Жизнь бросила кувырком

В Доме-музее Марины Цветаевой открылась камерная выставка, посвященная, долгожданному и любимому сыну Цветаевой. Её авторы попытались рассказать о личности и судьбе неординарного юноши не только и не столько с целью раскрыть полнее последние годы жизни его матери, звезды Серебряного века. Задача оказалась непростой.

В центре внимания – нетипичный образ молодого человека 30-х годов XX века, который родился февраля 1925г. в Чехии, вырос во Франции, воспитывался в творческой семье, впитывая европейскую и русскую культуру, в совершенстве владея французским языком. Вместе с матерью он приехал из Франции в СССР в 1939 г., пережил арест сестры и отца, в 1941 г. – гибель матери, а в июле 1944 г. – погиб на фронте в свои 19 лет.

В экспозиции представлены уникальные фотоматериалы, письма, рисунки и дневник юноши, которые позволяют зрителю составить о нем свое личное представление. В этом смысле очень удачно выбрано название выставки: «Ваш Мур» - такое семейное имя придумала для сына Марина Цветаева. Выставку открывает необычный портрет Георгия Эфрона, как будто составленный из отдельных пазлов. Точно так же представлены страницы дневника юноши, постепенно воссоздающие образ своего автора. Дневник Георгия Эфрона предстает как свидетель и летописец эпохи, жизни семьи и последних лет Марины Цветаевой.

Георгий рос веселым и подвижным ребенком, отличался ясным и острым умом в шесть лет умел читать и писать, всем интересовался и на все имел свое мнение. Сергей Эфрон говорил о сыне: «Удивительный мальчик! Вылитый Марин Цветаев». 

Сходство матери и сына отмечали многие, с радостью отмечала это и сама Марина Цветаева. Однако довольно быстро поняла, что сын – другой.

Годы взросления Мура пришлись на разлад отношений в семье Эфронов – он становится свидетелем скандалов и разногласий. В 16 лет записал в своем дневнике: «Процесс распада всех без исключения моральных ценностей начался у меня по-настоящему еще в детстве, когда я увидел семью в разладе, в ругани, без объединения…отец и мать оказывали на меня совершенно различные влияния, и вместо того, чтобы им подчиняться, я шел своей дорогой, пробиваясь сквозь педагогические разноголосицы и идеологический сумбур…С одной стороны – гуманитарные воззрения семьи Лебедевых, с другой – поэтико-страдальческая струя влияний матери, с третьей – кошачьи концерты в доме, с четвертой – влияние возвращенческой конспирации…с пятой – влияние французских коммунистов и мечта об СССР как о чем-то особенно интересном и новом, поддерживаемая отцом, с шестой – влияние школы (католической) – влияние цинизма и примата денег…понятие семьи – постепенно уходило. Религия – перестала существовать». В результате, по его словам, в нем « саморождается космополитизм, деклассированность и эклектичность во взглядах».

В характере Георгия нарастают рационалистичность и эгоизм. Он сам прекрасно осознает это: «Я имею право на эгоизм, так как вся моя жизнь сложилась так, чтобы сделать из меня эгоиста и эгоцентрика», – пишет он в своем дневнике. В одном из писем к А. Тесковой Марина Цветаева писала о сыне: «Художественен. Отмечает красивое – в природе и везде. Но – не пронзен. ( Пронзен – душа. Ибо душа – боль + все другое)».

Он оставался глух к стихам матери, не воспринимал мать «гениальным писателем», каким ее всегда считали его отец и сестра. После их ареста в его характере усиливается холодность, непримиримость и злость. С юношеским эгоцентризмом он раздражался на мать, хотя и проявлял к ней сочувствие, но не видел себя ее опорой, напротив, полагал, что за все отвечает она: обеспечение жильем, деньгами, устройство быта… Когда мать говорила ему, что лежачего не бьют и просила помочь, он, как правило, «умывал руки».

В СССР Георгий надеялся отыскать «среду устойчивую, незыбкие идеалы, крепких друзей, жизнь интенсивную и насыщенную содержанием». Георгий Эфрон был полон творческих замыслов и обладал необходимыми задатками, чтобы стать художником. 

