Ничего святого…

Власти Эстонии, в рамках проводимой в республике с 2022 года кампании по борьбе с советскими воинскими захоронениями, осквернили братскую могилу моряков, находившуюся в прибрежном поселке Локса. В этой могиле в течение свыше восьмидесяти лет мирно покоились останки членов экипажа эскадренного миноносца «Карл Маркс», погибшего в неравном бою с гитлеровской авиацией в августе 1941-го. По сути, эстонские власти на свой лад – мелко и подло – закончили «работу», начатую их идейными предшественниками.

На момент начала Великой Отечественной войны эсминец «Карл Маркс» был уже кораблем устаревшим. Он принадлежал к числу знаменитых «новиков», в большом количестве построенных в императорской России. Изначально «Карл Маркс» назывался «Изяславом» и успел поучаствовать в знаменитом Моонзундском сражении осенью 1917 года. Но если в эпоху Первой мировой войны «новики» были инновационными кораблями, одними из лучших в своем классе, то спустя двадцать с лишним лет после ее окончания они (даже пройдя модернизацию) годились уже лишь для выполнения разных вспомогательных задач, а не для сражений в первой линии.

Начало Великой Отечественной застало «Карл Маркс» в Таллине – он числился в составе базировавшегося там 3-го дивизиона эсминцев. Корабль сразу же привлекли к активному выполнению боевых задач: в течение первой недели войны «Карл Маркс» и ставил мины в Финском заливе, и конвоировал советские транспорты, и отражал атаки немецкой авиации. Работа эта была смертельно опасной. Немецкие летчики набросали в Финский залив столько «гостинцев», что моряки грустно острили: «Мин больше, чем воды. Плывем по минам».

Некоторые подробности службы «Карла Маркса» восстановил советский писатель Юрий Михайлович Чернов, сам участник войны, бывший военный корреспондент. Чернова в особенности интересовала судьба служившего на эсминце старшего лейтенанта Петра Гришина (руководившего корабельной артиллерией), впоследствии ставшего командиром знаменитой «Авроры». Через впечатления и чувства Гришина Чернов передаёт обстоятельства тех первых походов: «Гришин настроил себя на худшее, внутренне подготовился: если случится самое страшное, каким бы страшным оно ни было, достойно принять неотвратимое. Несколькими днями раньше, впервые попав под бомбежку, он испытал такое оцепенение, такое липкое, тошнотворно-выворачивающее чувство страха, что был ненавистен самому себе. И он ощетинился против собственного страха, захотел сломить его, обуздать. Умом он понимал: страх – как зверь. Почует твою слабость – не отпустит. Почует твою силу – уйдёт. Волевой, собранный, сильный духом и телом, с устойчивой психикой, Гришин раз и навсегда решил: смерть на войне подстерегает каждый день, хочешь не хочешь – смирись с этим, но не будь щепкой, швыряемой волнами, пока жив, управляй событиями, управляй собой. Борись!»

1 июля 1941 года, сопровождая очередной  конвой из Таллина в Кронштадт, «Карл Маркс» близ острова Гогланд угодил на минное поле и налетел на «рогатую смерть». Корабль чудом удержался на плаву – моряки не запаниковали, а грамотно повели борьбу за его живучесть.

«Когда эсминец, уничтожив семь мин, напоролся на восьмую, когда взрыв потряс море, когда корабль тряхнуло, как скорлупку, швырнув за борт кормовое орудие, повредив рулевое управление, разметав раненых и убитых, Гришин не свалился в кипящую воду. Он удержался за один из лееров, а через секунду зычной командой привел в чувство нескольких матросов и начал заводить к пробоине пластырь. Миноносец не затонул. Командир корабля Дубровицкий быстро овладел положением. Погасили пожар. Остановили течь. Матрос Кучеров – золотые руки – исправил рулевое управление», – пишет Юрий Чернов.

Эсминец отбуксировали в Кронштадт, где его восстановление поручили тамошнему Морскому заводу. Коллектив завода с горячим энтузиазмом взялся за работу и, трудясь в две смены, в кратчайший срок выполнил все необходимое: корму отремонтировали, восстановили переборку румпельного отделения и поврежденные шпангоуты, ликвидировали внушительную пробоину в палубе. Уже в конце июля эсминец вернулся в Таллин, где принял участие в обороне города, к которому подступали немцы. Приходилось часто отражать воздушные налёты. «Теперь Гришин не сжался в комок, как при первой бомбежке; он видел пикирующую смерть, чёрные кресты на плоскостях, слышал вой сирен, ощутил всплеск взбудораженных нервов – и жар, и озноб, и сухость во рту, но справился со всем этим, продолжая управлять боем», – рассказывает Юрий Чернов.

