Россия и ее границы двадцать лет спустя после распада советской империи

9 ноября 2009 года, день двадцатой годовщины падения Берлинской стены, предваряет другую памятную дату – падение советской империи, растянувшееся на два года. Действительно, исчезновение с политической карты СССР в декабре 1991 г. стало одним из этапов того политического «землетрясения», которое вызвал ноябрь 1989 г. Падение «стены позора», открывшее дорогу к примирению в Европе, дало начало волновому процессу крушения «народных демократий» и сопровождавшему его выходу данных государств из-под влияния СССР; оно явилось мощнейшим фактором изменений и в самом Советском Союзе.

Грядущий двадцатилетний юбилей заставляет нас пересмотреть наше недавнее прошлое, ведь за невероятным ритмом, с которым сменялись тогда события, не всегда представлялось возможным уловить, а тем более проследить все те парадигмы и параметры, необходимые для понимания этого прошлого.

Предметом нашего исследования, в котором наряду с автором данных строк принимали участие трое его диссертантов, является стремление внести свой вклад в понимание событий недавнего прошлого через отношения постсоветской России с внешним миром на примере вопроса о границах. Начиная с 1991 г., эти отношения изменились: холодная война закончилась, советская империя пала, мир перестал быть биполярным, а сама Россия заключила новые «стратегические» партнерства со вчерашними соперниками, как на Западе (США, ЕС), так и на Востоке (Китай).

Однако, в условиях перехода от биполярного мира и статуса второй сверхдержавы к миру однополярному, а затем многополярному и новому статусу державы средней величины, российским руководителям все же с трудом удается как-то стабилизировать отношения своей страны с остальным миром.

Если им и удалось утвердить идею об определенном весе России на международной арене, влиять на международные события так, как им того хотелось бы, они не могут, как не могут разрешить те многочисленные проблемы, с которыми им приходится сегодня сталкиваться. Им не удается также контролировать этот непростой процесс расставания с имперским прошлым и поиском своего места внутри евро-атлантического сообщества. Возвращаясь же к вопросу о границах, следует сказать, что, с одной стороны, это один из факторов, лежащих в основе глобальных изменений в международном статусе России: открытость российских границ коренным образом изменила отношения России с внешним миром. Но, с другой стороны, этот вопрос привнес в международную политику России массу глубоких противоречий.

Конец изоляции: Россия открывается миру

Открытие советских границ имело грандиозные последствия. В течение целых десятилетий советские граждане были изолированы от остального мира. В 1991 г. они впервые получили право не только выехать из страны, но и вернуться обратно. Границы были закрыты. Их открыли. Они были сверхгерметичными. Их разгерметизировали. Они внушали страх. А стали местом паломничества. Они символизировали изоляцию и разъединение. А превратились в символ встречи, постоянного движения людских потоков, товарообмена и экономического оживления. В отношениях с внешним миром, прежде находившихся под жесточайшим контролем централизованной власти, появилась спонтанность и даже некоторая беспорядочность.

Открытие границ вызвало немедленную реакцию со стороны населения, получившего неожиданно массу новых возможностей по другую сторону демаркационной линии. Начинает развиваться приграничная торговля, практически не существовавшая во времена СССР. Рынки, по большей части стихийные, возникают по всему периметру границ бывшего Советского Союза – идет активная торговля с Польшей, Турцией, Кавказом, Китаем и т.д. Для некоторых так называемая челночная торговля становится основным средством существования. Тяжелые условия и необходимость преодолевать сотни километров тому не помеха. С другой стороны, россияне начинают массово выезжать заграницу, имея разный юридический статус: работать, учиться, стажироваться или же по личным целям вплоть до смены ПМЖ.

Открытие границ дает России новое дополнительное преимущество: приграничные районы становятся инструментом интеграции страны в процесс межрегионального сотрудничества. Со временем этот процесс стал развиваться динамичнее, приобретая постепенно более сложные формы взаимодействия. Анаис Марен подробно описывает данную ситуацию в рамках нашего исследования, затронув тему так называемых «еврорегионов» (на сегодняшний день их насчитывается 11), официально определяемых как «регионы интеграции и сотрудничества», формирование которых началось в России со второй половины 90-х гг. В свою очередь, Сабрина Видаланк развивает тему границ применительно к проблеме Дальнего Востока России. Еще Михаил Горбачев в своей известной речи, которую он произнес в июле 1986 г. во Владивостоке, высказал пожелание, чтобы этот еще недавно закрытый город стал своеобразным «окном в Азию», другими словами, чтобы новый подход и качественная переоценка данного региона позволили советской дипломатии возобновить переговоры в Северо-восточной Азии. Так, граница, поскольку она стала средоточием контактов России с ее соседями, постепенно начинает восприниматься как некое преимущество. Это в полной мере проявилось на примере границы с Китаем, которая действительно позволила упрочить российско-китайское партнерство, что является несомненным успехом российской дипломатии. Чемоданный бизнес, улаживание вопроса о границах и, наконец, появление в 2001 г. Шанхайской Организации Сотрудничества, созданной совместными усилиями двух государств для обеспечения безопасности центрально-азиатских границ, все это способствовало сближению двух государств.

