Изучать или обличать?
Генеральная прокуратура признала нежелательной организацией Фонд Андрея Сахарова. Как говорится в официальном сообщении, «установлено, что её деятельность представляет угрозу основам конституционного строя и безопасности Российской Федерации».
Событие ожидаемое. Уж слишком разухабисто в последние годы деятели Фонда выражали свою антироссийскую позицию. В 2014 году Сахаровский центр был признан иноагентом со всеми вытекающими отсюда последствиями. Теперь Фонд Сахарова, который финансирует Сахаровский центр, в списке нежелательных организаций. Напомню, что означает данный статус – иностранная или международная неправительственная организация, деятельность которой представляет угрозу основам конституционного строя РФ, обороноспособности страны или безопасности государства. Нежелательной организации запрещена любая деятельность на территории России, а российским гражданам и организациям запрещено распространять любую информацию о деятельности этой организации на территории страны.
Сахаровский центр – не чужая и не чуждая мне, автору монументального исследования о жизни учёного, организация. Хорошо помню, как после смерти Сахарова в декабре 1989 года выдвигалось много идей, как увековечить его память – поставить памятник, переименовать улицы, дать его имя школе, в которой он учился, назвать научный корабль «Андрей Сахаров», присвоить имя астероиду... В числе прочего, возникла идея создать общественно-культурный центр, который бы занимался личностью Сахарова как учёного, как общественного деятеля. Идея была реализована. Моссовет выделил Центру старинное просторное здание на берегу Яузы. Аренда была безвозмездной. В нём разместились архив Сахарова, библиотека, читальня, музей, конференц-зал, выставочный зал.
Иногда я бывал в Центре – приглашали на различные мероприятия. Встречи, обсуждения, дискуссии – много было интересного, познавательного. Да и время было такое, когда жадно тянулись к свежему слову. А фигура Сахарова притягивала, хотелось больше узнать о нём. Я снял два документальных фильма про него. Написал книжку о горьковской ссылке. В этом мне помог и Центр – в библиотеке хороший подбор книг по истории. И прежде всего по истории диссидентства. В архиве масса материалов – документы, книги, видео.
Но с какого-то момента стало расти недоумение от направления деятельности Центра, от его идеологии. Такое впечатление, что активисты Центра не заметили, что Советская власть уже закончилась и продолжали бороться с ней. Ощущался сильный дух диссидентства. Противопоказаний против подобных настроений нет, но на дворе были уже новые времена, рождалась новая Россия, и нужно участвовать в созидательной работе. Тем более, что большинство видных диссидентов были избраны депутатами Верховного Совета, то есть сами стали властью. А фонд всё продолжал бороться с властью, теперь уже российской.
К Сахарову это имеет прямое отношение. Он и учёный, и выразитель неких протестных настроений. Но вот как раз личностью, биографией Сахарова Сахаровский центр, по сути, и не занимался, а сосредоточился на его, скажем так, противостоянии с Советской властью. Безусловно, это важный в его жизненной позиции, да и вообще всей жизни факт, но демонстративно игнорировать участие в создании ядерного оружия по крайнем мере неумно. Вот как были сформулированы цели организации – «Миссия Сахаровского центра – сохранение и развитие наследия А.Д. Сахарова. Формирование исторической памяти о советском тоталитаризме и сопротивлении несвободе, продвижение ценностей свободы, демократии и прав человека, поддержка активной, качественной и свободной дискуссии об актуальных вопросах истории, прав человека и в целом гуманитарных проблем, содействие развитию гражданского общества». То есть о самом Сахарове походя, а главное в деятельности организации – диссидентское направление.
Центр превратился в сборный пункт, выражусь обтекаемо, русофобов. Дело доходило до смешного: при центре действовала школа юного диссидента, то есть с малых лет детей учили бороться с властью.
Проводилась Сахаровским центром и историко-архивная работа. Но опять же темы вполне определённой идеологической направленности. Например, программа «Память о бесправии» формировала электронные базы данных по таким темам:
– мартиролог жертв политических репрессий, расстрелянных и захороненных в Москве и Московской области в 1921-1953 гг;
– памятники и памятные знаки жертвам политических репрессий на территории бывшего СССР;
– воспоминания о ГУЛАГе и их авторы;
– репрессированные художники и искусствоведы.
Темы, безусловно, важные и требуют исследования, документирования. Но при этом следует соблюдать объективный взгляд на историю, на события. А программы Центра были подчинению одной страстной цели – в истории советского периода сплошной мрак, террор, репрессии, деградация. И всё это переносилось на современную Россию, как наследницу СССР.
