Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
29 марта 2024
Правее, еще правее…

Правее, еще правее…

Ожидаемой сенсацией выборов в Европарламент станет успех праворадикальных националистических партий
Борис Кагарлицкий
06.05.2014
Правее, еще правее…

Популярность и поддержка правых политических сил повсеместно фиксируется опросами общественного мнения, обсуждается журналистами. Парадоксальным образом, сама дискуссия о росте их влияния превращается в самореализующийся прогноз. Чем больше разговоров в прессе ведется на эту тему, чем больше паникуют представители либерального истеблишмента, тем больше оказывается людей, готовых отдать голоса за данные партии.

Означает ли это, что западноевропейское общество постепенно отворачивается от ставших для него за последние три четверти века привычных ценностей? Или начинает испытывать потребность в авторитарной «твердой руке»? И да, и нет.

Прежде всего, следует оговориться: Европарламент не обладает никакими реальными полномочиями. В отличие от структур исполнительной власти Евросоюза, которые и от собственного и от национальных парламентов фактически независимы. Евродепутаты, заседающие попеременно то в Брюсселе, то в Страсбурге, могут вести дискуссии, но редко им доверят решать что-либо серьезное. Даже вопрос о месте проведения их заседаний находится вне компетенции парламентариев. Несмотря на их многочисленные призывы отменить регулярные выездные сессии в Страсбурге, которые неудобны народным избранникам и очень недешево обходятся налогоплательщику, все остается по-старому, поскольку соответствующих полномочий депутаты не имеют.

Европарламент остается, по сути, декоративным органом, призванным придать видимость демократизма авторитарной структуре, созданной евробюрократами в Брюсселе.

Понимая это, избиратель склонен на предстоящих выборах экспериментировать, отдавая голоса партиям и политикам, к которым он с гораздо большей осторожностью отнесся бы на национальном уровне. Другой вопрос, что характер этих экспериментов меняется. В недавнем прошлом среди брюссельских депутатов было несколько троцкистов, а сейчас сюда все чаще посылают представителей праворадикальных движений.

Что более существенно, избиратель пользуется евровыборами как поводом выразить свое отношение к политике Брюсселя. А поскольку отношение это портится с каждым днем, то преимущество получают политики, стоящие на «евроскептических» позициях. Однако и здесь возникает вопрос: лет 15-20 назад евроскептики, с одной стороны, были не так популярны, а с другой стороны, делились примерно поровну на правых и левых. Сейчас подобные идеи почти всегда связываются именно с деятельностью правонационалистических партий.

Впрочем, особенность нынешних выборов состоит в том, что они могут оказаться переломными и для национальной политики - по крайней мере, в некоторых странах. Если вернуться к примеру с французскими троцкистами, некогда пробившимися в Европарламент: тогдашний их успех никак не отражал общую динамику местной политики. Развить или закрепить его было невозможно, он оказался лишь изолированным эпизодом, не совсем, конечно, случайным, но никак не фиксирующим некий набирающий силу тренд. Совершенно иначе обстоит дело сегодня с «Национальным фронтом» в той же Франции. Партия харизматичной и рациональной Марин Ле Пен (на фото) набирает силу с каждыми новыми выборами. И возможный успех в мае нынешнего года может не только придать ей дополнительный импульс, но и закрепить статус третей политической силы во Франции. То же относится, хоть и в меньшей степени, к некоторым другим фаворитам предвыборной гонки на правом фланге. На этом фоне следовало бы внимательнее приглядеться к подобным партиям, к их программным заявлениям, к их лидерам, а особенно - к их избирателям.

Первое, что необходимо констатировать - это существование немалых различий между организациями, которые принято скопом относить к правонационалистическому лагерю. Разброс мнений и позиций здесь довольно велик, причем не только на уровне риторики, но и на уровне декларируемой идеологии. На крайне правом фланге находится партия «За лучшую Венгрию» - «Йоббик», не скрывающая своей ностальгии по диктаторскому режиму, существовавшему в стране в годы Второй мировой войны.