6 августа эсминец был отправлен  в дозор на линию между полуостровом  Юминда и островом Мохни. Ввиду разразившейся штормовой погоды эсминец с разрешения командования зашел в бухту Хара-Лахт и встал там – кормой на выход, носом к причалу. Капитан 3-го ранга Леонид Владимирович Дубровицкий полагал, что в близлежащем поселке Локса находятся советские войска. Но в сумятице и неразберихе первого военного лета Дубровицкий не получил своевременного извещения о том, что Локса уже оставлена красноармейцами. Он разрешил подойти к борту своего эсминца и стать на швартовы катеру МО-410 с комплектом глубинных бомб и полными цистернами бензина в корпусе. Катер был прислан для уничтожения местного судоремонтного завода, причалов и стоявших в гавани судов – и Дубровицкому поручили оказать экипажу МО-410 содействие.

8 августа с эсминца заметили  пролетавшие мимо бухты немецкие самолеты и открыли по ним огонь. После этого противник бросил на «Карла Маркса» свои бомбардировщики. Подробности боя сохранились благодаря послевоенной советской печати: журналисты встретились с выжившими и зафиксировали их рассказы.

«Юнкерсы» появились неожиданно: они шли бреющим полётом, едва не касаясь верхушек прибрежных сосен – и внезапно «вынырнули» в небе над эсминцем. Плотный огонь корабельных орудий отогнал первый эшелон «юнкерсов», но один из самолетов, шедший отдельно от общей массы, появился с неожиданного курсового угла и добился попадания. На корабле вспыхнул пожар, но экипаж продолжал борьбу: отстреливался, одновременно туша огонь и откачивая воду.

Повреждение оказалось серьёзным: бомба разворотила первое котельное отделение, перебила паропровод. В разорванный борт устремилась вода. Корабельные машинисты, возглавляемые инженер-старшим лейтенантом Алексеем Зайцевым, сумели наскоро восстановить паропровод, после чего экстренно стали поднимать пар во втором и третьем котлах. Тем временем пожар стал подбираться к погребам с боезапасом. В этот критический момент путь пламени преградили минёры во главе с лейтенантом Сиренко. Матросы Винокурцев, Дмитриенко, боцман старшина 1-й статьи Максимовский, старшина 2-й статьи Лагутин и другие моряки сумели сбить пламя, лизавшее надстройки. В этот момент рядом с кораблем рванула очередная бомба – и взрывной волной часть людей сбросило за борт, в горевший на поверхности воды бензин. Товарищи устремились к ним на помощь – одним из тех, кого удалось выхватить из воды, оказался корабельный комиссар Тропников…

Чернов пишет: «Гибельным оказался второй заход "юнкерсов". Разбив строй, они рассыпались и заходили с разных сторон. Работа зенитчиков осложнилась до предела. Бомбы падали все ближе. Фонтан воды едва не сбросил Гришина за борт. Он сильно ушибся, вскочил. Корабль так рвануло, что сомнений, наверное, ни у кого не осталось – конец. Бомба попала в кочегарку. Эсминец горел. Помпы из-за повреждений не работали. "Ведра! Ведра!" – закричал Гришин, увлекая матросов на борьбу с огнем. Заходы "юнкерсов" продолжались. Бочки с горючим снесло с катера в воду. Горящая нефть разлилась по заливу. Взрывная волна швырнула в воду людей, а следующая бомба, подняв в воздух столб брызг, уничтожила катер».

Судьбу «Карла Маркса» определили два роковых обстоятельства. Одна бомба угодила в разложенные на причале баллоны с ацетиленом, служившим для поддержания огня в находящемся в бухте Хара-Лахт навигационном знаке. Струей горячего газа от взорвавшихся баллонов обожгло людей на палубе эсминца. Вторая бомба вызвала взрыв глубинных бомб на МО-410 и разлив выплеснувшегося из его цистерн горящего бензина по воде гавани. Команда катера – двадцать один человек – сгорела заживо. Горящий бензин угодил и на палубу «Карла Маркса», усиливая и так бушевавший на нем пожар.

В 17.55 эсминец все же попытался выйти из гавани задним ходом. Однако в условиях охватившего «Карл Маркс» пожара управление кораблем оказалось затруднено. Требовалась филигранная точность – поскольку эсминец двигался вперед кормой. В итоге, пройдя 350 метров, корабль налетел на мель, сняться с которой ввиду пожара и продолжающегося авианалета оказалось невозможно. В пробоину продолжала поступать вода – и «Карл Маркс» стал заваливаться на левый борт. Командир Дубровицкий, убедившись, что все средства защиты и борьбы за живучесть исчерпаны, скомандовал эвакуацию.