В Центре проводились десятки документальных и художественных выставок, так или иначе связанных с историей ХХ века. Но направление экспозиций было одиозным: так или иначе они долбили в одну тему – Советская власть была преступной, потому нужно требовать покаяния перед всем миром. Но и современная Россия не устраивала деятелей Фонда Сахарова и Сахаровского центра. Характерна в этом отношении история с выставкой «Осторожно, религия!». Хотя в названии нейтральное слово «религия», но по тому, что было представлено на полотнах, в инсталляциях имелось в виду православие и никакая другая религия. Произведения были, мягко говоря, эксцентричными:
– изображение лика Христа на фоне логотипа «Кока-кола» и надписи на английском языке This is my blood («Это кровь моя»),
– водочные бутылки с надетыми на них луковицами, символизирующими купола православных храмов,
– экспонат под названием «Не сотвори себе кумира», имитирующий оклад православной иконы, с прорезью на месте лика – каждый мог вставить свое лицо в отверстие и сфотографироваться,
– распятая на кресте кукла обнаженной женщины с иконой на животе.
И так далее в подобном же духе.
Николай Бурляев, Илья Глазунов, Вячеслав Клыков, Никита Михалков, Валентин Распутин и другие деятели культуры и науки выступили с обращением, в котором назвали представленные на выставке работы «кощунственным глумлением над Православными христианскими святынями».
Особо подчёркнуто в обращении: «Ничего подобного невозможно представить в отношении ислама, буддизма, вообще любой из традиционных религий, не говоря уже об иудаизме». И вывод: выставку «Осторожно, религия!» нельзя сравнивать даже с коммунистическими аналогами, поскольку она представляет собой сознательный сатанизм.
Проводил Центр всероссийский конкурс учителей истории, обществознания и литературы. Дело вроде бы хорошее. Но историю и литературу свели к одной теме – политические репрессий и сопротивления несвободе в СССР и в России.
Проводились и так называемые Сахаровские маёвки. Проводились в последние дни мая – приурочено ко дню рождения Сахарова 21 мая. На маёвках всё те же речи о тоталитарной России, о, цитирую Сергея Ковалёва, «безгранично раболепном парламенте, управляемом суде, подцензурной прессе, Общественной палате, – эрзаца демократических институтов» . Крепко припечатал.
Биография Сахарова была неинтересна Сахаровскому центру.
Теперь о сохранении и развитии наследия Сахарова – это упоминается в «Миссии Сахаровского центра». В момент создания Фонда и Центра были живы многие, кто работал вместе с Сахаровым, кто хорошо знал его. Надо было записать их воспоминания о великом современнике, но сотрудникам и волонтёрам Центра было не до того. Издано всего три книги воспоминаний о Сахарове, да и среди них лишь одна заслуживает внимания – сборник «Он между нами жил…». Но Сахаровский центр не имеет к нему отношения – формировался сборник Академией наук России.
Вообще, литература о жизни и деятельности Сахарова скудная. Я в этом убедился, когда в начале нулевых годов начал работать над биографией Андрея Дмитриевича. Разумеется, в его архиве нашлось много уникальных документов, но всё же основные материалы пришлось добывать самому. И это, прежде всего, воспоминания его современников. Я съездил в Саров, где находится Ядерный центр – знаменитый Арзамас-16. Тогда ещё были живы коллеги Сахарова. Многое мне дал Владимир Губарев – журналист, писатель. Он знал о советской атомной программе всё, был знаком со всеми ведущими (да и не только ведущими) разработчиками ядерного оружия. Знал Сахарова, много с ним беседовал. Это очень мне помогло в написании книги. Но Губарева ни разу не пригласили в Сахаровский центр. Никто из Фонда Сахарова или из Сахаровского центра не приезжал в Саров, чтобы собрать воспоминания тех, кто работал с ним.
Полезно сравнить деятельность Сахаровского центра с деятельностью Центра Высоцкого на Таганке. Внешне две организации похожи – архив, библиотека, музей, выставочный зал, небольшое театральное пространство. В Центре Высоцкого проводится масса мероприятий, в фокусе которых личность поэта.
