Владимир Дергачев: « “Праздник негодования” продолжается…»

Экономисты и политологи во всем мире продолжают размышлять и спорить об истоках и возможных путях выхода из нового политического кризиса, охватившего страну.

- Как вы считаете, Владимир Борисович, можно было как-то предвидеть события, которые развернулись в Египте в ночь с 3-го на 4-е июля ?

- Вне всяких сомнений. Всё произошедшее было запрограммировано всем ходом выступлений египетского социума, которые начались 25 января 2011 года. Поскольку я сам, волею случая, оказался свидетелем тех протестных выступлений и имел уникальную возможность наблюдать развитие всего процесса в течение почти двух лет, могу вполне уверенно сказать: никакой революции в Египте в истинном понимании этого слова в тот день не произошло. Смены формы управления государством¸ что является основным элементом, позволяющим говорить о «перевороте», не случилось. В действительности весь арабский мир, с замиранием сердца наблюдавший за толпой протестующей молодёжи на Тахрире, центральной площади Каира, пытавшейся позиционировать себя в качестве революционеров–либералов, в итоге оказался перед лицом поспешной смены декораций, спровоцированной давно зревшими в египетском обществе протестными настроениями, в основе которых лежали вполне объективные экономико–демографические и социальные факторы. За декорациями, что традиционно для новейшей истории Египта, встали армейские круги и занявшая выжидательную позицию египетская необуржуазия, успешно взращённая усилиями покойного президента А. Садата и так культивировавшаяся низложенным Х. Мубараком. Дезорганизованностью и аполитичностью масс тогда воспользовались «Братья-мусульмане», объединённые в Ассоциацию с аналогичным названием, много лет работавшие в подполье, сумевшие при этом объединить под своими «знамёнами» сотни тысяч египтян благодаря блестящей организации и успешной благотворительной деятельности, оказывавшейся в критические моменты куда эффективней действий государственной машины. Однако отсутствие продуманной программы экономических реформ, а также разобщённость и неорганизованность политических сил, в условиях общей нестабильности и завышенных ожиданий масс населения, требовавших быстрых и решительных изменений на всех уровнях, не позволили исламистам довести до конца свои инициативы, демагогически прикрываемые лозунгами «демократизации» страны.

Итог – новая египетская революция, а по сути дела – переворот, происходящий в условиях дальнейшего обострения тяжелейшего социального и экономического кризиса, с преодолением которого и были связаны надежды «революционеров», вышедших на Тахрир в 2011 году и вернувшихся туда же ночью 3 июля.

- Что вы имеете в виду ? Неужели все жертвы оказались напрасны?

- Ну, во-первых, я бы не сказал, что погибшие во время тех событий напрасно принесли себя на алтарь жертвенности. И не только по этическим соображениям. Дело в том, что тогда впервые за многие годы деспотического правления и беззакония, царившего в стране на протяжении 30 лет, молодежь и поддержавшие ее либералы почувствовали себя хозяевами страны – им наконец-то удалось не только преодолеть себя и обрести то, что потом было названо «самосознанием» и чувством достоинства, но и противопоставить демагогии и лжи государственного аппарата единую волю, настойчивость, проявить мужество и стойкость, которых я, скажу вам откровенно, уже и не ожидал от египтян. И добиться своего они сумели – Мубарак был вынужден уйти (причём, по всей вероятности, его все-таки «ушли» сами военные), а страна сделала попытку встать на путь обновления, чтобы выбраться из той трясины кумовства и коррупции, в которую вверг Египет прежний режим. Это особенно чувствуется изнутри.

Все, кто смог пообщаться с молодёжью «25 января», «Движением 6 апреля» и т.д. - а именно они дали толчок масштабным сдвигам в политической жизни страны, скажут вам то же самое.

- Тогда не могли бы вы уточнить свою позицию и более детально рассказать, что происходило в Египте тогда, и как страна «пришла» к дню сегодняшнему ?

- События тех дней свежи в памяти, они могут послужить хорошим уроком для многих руководителей, игнорирующих реалии политической жизни в своих странах. И поскольку мне довелось принять участие во встрече с представителями движений сразу после событий зимы 2011 года, скажу откровенно: и услышанное, и увиденное вызвали серьёзное разочарование.