Вообще характерно, что именно партии, действующие в бывших «коммунистических» странах Восточной Европы, отличаются наибольшим радикализмом на правом фланге.

Напротив, куда более умеренными являются партии скандинавских стран. Даже левые политики, весьма негативно оценивающие рост подобных организаций, подчеркивают, что, например, «Датская народная партия», «Демократы Швеции», или «Истинные финны» никак не могут называться фашистами. Их считают, скорее, популистами, защитниками традиционных ценностей, причем иногда - что особенно характерно для «Истинных финнов» - переходящими на вполне социал-демократическую риторику. То же самое в еще большей степени относится к «Национальному фронту», который все активнее превращается в центристскую партию.

Если восточноевропейские праворадикалы являются более или менее откровенными приверженцами авторитарной политической системы, то западными национальными движениями принципы парламентаризма, свободы печати или политического плюрализма под вопрос не ставятся. По крайней мере, это относится к тем из них, кто занимает серьезные позиции в политической системе.

Общим местом в дискуссиях об этих организациях является утверждение, что речь идет об «антииммигрантских» партиях. На самом деле, и здесь мы видим существенные различия. Все эти партии выступают против иммиграции, но далеко не все они враждебны иммигрантам. Здесь как раз проходит очень существенный водораздел, поскольку требование резкого сокращения или даже прекращения иммиграции все больше пользуется поддержкой самих же иммигрантов: каждая новая волна массового переселения подрывает шансы тех, кто уже встроился в европейское общество и более или менее в него интегрировался. Кроме того, многие идеи либеральной «толерантности» не вызывают большого энтузиазма у представителей мусульманского меньшинства или других этнических меньшинств. В свою очередь, голландская «Партия свободы» Герта Вилдерса выросла из «Списка Пима Фортейна», который выступил против иммиграции как раз во имя защиты либеральных ценностей, в частности, за права гомосексуалистов, которым, якобы, угрожает исламское засилье. В то же время жесткий антиисламизм Вилдерса явно контрастирует с курсом французского «Национального фронта» на привлечение избирателей из числа ассимилировавшихся или стремящихся к ассимиляции арабов. Марин Ле Пен сохраняет верность республиканским традициям, резко разделяющим религию и политику. А немецкая «Альтернатива за Германию», стремящаяся на евровыборах перешагнуть пятипроцентный барьер и войти в «серьезную» политику, вообще не уделяет особого внимания вопросам иммиграции, концентрируясь на борьбе против диктата брюссельской евробюрократии.

Не менее велики различия и в социальной программе партий. Так, австрийская и голландская «Партия свободы» вполне одобряют неолиберальную экономику, видя проблему лишь в наличии на рынке большого числа «чужаков» - к числу которых, кстати, относит не только выходцев из стран Африки и Азии, но и мигрантов из Восточной Европы. Напротив, «Истинные финны» или «Национальный фронт» резко критикуют неолиберальную экономическую политику и подчеркивают, что разрыв с Брюсселем необходим для того, чтобы получить шанс на радикальное изменение курса.

По существу, и НФ, и «Истинные финны» сегодня повторяют лозунги и программные требования, которые лет 20 назад были фундаментальными для левых.

Это – борьба за всеобщую занятость, жилищная политика в интересах большинства населения, защита национальной промышленности, регулирование рынка для развития отечественного производства. Именно отказ левых от этих позиций привел к постепенной потере доверия к ним со стороны рабочих, которые стали отдавать предпочтение популистским партиям. Да и критика Евросоюза, которая ранее была одним из принципиальных моментов в идеологии левых, сегодня оказывается частью идейного арсенала националистических партий - при том, что аргументы, порой, полностью повторяются. Только сами левые давно уже не решаются их высказывать.