На выставке представлены созданные им карикатуры и графика; он владел хорошим писательским слогом, мог стать переводчиком, литературным критиком, историком французской литературы. В восемь лет он пытался перевести детские стихи из французской книжки на русский. В 16 –прочитал всего А.Франса и Ж.Ромэно, переводил романы Ж.Сименона. В ноябре 1943г. Георгий стал студентом факультета прозы Литературного института. Авторы выставки показывают разные пути, по которым хотел и мог бы пойти Георгий Эфрон, но всякий раз дорога оборачивалась тупиком – он как будто проживал не свою жизнь, не ту, для которой был рожден. Представленные документы и материалы очень красноречиво подтверждают это. 

В СССР Георгий чувствовал одиночество и отчужденность. Как и во Франции, и здесь он, ощущавший себя европейцем, переживал «тот же распад, только усугубленный необычной обстановкой». Друзей и товарищей у него не было. 

Свое положение среди знакомых матери он считал неравноправным – для них он был только сыном Марины Цветаевой, а он мечтал вращаться только в такой среде, где он будет сам интересен людям как личность. Несмотря на его внешнюю холодность и неприступность, некоторые современники отмечают, что из глубины его огромных глаз проглядывали ошеломляющее одиночество и беззащитность.

Привыкнув с детства видеть мать сильной, выносливой, идущей вперед, он не понял ее превращение в сломленную, беззащитную, уставшую от жизни женщину. Он не воспринимал всерьез ее слова о желании покончить с собой. Этот период своей жизни Георгий определял как « скуку и бред». В августе 1941г., по словам Георгия, «в самые ужасные, самые худшие» дни своей жизни он записал в своем дневнике: « …цель моей жизни – возможно скорее жить и работать за границей». Трудно сказать, как он себе это представлял в условиях международной обстановки той поры. Он тосковал по Франции, где сформировался его дух и способность мыслить, не представлял своей жизни без литературы, музыки, интеллектуального общения.

Позже, в январе 1943г., пережив период скитаний и одиночества, Георгий переосмыслил свои отношения с матерью, осознал особую родственную связь с ней. В письме к С.Д. Гуревичу, близкому другу Ариадны Эфрон, он писал: « Я тогда совсем не понимал ее и злился за такое внезапное превращение … Но как я ее понимаю теперь! Теперь я могу легко проследить возникновение и развитие внутренней мотивировки каждого ее слова, каждого поступка, включая самоубийство. Она тоже не видела будущего и тяготилась настоящим, и пойми, пойми, как давило ее прошлое, как гудело оно, как говорило!» В 1942г. Георгий писал сестре в лагерь, что верит в их встречу и в то, что они вместе напишут о маме книгу.

Ему хотелось верить, что война кончится, и в будущем судьба сулит ему много хорошего, все будет, нужно терпение… Действительность же убеждала в другом…

Его и сестру «жизнь бросила кувырком»: отец расстрелян за измену Родине на полигоне в Коммунарке (впоследствии реабилитирован), мать покончила жизнь самоубийством, сестра осуждена на 8 лет лагерей ( впоследствии реабилитирована), а его за два месяца до окончания первого курса Литературного института призвали на фронт. 

Георгий мечтал об артиллерийском училище, но как сын репрессированного был направлен в штрафбат. В ходе первого боя под Полоцком получил ранение, был направлен в госпиталь 7.07.44 г. Других достоверных фактов о судьбе Георгия Эфрона не сохранилось.

В 1920 г. Марина Цветаева написала стихотворение «Сын», в котором предсказала его рождение, облик, напророчила она и свой уход.

Так, левою рукой упершись в талью,

И ногу выставив вперед,

Стоишь. Глаза блистают сталью,

Не улыбается твой рот…

Весь – как струна! Славянской скуки

Ни тени – в красоте твоей.

Остолбеневши от такого света,

Я знаю: мой последний час!

И как не умереть поэту,

Когда поэма удалась!