Падение железного занавеса стало, таким образом, настоящим потрясением. Открытие границ создало новую динамику развития, полностью реорганизовав постсоветское пространство.

Ведь раньше все было выстроено вокруг Москвы, держащей регионы под своим контролем. Но, начиная с 1991 г., мощные центробежные процессы в регионах заставляют их обратиться к внешнему миру.

И все же, как показывает настоящее исследование, спустя два десятилетия после падения Берлинской стены, последствия этого события весьма неоднозначны.

Право покидать территорию РФ, конечно, по-прежнему незыблемо и остается со времен распада СССР одним из самых значимых приобретений для россиян. Если верить заверениям властей, то они тоже целиком поддерживают стремление к открытости, говоря в этой связи о «большой Европе без разделительных линий» и выступая, в частности, за послабления и даже полную отмену визового режима. Эти призывы стали еще более настойчивыми, с тех пор как бывшие союзники из Центральной и Восточной Европы установили визовый режим для всех выходцев из СНГ. Однако вместе с тем, российские власти ужесточили режим пересечения российской границы, о чем свидетельствует не только поддержание прежних, но и введение новых строгих правил регистрации: любой иностранец, находящийся более трех дней на территории России, обязан зарегистрироваться по месту проживания. Выдворение с последующим запретом нахождения на российской территории одного ученого из Французского национального центра научных исследований в 2008 г. стало одним из многочисленных примеров того противоречия, которое существует между словами российских политиков и реальным положением дел. Кроме того, Россия уже в рамках СНГ вышла из договора 1992 г. Позже она ввела визовый режим с Грузией. Ну а зачастую крайне негативное отношение ко всем неэтническим русским представляет собой явление уже несколько другого порядка, вызванного также открытием границ.

Что касается «еврорегионов», то здесь, по мнению Анаис Марен, итог тоже смешанный. Сторонники «кооперации» приграничных областей с их европейскими соседями не смогли выстоять против сторонников концепции безопасности, имеющих значительный численный перевес в российском правительстве. Причем это относится не только к европейской части, но, как отмечает в своем исследовании Сабрина Видаланк, чувствуется и на Востоке. Российское руководство по-прежнему не скрывает своих амбиций в Азии. Но политика России носит там преимущественно оборонительный характер, и сдерживается многими факторами, в числе которых и страх перед угрозой «колонизации» со стороны Китая, и объективные трудности, связанные с удаленностью данного региона от столицы и разделяющими их 7 часовыми поясами.

Вечный источник конфликтов

Вопрос о границах отнюдь не ограничивается описанными нами неоднозначными изменениями, которые вызвало падение железного занавеса. Этот вопрос стал камнем преткновения и настоящим яблоком раздора.

Речь идет, прежде всего, о спорных моментах, касающихся установления и проведения границ между Россией и ее соседями. Некоторые из них имеют давнюю историю, как например спор с Японией или Китаем. В случае с Китаем разногласия касались территорий расположенных к Востоку и Западу от Монголии. Очень непростые переговоры завершились в 1991 г. и 1994 г. первыми соглашениями, снимавшими большую часть существовавших на тот момент противоречий. Впрочем, окончательно пописаны они были только в 2004 г., а до вступления их в силу должно было пройти еще 4 года (2008 г.). Для достижения этой цели Кремлю пришлось проявить гибкость и сговорчивость, уступив часть российской территории. Но в случае с Японией Россия отказывается идти на уступки. Спор между ними не только не улажен, но и отягощен различного рода последствиями: вопрос о Курильских островах (так называемые Северные территории), которые Япония просит ей вернуть, блокирует подписание мирного договора между СССР, сегодня Россией, и Японией. Встречи на высшем уровне и переговоры, конечно же, позволили снизить напряженность в отношениях между двумя странами, но Кремль оказался бессилен в окончательном разрешении данной проблемы. Другие спорные вопросы о границах, которые Москва давно инструментализировала в интересах своей внешней политики, сталкивают ее с бывшими советскими республиками, и в первую очередь с прибалтийскими государствами. Эстония и Латвия постоянно апеллируют к мирному договору 1920 г., отстаивая территории, включенные в состав России после аннексии 1940 г. В конце концов, в 2007 г, Москва подписала соглашение с Ригой, но до сих пор так и не нашла взаимопонимания с Таллинном. Другие проблемы, которые в целом появились вследствие всех тех перекраиваний советского периода, со временем усугубились еще и тем, что, начиная с распада СССР, Россия не признает как таковые границы 1991 г., и это не может не сказываться на отношениях России с ее бывшими союзными республиками.