Иногда к националистическому флангу европейской политики относят партии, выступающие за независимость Шотландии и Каталонии. Однако на практике они не только стоят особняком, но и находятся в прямом конфликте с остальными националистами, которые ратуют за укрепление национального государства в противовес ЕС. Тогда как шотландские, каталонские и прочие «сепаратисты», напротив, добиваясь раскола национального государства, поддерживают Евросоюз.

Еще одной линией водораздела стало отношение к событиям на Украине.

То, что в Киеве правонационалистическая партия «Свобода» Олега Тягнибока стала частью правительственной коалиции, а боевики «Правого сектора» превратились в опору «новой власти», отнюдь не вызвало энтузиазма у националистов Западной Европы.

Начнем с того, что ради участия в «евромайдане» украинская «Свобода» резко сменила риторику, перекрасившись буквально за несколько дней из евроскептиков в евроэнтузиастов. Правда, партийные идеологи подчеркивают, что собираются идти в Европу не для того, чтобы импортировать на Украину западные ценности, а, наоборот, для того, чтобы навязать «загнивающему Западу» свои собственные. Понятно, что не всем в Старом свете такая перспектива нравится, а Россия, которая, по крайней мере, не собирается Европе ничего навязывать, выглядит куда менее опасным соседом, чем тягнибоковская Украина, где в рамках борьбы за «новые ценности» людей сжигают живьем.

Размежевание среди европейских националистов прошло примерно по линии раздела между старыми и новыми членам ЕС. В то время как восточноевропейские праворадикалы с энтузиазмом поддержали своих украинских единомышленников, западноевропейские национальные партии не только отмежевались от них, но и высказались в поддержку России. Исключением из этого правила является, пожалуй, лишь венгерская «Йоббик», что, впрочем, объясняется не идеологической, а этнической конфигурацией. Венгры, проживающие в Закарпатье, рискуют стать жертвами проводимой Киевом политики украинизации.

История с «Йоббиком» в очередной раз показывает, насколько условны идеологические границы в подобных движениях. Попытки создания «националистического интернационала» всегда спотыкались об аналогичные противоречия.

Рост числа и популярности новых националистических партий в Европе это, прежде всего, симптом двойного кризиса. С одной стороны, кризиса неолиберальной политики, проводимой элитами Евросоюза, причем это относится не только к экономической и социальной, но и к культурной сфере. «Прогрессивные либералы», готовые критиковать «рыночные крайности» проводимой Брюсселем экономической политики, упорно не желают признавать: меры, принимаемые в сфере иммиграции или культурная политика, выдвигающая на передний план права и привилегии всевозможных меньшинств, являются необходимой частью того же «пакета». Поскольку направлены на расщепление, дезорганизацию и деморализацию класса наемных работников.

Отсюда – и нарастающий кризис европейских левых, которые все больше превращаются в проводников того же неолиберального курса, только предлагаемого в несколько иной упаковке.

Преданные левыми социальные низы обращаются к новым политическим силам, стихийно поворачиваясь к партиям, подобным «Национальному фронту» или «Истинным финнам».

Смогут ли эти партии стать выразителями массового социального недовольства, остается лишь гадать. Но одно очевидно: левым, если они хотят сохранить или вернуть себе влияние на массы, предстоит серьезно переосмыслить собственную политику. А заодно - и пересмотреть отношение, по крайней мере, к некоторым из национальных партий, поднимающихся на волне еврокризиса. Самим этим партиям, возможно, следует еще определиться с собственной идеологией и программой, разделившись, в зависимости от избранного социального курса, на тяготеющих влево или вправо. События на Украине могут оказаться своеобразным катализатором данного процесса.

Но это произойдет немного позднее. А пока на горизонте выборы 25 мая, на которые все больше избирателей идет с одним единственным желанием – показать бюрократам Евросоюза то, что у нас в России называется «кузькина мать».

Борис Кагарлицкий - директор Института глобализации и социальных движений

Специально для Столетия


Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..