Однако спасение казалось невозможным – из-за разлившегося по бухте горящего бензина. Матросы, набрав в легкие как можно больше горького дымного воздуха, ныряли под горящую пелену и проплывали несколько метров. Но воздух в легких быстро кончался, а когда люди всплывали, огонь мгновенно охватывал волосы, руки. Что делать? Глоток дымного воздуха – и снова под воду, под горящий слой бензина. Эстонцы, жители Локсы, увидев картину бедствия, сразу же бросились на помощь советским морякам. Они устремились в лодки и, оттолкнувшись от берега, направились прямо в огонь. Одну группу спасателей, возглавлял рабочий Леонхард Гнадеберг, другую – Борис Лайнела. Удалось спустить на воду и несколько уцелевших шлюпок с эсминца. На одной из них плыл Гришин. Несмотря на то, что шея, задетая осколком, в крови, не чувствуя боли обожженной руки, он командовал спасением людей из горящего моря….

Жители Локсы вытаскивали из огня обессиленных, обожжённых, слепых от пламени и дыма матросов, доставляли их на берег, перевязывали, оказывали первую помощь. Поселковый врач Херман Вальток вместе с помощниками быстро развернул среди сосен импровизированный перевязочный пункт.

Местный аптекарь предоставил в его распоряжение весь перевязочный материал, всю пасту от ожогов. Затем раненых доставили в местную школу (ее директором был педагог по имени Арнольд Микивер), где им сделали перевязки. Все бинты были израсходованы – новые стали делать из чистого белья. Те моряки, кто не пострадал, готовили круговую оборону посёлка. Командир эсминца пытался установить связь с Таллином, чтобы сообщить о случившемся – это удалось осуществить, опять же, благодаря помощи жителей поселка. Сохранились имена некоторых из помогавших морякам эстонцев – помимо вышеназванных это Сильвия Тампалу, Хелли Варью, Линда Орав, Арнольд Саар...

Из Таллина прибыл санитарный автобус, который забрал обожженных и тяжелораненых. Утром следующего дня в гавань зашел сторожевой корабль «Аметист» и эвакуировал остальную команду эсминца. Спасение корабля «Карла Маркса» было признано невозможным. Тяжело повреждённый, обгоревший он сел на дно гавани: требовались трудоёмкие судоподъёмные работы. Времени на такие работы в условиях быстрого немецкого наступления не было, тем более, что на море установилась штормовая погода. Все что оставалось командованию – отправить в Хара-Лахт торпедный катер, засадивший в борт погибшего эсминца «контрольную» торпеду: теперь вариант его восстановления врагом окончательно был исключен. Останки взорванного эсминца выступали из воды до 1963 года, когда их окончательно утилизировали.

Уцелевших членов команды «Карла Маркса» распределили по другим кораблям. О дальнейшем пути Леонида Владимировича Дубровицкого известно очень мало – открытые источники свидетельствуют лишь о том, что 3 ноября 1944 года он был награжден орденом Красной Звезды, а 25 апреля 1946 года – медалью «За победу над Германией»: стало быть, войну пережил. В свою очередь, Пётр Сергеевич Гришин после «Карла Маркса» был назначен командиром «Авроры». Он командовал легендарным крейсером в самый тяжёлый момент его биографии: когда обездвиженная «Аврора», лишённая большинства пушек, отправленных на сухопутный фронт, вмёрзла в лёд гавани Ораниенбаума. Старый корабль подвергался свирепым налётам гитлеровской авиации, от полученных пробоин сел на дно гавани – но флага не спустил и продолжал отстреливаться. Гришин тоже пережил войну и окончил службу в 1959 году в звании капитана 1-го ранга.

В Локсе осталась братская могила, в которой нашли свое последнее пристанище тридцать два моряка из числа экипажей «Карла Маркса» и МО-410 – погибшие непосредственно в бою или скончавшиеся сразу после его окончания от ран и ожогов.

Удалось опознать останки лишь четырнадцати человек – их имена были увековечены на двух досках, установленных справа и слева от памятника, возвышавшегося на могиле с 1951 года. В течение многих лет данное захоронение было окружено уважением, на него регулярно возлагались цветы.

Однако 11 апреля 2023 года в рамках кампании государственного вандализма, развязанного правительством Эстонии, могилу навестили варвары-разрушители. Они демонтировали обелиск с советской символикой, заменив его надгробием с безликой надписью «Жертвам Второй мировой войны» на эстонском языке.

Тем не менее, таблички с именами моряков и якорь, как символ принадлежности к морской стихии, были сохранены. Но этого наследникам гитлеровских коллаборационистов оказалось мало.

Они окончательно решили стереть из памяти людской эту страничку истории:

В ноябре 2025-го остатки памятника были уничтожены экскаватором, могилу фактически сравняли с землей. Судя по всему, это сделано для того, чтобы изгладить память не только о погибших моряках, но и спасавших их эстонцах – сейчас в Таллине считают, что «правильные» эстонцы были только те, кто служил в легионе «Ваффен СС».

В связи с этим представитель движения соотечественников, председатель Ревельского морского собрания Александр Караулов отмечает: «Не получится! В благодарной памяти людской навсегда останутся имена тех, кто помогал и спасал. А те, кто убивал и кощунствовал будут преданы забвению».

Фото Комсомольская правда