Дело в том, что новые границы не совпадают ни с границами царской империи, ни с границами СССР, а потому выглядят в глазах России исторически не законными.

Большая часть этих границ – зачастую не соответствующих естественным – была проведена без учета каких-либо объективных факторов, как это видно на примере границ РСФСР с другими республиками Советского Союза. В СССР вообще внутренние административные границы носили лишь формальный характер в рамках того единого централизованного пространства: они никогда не рассматривались в качестве разграничительных и тем более международных. С момента вступления в силу советской конституции в 1922 г. в течение всех последующих лет советское пространство не раз подвергалось перекраиванию, что делалось по воле конкретных людей, стоящих у власти, и носило чисто политический характер. Тот факт, что Россия вывела за пределы своих границ Узбекистан и Туркменистан (1925), позднее Таджикистан (1929), а потом Казахстан и Киргизию (1936), территории до того находившиеся в ее составе в качестве автономных республик – Туркестана и Киргизии, – является ярким свидетельством того, как мало значимости придавалось в то время внутренним границам. К явлениям того же порядка можно отнести присоединение в 1954 г. Крыма к Украине, исторически всегда считавшегося частью России. Это был своеобразный подарок, сделанный Никитой Хрущевым к 300-летней годовщине союза между Россией и Украиной, но не более того. Однако, когда в декабре 1991 г. границы получили статус международных, некоторые в России почувствовали, что их лишили части истории. Эти чувства не могли не сказаться на последующей политике России.

Эммануэль Армандон в своем исследовании склоняется к тому, что именно Крым в большей степени, нежели остальные территории, показывает, насколько болезненным является восприятие Россией ее нынешних границ, лишающих ее части своей истории.

Спустя 18 лет после провозглашения независимости Украины – процесс, сопоставимый в России скорее с ампутацией, – Москва все еще носит траур по этой части своей бывшей империи. Напряженность по данному вопросу все еще сильна и периодически, так или иначе, дает о себе знать. Но, как говорится, время лечит: мало помалу отношения России и Крыма нормализуются. Риск возникновения конфликта не исчез, но значительно снизился.

Вспышки насилия, которых удалось избежать в Крыму, имели место в других районах. Начало 90-х гг. было отмечено жесточайшими конфликтами (Карабах, Приднестровье, Абхазия и др.), появление которых непосредственно связано с границами, унаследованными со времен СССР. Россия не всегда была напрямую вовлечена в эти конфликты, но без ее участия не обходился ни один из них. Вопрос о границах, лежащий в основе всех так называемых замороженных конфликтов, внезапно проявился и в российско-грузинской войне в августе 2008 г. Россия открыто ставит под сомнение границы 1991 г., признав в одностороннем порядке независимость Абхазии и Южной Осетии, двух полностью зависящих от нее территорий, практически аннексированных ею в результате выдачи российских паспортов подавляющему большинству проживающих там граждан. Сделав такой шаг, Россия нарушила принцип неприкосновенности границ.

Но проблема груза прошлого не исчерпывается лишь этим вопросом. Строительство империи является частью того наследия, которое отражено во всем коллективном сознании. В течение целых столетий, с XV по XX вв., границы России не переставали меняться, а ее территория увеличиваться. Экспансия была продолжительной и шла по нарастающей во всех направлениях ее территориальной непрерывности (основополагающая черта, которая в 1991 г. сделала разрыв с имперским прошлым особенно затруднительным). Некоторые периоды истории России были отмечены весьма значительным продвижением, некоторые относительным простоем и откатом. Но потом на смену им снова шло преумножение по уже намеченным ранее траекториям. Российская идентичность выковывалась, таким образом, на протяжении веков в контексте непрерывного преобразования.

