«Я, конечно, вернусь…»

Его недолгое пребывание на земле пристально изучено и дотошно, хотя не всегда правдиво описано. Обнародованы сотни, если не тысячи свидетельств - как провел детство, юность, кого любил, с кем дружил, почему терзался и от чего скончался. Впрочем, достоверно известно лишь то, когда он умер и где навеки успокоился.

Для огромной части населения страны здравствующий Владимир Семенович был, по сути, человеком-фантомом. На «таганские» спектакли с его участием попасть рядовому зрителю было практически невозможно, как, впрочем, и на концерты. На советское телевидение и радио Высоцкий не имел доступа. Газеты и журналы его одиозную фигуру тоже – опасаясь начальственного окрика сверху и страшась всевидящего цензорского ока - обходили стороной.

Жизнь Высоцкого – шумная, пылающая страстями – была скрыта от широкой публики. Ей доставались лишь обрывки сто раз пережеванных и от того уродливых слухов. Да я что-то и не припомню, чтобы персоной Высоцкого уж больно интересовались. Не была она предметом пристального, тем более, жгучего народного любопытства. А ведь сейчас принято считать, что дело обстояло именно так.

Людей тогда куда больше, чем факты биографии артиста, интересовали его песни. Они звучали с магнитофонных лент едва ли не в каждой квартире - в них «смотрелись» словно в зеркало. Потому что были они энциклопедией нашей жизни. И ею, кстати, остаются.

Парадокс, но лишь после своей смерти Высоцкий стал к нам гораздо ближе, чем при жизни. Его, наконец, мы увидели – не краешком глаза, мельком, а во весь рост.

Теперь он никуда не спешит, широко улыбается с экрана, поет, рассказывает о себе. Только не появляются его новые стихи и песни, но и старых достаточно, их срок годности не истек, они, ироничные и саркастичные, по-прежнему актуальны. И свежи, словно были сочинены вчера.

А если б он вернулся…

И все же интересно, что исторгло бы перо Высоцкого, доживи он до наших суматошных, перевернутых с ног на голову дней? Какой мелодией, ролью удивил бы своих поклонников бард-артист? Попробуем это представить.

…Вот он выходит неторопливо из подъезда своего дома на Малой Грузинской к родному черному «мерседесу» – поседевший, погрузневший... Написал и осекся - неужто и поныне Высоцкий, народный артист России, обладатель множества титулов и званий, всяческий лауреат, обитал бы в скромной «двушке»? Она ему и впрямь не по чину, но не на Рублевку же его «поселить»! С тамошними обитателями он, со своим суровым нравом правдолюбца, явно бы не ужился. Ладно, выписываю ему ордер в какой-нибудь тихий переулочек в центре Москвы.

Через минуту-другую являет себя народу располневшая мадам Марина Влади. Знаменитая парочка, как и прежде, беспрестанно выясняет отношения, и каждая размолвка выплескивается в Интернет и на первые полосы «желтых» газет. Проходит время, и супруги совместными усилиями заклеивают трещины в семейных отношениях. Вчера вечером, накануне 75-летия Высоцкого, они появились в Доме журналиста на представлении пухлого двухтомника мемуаров Высоцкого «Долгая песня»…

А сегодня черный «мерс» резво мчится мимо Ваганьковского погоста, куда спешить Владимиру Семеновичу нет никакого резона, через Страстной бульвар, где еще нет его зеленоватой бронзовой фигуры….

Он спешит к Театру на Таганке, где по случаю юбилея грядет большой праздничный вечер, и партер будет утыкан, как розами, головами депутатов, министров и деятелей культуры. Зачитают, понятно, поздравления от самого первого лица, и многих не совсем первых. Наверняка пришлют бумагу с гербами из Кремля: «…за большие творческие заслуги в области театрального искусства и кинематографии, за вклад в российскую литературу, а также в связи с 75-летием…»

Как там у вас, маэстро? «Я оглох от ударов ладоней, я ослеп от улыбок певиц». И этот вопрос к месту: «Что остается от сказки потом, после того, как ее рассказали?»

