Рост экономического национализма

Меня серьезно волнует, когда думающие люди изображают сегодняшний переход к широкому вмешательству государства в экономику как возвещение о наступлении прогрессивной нирваны. Какие бы цели не преследовал Джордж Буш, национализируя ипотечные и страховые компании и пытаясь спасти банковскую систему, он не продвигает идеи социализма (как этого опасаются некоторые из его сторонников, республиканцы-фундаменталисты).

Что бы Джордж Озборн не подразумевал под «концом эры невмешательства», он не открыл для себя заново ни Кейнса, ни Маркса. Идея экономики, контролируемой государством, по сути своей, являющаяся просветительской, противоречит всем нашим познаниям о множестве разновидностей ее злокачественной мутации. Самой известной среди них является национализм.  

В новейшей истории хронический финансовый кризис часто выливался в кризис экономический, что приводило к требованию общества о вмешательстве государства, часто заключавшемся в использовании политики «разори соседа» в отношении иностранцев и дискриминации местных меньшинств.  

Одним их самых известных современных финансовых кризисов стал крах "Компании Южных морей" в 1720-м. Тысячи здравомыслящих британских подданных, включая сэра Исаака Ньютона, вложили свои сбережения в финансовую пирамиду и остались без гроша, когда она лопнула. Это вызвало колоссальное возмущение, и в Парламенте обсуждалось предложение посадить организаторов в мешок с ядовитыми змеями и выбросить в Темзу. После этого, так же, как и сейчас, болезнь распространилась по всей Европе. Финансовый кризис привел к экономической депрессии, которая в Англии воспламенила уже разжигающиеся споры о влиянии индийского хлопка на работу ткачей в Лондоне. Столкнувшись с массовыми беспорядками, парламент решил запретить импорт индийского текстиля.

В соответствии с классическим протекционистским ответом, конкуренция с низкооплачиваемыми индийскими рабочими казалась им несправедливой, и индийцев низвели до роли поставщиков хлопка для британской текстильной промышленности. 

Два века спустя история повторилась в большем масштабе, когда Великая депрессия 1929 года спровоцировало бедственное положение экономики и рост безработицы. Одним из ее последствий стало ухудшение политического климата, который позволил пройти в Конгрессе США тарифу Смута-Холи, увеличивающего протекционистские торговые барьеры. Великобритания, Франция, Германия и Италия отплатили тем же. Муссолини поднимается на борьбу с экономическим национализмом с определенным успехом. Несмотря на то, что влияние этих мер на Великую депрессию бурно обсуждается, они определенно не помогли.  

История никогда не повторяется в точности, и мы все еще не знаем, каковы будут последствия сегодняшнего краха. Тогда, в свою очередь, встает вопрос, на что будет направлено неизбежное общественное возмущение. Несмотря на популярность британского национального спорта под названием «пни банкира», пока не видно мобилизации вокруг программы перераспределения доходов и сбережений. Лидеры ведущих профсоюзов выглядят более решительно, но они знают, что желающих участвовать в борьбе работников и предпринимателей немного. Конечно, существуют статьи в самых неподходящих газетах о «жадности Сити» или «дьявольской природе культуры получения прибыли», но чаще всего обвинения сыплются на количество иммигрантов, обитающих в «роскошных» муниципальных домах и мусульманских проповедников, живущих раздольной жизнью на пособие по безработице.  

В принципе, в Великобритании или где-либо еще сейчас существуют все ингредиенты для возвращения к атавистической политике «почвенничества», политике индивидуализма и старомодному экономическому национализму.  

Я уверен, что британские консерваторы уже нарисовали себе «план Б» на случай, если уверенный отпор финансовому кризису со стороны Гордона Брауна нарушит их ожидания постепенного возврата к власти. Очевидной мишенью для них станут иммигранты (атаки на которых будут облачены в форму безупречных с точки зрения политкорректности высказываний).

Свободная иммиграция – одна из самых непопулярных составляющих политики невмешательства и свободного рынка, проводимой лейбористским правительством, в чем его с легкостью можно обвинить.

Это намного приятнее, чем «опускать» богачей.  

Иммигранты – козлы отпущения для всей Европы. Но в некоторых странах ЕС экономический национализм ушел еще глубже. Президент Франции Николя Саркози вряд ли нуждается в одобрении, чтобы осудить свободную торговлю, особенно в области сельского хозяйства. Министр финансов Италии Джулио Тремонти недавно опубликовал серьезную книгу, содержащую современный вариант идей, принадлежавших дуче: европейская крепость против всего мира, твердо выступим против желтого врага (теперь Китая) и мусульманской орды (я утрирую совсем чуть-чуть).  

В Конгрессе США зреет мощная ответная реакция, направленная против торговли, и, если Барак Обама победит на выборах, он будет вести борьбу за ее сдерживание. Движущая сила сконцентрировалась вокруг идеи, что китайские производители снижают не только цены, но и уровень зарплат американцев, следовательно, импорт нужно прекратить или снизить. То, что Китай стал ответственным кредитором, давшим американской финансовой системе последний шанс на спасение, именно благодаря резервам, полученным от торговли Китая с Соединенными Штатами, вызывает у американцев больше возмущения, нежели чувства благодарности. Столкнувшись с этой националистической игрой мускулами на ранней ступени финансового кризиса, структуры глобального управления вдруг стали выглядеть совсем неустойчивыми. Торговые отношения внутри ВТО развалились и вряд ли в скором времени возобновятся. Институты Бреттон-Вудстской системы, в особенности Международный Валютный Фонд, потеряли свою значимость. ООН незаметна и безвластна в экономических и социальных вопросах.

Даже внутри ЕС идет борьба за единство. Крах привычного для нас порядка напомнил, как близко мы подошли к политике «разори соседа».

Новые крупные игроки на международной экономической арене – Китай, Индия и Россия только недавно вышли из почти изоляционистского положения и легко вписались в меркантильный мир, в котором торговля становится инструментом государственной политики, а не механизмом совместного развития. Ни одно из этих государств не проявило большого энтузиазма в вопросах многосторонней торговли или других формах глобального экономического управления. Нетрудно представить себе мир, в котором США, ЕС, Япония, Китай, Индия и Россия с их широкими сферами влияния начнут борьбу за экономические преимущества с разной степенью агрессии.  

Эти набирающие рост экономические модели могут быть охарактеризованы как «государственный капитализм», какие бы определения не использовали их лидеры. Приоритетные активы современной экономики - финансы и энергетика - по существу, находятся в собственности и/или под контролем государства, в то время как олигархи и малый бизнес воюют за оставшуюся часть экономики. Национализации, происходившие в последние недели и предшествовавшие им страхи по поводу энергетической безопасности привели к тому, что западная экономика обретает похожие черты. Практически вопреки собственному желанию, англосаксонские страны движутся в направлении государственного капитализма.  

Националистическая политика и экономика модели государственного капитализма кажутся более благовидными для будущего, чем либеральный интернационализм или социализм, под которыми обычно подписываются наши политические партии. То, что триумфаторы называют победой «государственного вмешательства» над «рынком», требует пересмотра вопроса о том, для чего должны использоваться государственные институты. Если идеологическим объяснением вмешательства государства в экономику является некоторая форма националистического/общеевропейского подъема, его последствия будут гораздо безобразнее и отвратительнее, чем полагают те, кто преждевременно празднуют «Конец Конца Истории».  

Винсент Кейбл – министр финансов теневого кабинета Либерально-Демократической партии Великобритании 

Перевод – Дарья Ванчкова