Что показали встречи? Показали, что у движений отсутствует чётко выраженная программа действий, нет намерения разработать что–то вроде «дорожный карты». Принимаемые ими решения носят сугубо импульсивный характер, а из своей среды никто не намерен выдвигать себя в качестве лидера (так как это противоречит их целям) либо предлагать конкретные кандидатуры на предстоящих парламентских и президентских выборах. Поддержка, как заявила «боевая» молодёжь, будет оказываться ею тем или иным кандидатам в зависимости от степени соответствия (в их понимании) принимаемых решений и реализуемых госаппаратом мер целям движения (которые носят паллиативный характер, а долгосрочной перспективе практически отсутствуют). Принципиальным соображением, высказанным представителями этой группы, стало заявлением о том, что они видят себя в качестве «силы давления» (наподобие «зелёных»), которая практически ни за что не будет нести ответственности, а действовать в соответствии со своими симпатиями и антипатиями, оказывая постоянное влияние на процесс принятия политических решений. Это позиция, как показала действительность, несущая в себе серьёзный дестабилизирующий потенциал, так как процесс выдвижения всё новых требований принял в дальнейшем перманентный характер, а заявление о том, что на нынешнем этапе главное, к чему надо стремиться – «обретению самосознания массами» – носило весьма расплывчатый характер «первомайского лозунга», не имеющего созидательного характера.

- Итак, если я правильно вас поняла, все молодежные движения преследуют альтруистические и благородные цели - страстный и искренний порыв к свободе, справедливости, ненависть к коррумпированному и деспотичному режиму, и одновременно проявляют явное неумение и даже нежелание заниматься созидательной работой.

- Именно так. Зато большой интерес представило другое высказываемое ими соображение: «время безраздельного контроля над массами прошло», и Египет являет собой пример для всех народов Арабского Востока, где вопрос перемен является всего лишь вопросом времени, а любые проявления экстремистских настроений, или отдельные эксцессы типа побоища, устроенного египетским «ультрас» во время футбольного матча с командой Туниса, являются не чем иным, как попыткой контрреволюционного движения вспять, инспирируемой последователями старого режима (читай - Х. Мубарака). И здесь сложность заключается в возможностях контроля над действиями молодёжи, справедливо относящей себя к «поколению Интернета» и грамотно пользующейся всеми преимуществами информационных технологий (включая мобильную связь, Facebook и т.д.). При этом всех несогласных с их подходами, выступающих с другими лозунгами, а также правонарушителей, руки у которых оказались развязаны в результате т.н. «революции 25-го января», они готовы будут относить к «контрреволюционным силам».

- Да, довольно сложное переплетение сил и интересов. Но всё-таки давайте вернёмся к дню сегодняшнему: какую роль сыграла египетская армия в тех событиях?

- Армия не стала вмешиваться в «революцию» 25 января – она сначала отстранённо наблюдала за тем, куда повернёт «история», и поначалу даже пыталась, хотя и вяло, воспрепятствовать развитию событий в том направлении, которое могло оказаться для неё нежелательным. Достаточно вспомнить «кружение» над Тахриром истребителей на низкой высоте с целью распугать толпу на площади. Только через неделю военные начнут говорить о необходимости уважения интересов народа, и тогда выведенная техника на улицы Каира будет окружена ликующими толпами, с которыми военные явно не будут спешить «брататься».

- Ну а как повели себя военные в дальнейшем?

- Сразу оговорюсь, в узком кругу мне ещё тогда было совершенно однозначно заявлено: всю политику Египта всегда делала и будет делать армия, что бы ни случилось. Это своего рода традиция, заложенная переворотом Гамаля Насера в 1952 году, давшая военным возможность взять под свой контроль все сферы общественно-политической и экономической жизни в стране. Другое дело – явно неуклюжие действия военных в последующий период. Маршал Тантави – бывший министр обороны и военной промышленности Египта при Мубараке – возглавил тогда Высший Совет вооруженных сил и довольно пассивно наблюдал за ростом числа исламистов, умело перехвативших инициативу у молодежи, так и не пожелавшей самоорганизоваться. Дело дошло до того, что уже через год молодежь вышла на площади страны с требованиями отставки самого Тантави. Ему припомнили его многочисленные ошибки - расстрел демонстрации коптов на площади Масперо у египетского телевидения, противоречивые заявления о необходимости получения зарубежной финансовой помощи (имелся в виду так и не полученный займ от МВФ), военно-полевые суды, которые были направлены и против активистов «революционных» движений и т.д. Была даже предпринята безуспешная попытка организовать в преддверии президентской гонки спектакль с переодеванием – известный приём военных хунт в Латинской Америке, пытающихся остаться у власти.

Всё это дало возможность «Братьям-мусульманам» быстро завоевать симпатии значительной части населения (а другой силы просто не было) и обеспечить себе неплохую поддержку на президентских и парламентских выборах.

- И всё-таки, почему такой печальный для Мурси получился финал: ведь казалось, что в стране воцарился минимальный, но межконфессиональный мир, а заявления лидера о том, что он – президент всех египтян, смогли привлечь к нему новых сторонников.

