Кто мы?

Так уж повелось, всех жителей России в мире записывают в «русские». Может, общего в нас действительно достаточно для того, чтобы выделять в одну группу? Кто-то с этим согласится, а кто-то задумается. Так кто же всё-таки мы такие, эти «русские»?

Прежде всего, нас всех объединяет культурно-историческое пространство. Это объединение родило такие наши качества, как щедрость и бережливость.

Осторожность – еще одно наше свойство. Просторы большие, человеку затеряться просто, осторожность и умение чуять собеседника выходит на первый план. Тот и выживал, кто мог разгадать с первого взгляда человека, ибо лихих людей на наших просторах всегда было в достатке.

Нельзя забывать и об особом отношении к воле. В западноевропейских языках есть понятие свободы, но «воля» для нашего человека не равна свободе, а скорее, ближе к понятию судьба. Вольнолюбие плюс привычная для этих просторов «жёсткая рука власти» родили такой вольнолюбивый субэтнос как казачество. В состав казаков, в бытность их сословием, входили группы белорусов, украинцев, южных славян, греков, татар, мордвы-эрзи, башкир, осетин и других народов… Вот уж где «русские» стали «интернациональными». Казачьи войска пополняли за счёт приписки к ним «местного инородческого» населения – калмыков, ногайцев, армян, туркмен, бурят, эвенков... Испокон веков вольные люди расселялись по окраинам России. Таким образом, вольнолюбивое казачество несло реальную и полезную для государства службу. Ядром казачества явился православный народ, не отметить роль казаков-староверов было бы явной несправедливостью.

Особенным культурным взаимопроникновением отличались и наши кавказские казачьи области, которые вольно или невольно культурно взаимодействовали с горскими народами.

СССР перемешал национальные элементы ещё сильнее. Так что и во времена империи, и после включающие в себя все этносы России «русские» отличались особыми качествами: умение крепчать с трудностями, неприхотливость, и конечно же, смекалку.

И всё же определяющей, так сказать, точкой сборки для человека, проживающего на нашей территории, является «правда». О правде и её роли в нашем культурном коде можно написать не одну диссертацию, и материала ещё останется вдоволь. Народ – это его таланты, а талант всегда тянется к правде.

«Я представлял себя каким-то героем, мучеником, о которых я читал и слыхал, страдающим за истину, за правду» (Аксаков С. Т., Детские годы Багрова-внука, 1856 г.)

«– Эхе-хе! Правил у нас много, а правды нет…» (Максим Горький, Детство, 1914 г.).

Для нас важна правда. «В ком добра нет, в том и правды мало», «Дело знай, а правду помни», «Как ни хитри, а правды не перехитришь», «Кулаком правду не убьёшь», «Маленькая правда победит большую неправду»… И ещё пара сотен пословиц. В общем, Балабанову и Бодрову-младшему можно смело давать «народного» за образ Данилы Багрова:

«Я вот думаю, что сила в правде. У кого правда – тот и сильней. Вот ты обманул кого-то, денег нажил. И чего, ты сильнее стал? Нет, не стал. Потому что правды за тобой нет. А тот, кого обманул, за ним правда, значит, он сильней».

Правда для нас – не синоним его понимания европейским сознанием, скорее, оно ближе к понятию истины, сплавленной с социальной справедливостью и верой. Это справедливость, и жертвенность, и стойкость в одном. Правда это ещё и вера в неё, Вера с большой буквы, вера непостижимая, выросшая из неисчислимых страданий.

А их было столько, что ни одно сердце в мире не вместит эти муки и страдания – русских вместе со всеми народами России – от аварцев до якутов...

Но почему одни положительные оценки, так можно впасть просто в преступное самолюбование, закричит бдительный гражданин. Хорошо, давайте опровергать отрицательные стереотипы. Только опровергать-то особо нечего. Мы пьяницы? Помилуйте, пить становится не модно. Старые алкоголики отягощены соматическими и психическими встрясками, они умирают довольно быстро, а новых не завезли. Не хочет молодёжь «бухать», как в советское время. Покуривают, да. Но чтобы так тягуче и уныло пить? Ни боже мой! Предпочитают трезвые чистые эмоции.

Мы жестоки?