В 1991 г. исчезновение знака равенства между Россией-империей и собственно русским народом лишь усугубило те трудности, которые наметились в отношении вопроса о границах, признаваемых в большинстве случаев искусственными. На протяжении веков этот народ отождествлял себя с именно империей. Но после 1991 г. примерно 25 миллионов россиян (17,4 % от общего числа населения бывшего Советского Союза), проживающих за пределами России на территориях теперь уже других государств, оказались буквально отрезанными от родины. Многие из них являются потомками переселенцев, усилиями которых когда-то была построена эта империя. Особенно многочисленны они в Казахстане, Украине, Латвии, Эстонии, компактно проживая в таких районах как Северный Казахстан, Восточная Украина, Крым и т.д. В начале 90-х гг. их судьба вызывает волну протеста в России и требования пересмотра границ, в частности, об этом говорит Александр Солженицын. В Украине удается урегулировать вопрос о границах только в 1997 г., когда Россия официально признала территориальную целостность этого нового государства, однако полностью снять этот вопрос все же не удалось. В Латвии и Эстонии, где Советами после аннексии в 1940 г. целенаправленно проводилась политика русификации для утверждения советского влияния, присутствие русских столь велико, что угрожает, по мнению эстонцев и латышей, самому выживанию каждого из этих народов. Между Россией и двумя прибалтийскими государствами царит полное непонимание по данному вопросу.

Политическая, национальная и лингвистическая составляющие любой территории на всем постсоветском пространстве, таким образом, весьма неравномерно и нечетко накладываются друг на друга. Тот факт, что национальность (под которой здесь подразумевают этническую принадлежность) и язык подчас идентичны по ту и другую сторону от демаркационной линии, вносит большую неразбериху в вопрос об определении границ (особенно это касается Северного Казахстана и Восточной Украины). Данные территории воспринимаются скорее как некий «коридор» России, а не как зарубежье. В этой связи понятие «ближнего зарубежья», веденное в России в 1992 г. для обозначения бывших советских республик, как нельзя лучше характеризует сложившуюся ситуацию: оно свидетельствует об объективных трудностях принятия границ такими, какими они были на момент декабря 1991 г.

60 000 км границ: «российская бесконечность»

Наконец, вопрос о границах служит подпиткой определенных великодержавных настроений. В своей новой книге о России политолог Жорж Соколофф, анализируя историю страны, говорит о свойственном России «непреодолимом стремлении к различного рода крайностям». Он в частности пишет: «Россия смогла выжить и возвеличиться благодаря способности компенсировать собственные слабости присущими ей размахом и отсутствием всякой меры в чем бы то ни было», способности, которая «приводит в замешательство иностранцев» и объясняет, почему образ России продолжает «ассоциироваться с постоянной политической угрозой».

К тому, что называется «отсутствием всякой меры», вполне можно отнести и постсоветские границы России: протяженностью в 60 932 км, из которых треть (22 125 км) составляют наземные, ее границы не имеют себе равных в мире.

На суше и на море Россия граничит с 16 государствами, 8 из которых – бывшие республики СССР. Большинству границ парламентом РФ, 1 апреля 1993 г., был присужден статус государственных. Однако на деле границ у России имеется не «одна», а сразу несколько. Прежде всего, по причинам, которые мы уже указывали выше, Россия проводит дифференциацию в отношении своих границ с государствами СНГ и со всеми прочими государствами. Кроме того, после распада СССР появляется еще и третья категория: это границы СНГ, ответственность за безопасность которых возложена на Москву. Эти границы, простирающиеся на тысячи километров, соответствуют в целом внешним контурам СНГ, - что, кстати, вызывает активное недовольство со стороны некоторых государств-членов, - и затрагивают при этом государства, не имеющие с Россией общих границ, как например Таджикистан.

С 1991 г. вопрос о границах играет в России важнейшую, но двойственную роль. С одной стороны, границы – это связующее звено между Россией и внешним миром, инструмент ее одновременной интеграции в Европе и в Азии. С другой стороны, они отнюдь не добавляют ясности в определение понятия российской идентичности, а также в определение внешней политики России и в особенности ее политики в отношении государств, не так давно вышедших из состава этой бывшей империи. Двадцать лет спустя после распада СССР, понятие, определяемое географами как линия, ограничивающая пространство, на которое распространяется национальный суверенитет, остается в России крайне сложным и неопределенным.

Перевод Ольги Вейнгарт

Анн де Тенги (Anne de Tinguy) – профессор Национального института европейских языков и цивилизаций (INALCO) и сотрудник Центра исследований международных отношений (CERI)