Поэт по-прежнему на виду, в стихах укоряет власть, пинает бесталанных и дураков, издевается над героями нынешнего города Глупова.

Негодует: «Досадно мне, коль слово «честь» забыто и коль в чести наветы за глаза...»

Благо, давно можно петь во весь голос – «сольники» Высоцкого наверняка бы уже видели и огромные Лужники и залитый людской массой аэродром в Тушино, где зрителей под сотню тысяч с лишним.

В интервью Владимир Семенович, конечно, признается, что ему милее постаревшие герои его песен – Мишка Шифман, доктор Маргулис, гражданин Епифан, любительница клоунов Зина. Искренне будет недоумевать: «Кто ответит мне – что за дом такой, почему во тьме – как барак чумной?» На шумных презентациях Высоцкий часто сидит мрачный, словно не замечая бутылочного забора. После клинической смерти летом 1979-го и чудесного возвращения на белый свет в июле следующего года, медики категорически советовали от горячительного и возбудительного воздержаться. Вот и приходится ему с саркастической улыбкой щипать струны: «Будут с водкою дебаты, отвечай – нет, ребята-демократы, только чай». В крайнем случае – кофе…

Из Театра на Таганке то и дело будет доноситься эхо скандалов: седовласый главреж громко корит актера за очередную отлучку – он ведь натура непоседливая – то вояж, то визит. И горит синим пламенем очередная премьера с участием Высоцкого, точнее, в его отсутствие…

Пару раз в неистовом гневе убегал бы – сначала к Табакову, потом в «Современник». Но всякий раз, после примирения с Любимовым, возвращался бы. А после ухода с Таганки Юрия Петровича, когда там воцарился друг Высоцкого Золотухин, размолвки может и прекратились бы.

Маэстро выпустил бы свой очередной диск – на этот раз совместный с Мариной и ее сыновьями. Снялся в новом сериале «Место встречи изменить нельзя-6», где два генерала – Жеглов и Шарапов «берут» на Шелепихе бандитов из «Черной кошки-5». Зрители б негодовали, критики длинное, нудное телевизионное действо разнесли в пух и прах – впрочем, по делу. Сценарий наверняка был бы слабенький, наспех сколоченный, артисты, даже и известные, откровенно б халтурили. И даже, несмотря на отчаянные старания Владимира Семеновича, сериал вытянуть не удалось бы.

Сплетни, как удавы, обвивают его плотную фигуру – в подруги записана чуть ли не половина слабого пола столичного бомонда: хоть и настигли Высоцкого солидные цифры, однако ж он по-прежнему любвеобилен.

Время от времени кто-то «брякнет» в троллейбусе (ибо трамваи сняли – на Пресне): «Нет его – смотался за кордон!» Ан нет, вернется как всегда Высоцкий с Елисейских полей и станет раздавать направо и налево юбилейные интервью. Не сдерживал себя никогда, резал правду-матку: «А что имел в виду – то написал: вот, вывернул карманы - убедитесь!» А теперь бы и тем более - свою жизнь Владимир Семенович читателям и зрителям всегда представлял откровенно и без купюр…

Сам себя дергаю за руку – стоп! Хочется, ох как хочется вернуть кумира на грешную землю. Возможно, Высоцкий стал бы совсем другим – стерся бы ореол, погас бы блеск в глазах романтика.

Но, уверен, он не устал бы удивлять, негодовать и рвать струны, даже, несмотря на то, что на эстрадных и театральных подмостках давно душно и тесно, бесталанные наглецы наступали бы ему на ноги и толкались локтями, а блокнот на рабочем столе все чаще укорял бы чистыми листами: Муза-то дама привередливая… Но он – Высоцкий!

Нам и так хватит того, что он сочинил. И сегодня, в день своего юбилея Владимир Семенович привычно улыбнется нам с экрана и спросит: «Как доброго лица не прозевать, как честных угадать наверняка мне?!…» Жизнь этого человека продолжается, несмотря на то, что давно пройдены его «четыре четверти пути».