Если обратиться к истории, и почитать о европейских способах наказаний, можно поразиться жестокой изощрённости. Тут тебе и «железная Берта», и «испанские сапоги» и целый набор подобного рода «удовольствий», одно перечисление которых вызывает обоснованные сомнения в психическом здоровье того, кто это выдумал и применял. У нас из всего этого разнообразного арсенала наблюдается разве что только кнут-длинник. Советский учебник истории нам рассказывал, что именно из-под кнута-«длинника» появилась «подлинная правда»…

Чтобы не грешить против истины, не хочется расписывать Своих слишком уж комплиментарными красками. Характер у нас непростой. Нельзя из него исключить субкультурное влияние – каторга, ГУЛАГ и т.п.. В СССР говорили: «Полстраны сидит, полстраны стережет». То есть пенитенциарная система была переполнена таким количеством людей, что во много раз превышало постоянное в любом обществе количество маргиналов. Отсюда в массе размытость арестантской шкалы ценностей в пользу общечеловеческой. Переживания и испытания, выпавшие на долю каторжанина, привили ему такое редкое качество, как эмпатию. Понимание собеседника, сочувствие его нелёгкой судьбе. Это не значит сервильность, уступчивость. Понимание – это почти синоним любви к ближнему, только не восторженной, не жертвенной, а со здравым смыслом.

Своими принципами поступаться наш человек не намерен. И главный из них – живи да давай жить другим. Именно это умение добросовестно относиться к соседям помогло освоить нам огромные пространства, на которых проживает ныне вся разнообразная и яркая палитра народов России.

Из этого вытекает ещё одно наше качество. Русский – истинный мультикультуралист. Об этом не говорится, но подразумевается как должное. В Европе обратная ситуация. Мультикультурализм европейца – свидетельство недостатка его толерантности. Люди культивируют то, чего им не хватает. Одной из недавних причин нынешнего европейского крипто-нацизма явилась, (кроме постоянной накачки в СМИ в последние десятилетия), большая политика прошлых лет. В частности, учреждение в 1955 году Организации Варшавского договора. ОВД просуществовала без малого сорок лет. Чтобы не обострять отношения с новыми союзниками, тему денацификации в послевоенной Европе, как говорится, замели под ковёр. Стоит понимать, что преследование по национальному признаку в Старом Свете вполне закономерно для европейского массового сознания. Расизм давно обосновался в Европе, отсюда столь тщательно взращиваемая толерантность и политкорректность. Причины европейского расизма – скачкообразный колониализм и слабость теоретической базы Просвещения. Они просто не могли вновь обратиться к христианству, только что отказавшись от него в пользу «прогресса» и общечеловеческих идеалов гуманизма. А без мощной этической базы обыватель, которому надо объяснить, почему «они» не такие, как «мы», живо вцепляется в простые рецепты. Чисто европейская ксенофобия при определённых экономических условиях превращается в нацизм.

И не столь важно, на кого он направлен – на евреев или русских…

Вследствие Второй мировой войны, для нас Великой Отечественной, характер «советских русских» получил особую закалку. По сути, Великая Отечественная есть единственное событие в истории, чьи оценки имеют минимальные разночтения в современном российском обществе. Это событие стало объединяющим нацию.

Отсюда необходимые выводы: несмотря на всю эмпатию и мультикультурализм, у нас после 1945 года нулевая толерантность к нацизму (о чём, кажется, не подозревала наиболее наивная часть общества соседней с нами страны).

Итак, «русские» сотканы из парадоксов – они интернациональны, мультикультурны, традиционны и любознательны. Не любят воевать, но в войне побеждают непременно: историческая связь поколений обязывает. Могут быть и жесткими, и великодушными.

Но главное, о чём в недавней статье упомянул поэт и публицист Игорь Караулов, мы остаёмся европейцами – и уже бОльшими, чем сами европейцы. Ради самих себя, не ради Европы. Европа измельчала и об этом говорит не только список бестселлеров, начиная с послевоенного периода. В течение нескольких столетий являя собой расцвет мысли и производства, Европа постепенно стала терять не только экономическую мощь, но и свои прежние ценности. Нынешний приступ русофобии терзает её, как рецидив застарелой болезни, которую этот регион никак не решится вылечить полностью. В отличие от нас, у европейцев нет прививки от нацизма.

Конечно, никакому «русскому» не хочется, чтобы Европа свернула на дорожку, по которой мы уже ходили бодрым строем. Идея социальной справедливости прекрасна, когда её можно обеспечить экономически. В ином случае «тоталитарный рэп» ни к чему хорошему не приведет.

Теперь мы хотим быть свободными от диктата кого бы то или чьего бы то ни было. И две трети населения мира (Африка, Южная Америка, арабский мир, Иран, Индия, Китай, Вьетнам и др.) нас в этом поддерживают.

Наш народ неоднократно воевал, сидел в острогах, тюрьмах и концлагерях, жил на выселках, неоднократно был обманут и ограблен, но он жив. Несмотря ни на какие сдерживания, мы растём, движемся вперёд и уверены, что выживем и будем процветать. Потому что мы — РУССКИЕ...