Пушкин и Святой Серафим

Батюшка Серафим Саровский получил своё монашеское имя не случайно. Его наставники по вдохновению от Духа Святого дали при пострижении ему это имя за его пламенную веру и ангельское смирение. Он был Серафимом и по имени, и по житию...

У пророка Исаии, который за шесть веков до Рождества Христова настолько реалистично описал рождение Господа, словно был его очевидцем, дважды упоминаются предивные Серафимы – духовные существа из ангельского мира, окружающие Престол Божий. Ветхозаветный пророк оставил для всего человечества и детальное описание Серафимов: они имеют человеческий образ и у каждого по шесть крыльев. Отсюда Серафимы изображаются на иконах шестикрылыми ангелами. Двумя крыльями они закрывают своё лицо, считая себя недостойными видеть Господа, двумя закрывают ноги – как недостойные того, чтобы Господь созерцал их. А оставшиеся два крыла – для того, чтобы спешить исполнять волю Господню.

Само же имя «Серафим» означает «пламенный» или «огненный» и указывает на духовную сущность и в то же время миссию этих удивительных существ – будучи ближайшими к Господу, они исполнены пламенем Божественной Любви и призваны Богом нести этот Божественный Огонь во вселенной, растапливая своим пламенем холодные сердца.

Образ Серафимов глубоко символичен и поучителен. Он открывает нам один из главных законов духовной жизни: чем больше смирения – тем больше и любви. И только тот, кто считает себя недостойным духовных даров, сподобляется нести в мир огонь Божественной Любви. 

…Образ шестикрылого Серафима в творчестве Александра Сергеевича Пушкина появился неожиданно – как реакция на расправу над декабристами. В поисках ответов на извечные вопросы бытия – о добре и зле, о социальной справедливости и правде человеческой, о смысле жизни – поэт обращается к библейским образам и сюжетам. 

Так в 1826 году появляется его шокировавший сознание приземлённого обывателя «Пророк»:

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился, –

И шестикрылый Серафим

На перепутье мне явился…

И он мне грудь рассёк мечом

И сердце трепетное вынул,

И угль, пылающий огнём,

Во грудь отверстую водвинул.

Как труп в пустыне я лежал,

И Бога глас ко мне воззвал:

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею Моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей».

Наши слова, наши мысли и помыслы имеют большую силу. Один святой даже сказал, что мы есть то, о чём думаем. Пушкин обратил свои духовные взоры в мир ангелов – и встреча с Серафимом, о которой он писал в своём стихотворении, состоялась... и перевернула, преобразила жизнь Александра Сергеевича.

Как? Когда? Каким образом это могло произойти? 

В Болдино поэт въехал самовлюблённым гулякой, тратившим свои молодые годы на развлечения и балы, а через три месяца покидал своё родовое имение глубоко верующим христианином, который видел смысл своей жизни в служении Богу и людям. 

Что же произошло с поэтом за каких-то 90 дней Болдинской осени?

В своё родовое имение Пушкин заехал перед своей будущей женитьбой, чтобы поделиться с роднёй радостной новостью и дать указания по хозяйству. Но неожиданно вспыхнула эпидемия холеры, которая начала косить человеческие жизни так, что вымирали целые деревни. Дорогу на Москву закрыли – и Пушкин невольно остался затворником в своём имении. Местное дворянство на своём собрании даже избрало его – как человека образованного и влиятельного – руководителем штаба по борьбе с эпидемией. Он писал инструкции к местным органам управления, а также собирал данные о пострадавших от эпидемии.

Два чувства жили одновременно в сердце поэта в ту трагическую осень. Первое – панический страх перед смертью, которая без сожаления забирала и малых и старых, и бедных и богатых. Пушкин физически чувствовал, как смерть дышит ему в спину. А он – ещё ничего не сделал для вечности! Второе чувство – не менее сильное – чувство удивления и какого-то непонятного священного трепета. На расстоянии 70 километров от Болдино находился Саров. Каждый день в Саровский монастырь шли и шли люди. Сотнями. Тысячами. Чтобы подать записки за здравие и за упокой. И это тогда, когда во время эпидемии холеры были строго запрещены все массовые собрания и даже базары... Но в Сарове эпидемии холеры – не было! Сюда потянулись люди со всего края. Из Болдино в Саровский монастырь верующие шли пешком, чтобы помолиться за своих умерших от эпидемии родственников. Но в самом Сарове о смертях от холеры никто не слышал! Как будто холера не смела ступать на святую землю обители, где жили Божьи люди – постники и молитвенники. С восторгом рассказывали земляки Пушкина и о дивном старце Серафиме, который как раз тогда вышел из затвора и утешал страждущих людей.

Перед своей трагической смертью – через семь лет после своего Болдинского затворничества – Александр Сергеевич написал очень странное стихотворение, на которое только недавно обратили внимание исследователи. В нём он описал свой сон: ему явился странный старец – в белом балахоне, и возвестил, что Ангел смерти уже приготовил для него венец и очень скоро поэт отойдёт в своё Небесное Отечество... В белом балахоне изображают на иконах только одного старца – преподобного Серафима Саровского. Поскольку именно в такой одежде и ходил святой круглый год – и в жару, и в холод.

Значительно позже, когда культурная общественность праздновала столетие со дня рождения поэта, между исследователями-пушкинистами возникла дискуссия – встречался ли Гений с Преподобным, когда он гостил в Болдино? Приводились аргументы за возможность такой встречи, ещё больше – против. Но бесспорным остается тот факт, что Предивный Чудотворец и Великий Молитвенник Серафим перед Престолом Божиим поминал в своих пламенных молитвах и Александра Сергеевича. И кто знает – может, его молитвами легкомысленный гуляка стал на путь покаяния? Его огонь веры растопил беспечное сердце утончённого грешника?

И шестикрылый Серафим

На перепутье мне явился…

Действительно, пророческие слова гениального поэта.

Владимир Карагодин, культуролог