнению со всей остальной многосложной машинерией подводного атомохода. Но, что случилось, то и случилось. Насколько это было неизбежно?  

Трагедия на атомной подводной лодке К-152 еще раз подтвердила многие морские азбучные истины: и то, что безопасных выходов в море – пусть даже на пару дней – не бывает, и то, что самые опасные как раз именно те, которые планируются на два-три дня работы в полигоне. Именно в полигонах погибли и С-80, и С-178, и К-429 и печально знаменитая К-141 («Курск»). Подтвердила она и то, что все правила и инструкции корабельной жизни написаны кровью погибших и пострадавших. В том числе и инструкция по применению систем пожаротушения.  

Грянул гром, и тут же появились сообщения, что ядовитый фреон давно можно было бы заменить на менее токсичные инертные газы. Что за рубежом они давно уже применяются. Надо лишь немного раскошелиться.  

Точно так же заговорили о том, как облегчить судьбу подводников после гибели атомной подводной лодки «Комсомолец». Надо было погибнуть сорока двум морякам, прежде чем в одночасье решилась проблема со спасательными комбинезонами из изопрена. Их просто закупили в Южной Корее. Похоже, что теперь и фреон, послуживший военно-морскому флоту свыше тридцати лет, заменят на более совершенный реагент.  

Как всегда в подобных случаях возникла и диверсионно-вредительская версия. Де матроса Гробова завербовали китайцы (или американцы), чтобы он скомпрометировал подводную лодку, предназначенную для экспорта в Индию. Следуя этой логике надо признать, что и командира «Курска» (или инженера-торпедиста) завербовали конкуренты нашего Оборонэкспорта для того, чтобы скомпрометировать уникальную торпеду «Шквал». Торпеду с вооружения сняли, и сделали это из самых благих намерений, которыми выстлана дорога известно куда… Где-где, но в данном печальном случае джейсбондовская версия не проходит, хотя поначалу «прокачали» и ее.  

Поражает и безмерная «щедрость» нашего государства, с которой расплатились с родственниками погибших моряков и судостроителей – аж по три тысячи семьсот баксов.

Жизни погибших на «Курске» были оценены значительно дороже. Но гибель «курян» стала мировой сенсацией, а трагедия на «Нерпе» - бедой регионального масштаба. Вот что значит – на миру и смерть красна. Красна, как ни кощунственно это звучит, деньгами на крови…  

Седовласые морские волки, подводники-ветераны, прошедшие огни и глубины Холодной войны, снимают свои фуражки и пилотки перед памятью погибших на К-152. Они расценивают тяжелое происшествие на «Нерпе», как проявление системного кризиса, в котором российский военно-морской флот пребывает вот уже второе десятилетие. Они сетуют о потере былой военно-морской культуры, об утрате морской школы, которая создается веками и суровыми походами. И пока что нет особых надежд, что все развеянное ветрами перестройки и сердюковских «реформ» будет возрождено и восстановлено. Ведь речь ныне идет о сокращении срока службы на флоте до полутора лет, а может и того меньше. А это значит, что новые Гробовы угробят еще не одну «Нерпу».  

Господи, не попусти!