- Думаю, здесь – явная передержка. Мурси так и не стал «президентом всех египтян», хотя, не исключаю, такие попытки делались, однако, больше они смахивали на демагогию. Как мне представляется, он оказался не только в плену происламских настроений и своего окружения, но явно был неспособен справиться с той ситуацией в экономике, которая досталась ему в наследство. Ведь что мы наблюдаем в экономике АРЕ сегодня – падение курса египетского фунта, сопровождающееся галопирующей инфляцией, трёхкратное сокращение объёма золотовалютных резервов, падение индекса египетской фондовой биржи (на 14% только за последние дни), очереди на автозаправках, растущая коррупция при крайне низкой эффективности госаппарата..

А ведь именно уровень жизни и возможность найти для себя работу больше всего заботила египтян до 25 января и продолжает беспокоить сегодня, по прошествии более чем двух лет. Сегодня в стране по-прежнему 20% трудоспособного населения остаётся безработным, а шансов в созданной Мурси системе теократического правления найти работу без «конфессиональной преданности» не было. Что же касается межконфессионального мира – начался буквально исход коптов из страны, когда число эмигрировавших из страны египетских христиан достигло за год 100 тысяч, а отношения между двумя религиозными общинами всё больше и больше обострялись.

- Тем не менее непонятно, почему военные в Египте так долго молчали - ведь в их руках всё это время, как вы считаете, оставались реальные рычаги администрирования, которые они могли привести в действие в любой момент ? И как удавалось Мурси так долго оставаться на своём посту в подобной ситуации ?

- Думаю, что военные вновь сознательно взяли паузу, чтобы определить для себя свою собственную «дорожную карту» (что и произошло в конечном итоге), и не слишком раздражать население страны – ту его часть, которая искренне пошла за «Братьями». Именно поэтому они «проглотили» мини-переворот 12 августа 2012 года, когда Мурси уволил главу Высшего Совета ВС маршала Тантави со всех постов, назначив его своим советником. При этом теперь уже бывший президент явно играл с военными, пытаясь перетасовать карты новыми назначениями и выбить у армии почву из-под ног. Об этом свидетельствовала череда перестановок и переговоров со средним армейским звеном, которому было обещано ускоренное продвижение по службе. Но президент явно переоценил свои возможности, поспешно присваивая себе все больший объём полномочий, зачастую нелегитимно: клановость и прочность внутренних связей внутри армейских кругов слишком сильна, чтобы её можно было разрушить одним ударом, так что выстрел прозвучал громко, но оказался холостым. Да и его «игры» с США также не создавали президенту благоприятного паблисити в американском политическом бомонде: чего только стоило заявление в преддверии визита в Вашингтон, где Мурси подчёркнуто заговорил об Америке как о союзнике, но не друге!

- Значит, вы считаете, что сегодняшний переворот – неизбежность?

- Это – закономерность и назревшая необходимость одновременно. Можно по-разному называть эти события – я уже слышу про «перезагрузку», мягкий переворот и т.д. Хотелось бы думать, что мы являемся свидетелями новой египетской весны, и то, что теперь во главе событий встали военные, несёт скорее положительный заряд и созидательное начало. Главное – чтобы были учтены ошибки прошлого, а в стране не началась гражданская война, носящая как внутрирелигиозный (я имею в виду разногласия между самими мусульманами, ведь не все они придерживаются крайних взглядов, как «Братья»), так и межконфессиональный характер. Похоже, военные сделали «домашнюю работу», и не очень стремятся афишировать своё присутствие на политической сцене, о чём свидетельствует назначение новым временным президентом главы Конституционного суда Египта Адли Мансура. Отсутствие реальной перестройки политической системы Египта, модернизационных процессов, о которых постоянно рассуждала пресса, как неотъемлемом атрибуте египетской «революции», не привели к созданию новых экономических и политических систем. А сопутствующая арабской весне (или даже её определяющая) радикализация и политизация ислама ведут в конечном итоге к застойным явлениям, далёким от демократических процессов, на которые были ориентированы реформаторские и революционные силы, вышедшие 25 января на главную площадь страны. Так что «праздник негодования» в стране продолжается, правда, носит он чересчур затяжной характер. Хватит ли ресурсов истерзанной выступлениями протеста земле фараонов – вот главный вопрос, который сегодня больше всего волнует египетских политиков, удастся ли им преодолеть комплекс системных дисфункций и фактическое разрушение той ткани общества, которая создавалась усилиями многих руководителей (зачастую – авторитарных) – ребус, не имеющий однозначного решения.

Беседу вела Дарья Муравина