Центр издаёт тома «Высоцкий. Исследования и материалы». Это солидные, можно даже сказать – научные издания. У меня на полке стоят 6 томов. И, судя по серьёзному глубокому подходу, выйдет ещё не менее десяти. Выходят сборники «Мир Высоцкого». Проводятся фестивали в память о поэте. Архивные материалы систематизированы. Потрясающий музей – интерактивный, увлекательный. А сколько вышло книг с воспоминаниями о Высоцком! Составлена обширная библиография. Есть многочисленное племя высоцковедов, которые исследуют факты его биографии, ищут документы, фотографии, неизвестные подробности его жизни. Ничего подобного и близко нет в Сахаровском центре. Ну, вот, скажем, музей, который вроде как должен представить нам личность, биографию Сахарова. Трудно придумать что-то более скучное, безликое. Напоминает школьные музеи советских времён – фотография, а рядом текст.
Возможно, объяснение, почему о жизни и деятельности Сахарова мало литературы, к изданию которой имеет отношение Центр, это позиция Боннэр. Как кто-то точно выразился, она «приватизировала память о Сахарове». Я в этом сам убедился. Было несколько долгих разговоров с ней, и всякий раз она затрагивала тему воспоминаний об Андрее Дмитриевиче: все врут. Она презрительно отозвалась о сборнике «Он между нами жил…»: «Сколько ж там вранья». Она вообще отвергала право на воспоминания тех, кто работал с ним в атомном проекте. Прямо не сказала, но по тону можно было понять: единственное, чему можно верить, это написанное ею о Сахарове. Что ж, в её книгах масса уникальных фактов – всё же она была рядом с ним более 15 лет. Но и другое бросается в глаза: явная пристрастность в изложении событий и фактов, часто пересекающая грань объективности.
Без Сахарова-создателя ядерной бомбы не было бы Сахарова-противника коммунистической системы.
Есть вполне понятное желание, назовём так, «прогрессивной» общественности: оторвать Сахарова, занимавшегося созданием ядерного оружия, от Сахарова, страстного борца с коммунистической системой.
Такие попытки бурно предпринимались сразу же, как только Сахаров вернулся из ссылки в Горьком. Друзья-диссиденты интересовались: а не терзала вас, Андрей Дмитриевич, совесть, что вы создавали страшное оружие для тирана? Склоняли его к покаянию: то есть не только проклясть то дело, которым занимался в Арзамасе-16, но и посыпать голову пеплом. Андрей Дмитриевич эти попытки отвергал. Алесь Адамович задал ему прямой вопрос: не терзает вас синдром вины? «Это иллюзия, – ответил Сахаров. – Мы отодвигали возможность войны».
Созданием страшного оружия Сахаров занимался осознанно, отнюдь не под страхом оказаться на Колыме. Курчатов сказал на одном из совещаний: «Мы – солдаты новой войны, научно-технической». Для тогдашнего Сахарова это была не только фраза: он честно и без остатка отдавал себя главному на тот момент делу своей жизни – конструированию ядерных устройств. В одном из интервью он чётко высказался на эту тему: «Тогда мы были убеждены, что создание сначала атомной бомбы, потом термоядерной – необходимо для установления мирового равновесия, для того, чтобы наша страна могла спокойно и мирно развиваться, не находясь под прессом подавляющего превосходства другой стороны. Я и до сих пор не могу этого исключить. Мы… создали оружие, которое дало человечеству мирную передышку… передавая это оружие советскому правительству, я способствовал поддержанию стратегического военного равновесия». Вместо слова «передавая», скорее всего, надо иметь в виду «создавая». В любом случае и намёка нет на покаяние. Угроза уничтожения Советского Союза тогда была вполне реальной. И это поддерживали западные интеллектуалы. Бертран Рассел откровенно выразился: «Если только война способна предотвратить всеобщую победу коммунизма, я, со своей стороны, принял бы войну, несмотря на все разрушения, которые она должна повлечь». Это высказался в общем-то прогрессивный мыслитель, по крайней мере таковым он считался в Советском Союзе, а что уж говорить о генералах Пентагона и НАТО.
Можно ли оторвать Сахарова от атомной тематики, и зафиксировать его роль в истории только как борца с системой? Или вопрос поставим так: стал бы Сахаров знаменитым на весь мир, не будь в его биографии периода, когда он был занят в атомном проекте? Исключено.
Всемирную известность Сахарову принесла его политологическая работа «Размышления о мирном сосуществования, прогрессе и интеллектуальной свободе» – он написал её в 1968 году. Но представим, что Сахаров не участвовал в советской атомной программе. Допустим, под статьёй он представился бы: доктор наук, академик. С брошюрой ознакомились, быть может, и с интересом, но вряд ли признали бы её содержание чем-то из ряда вон выходящим. Подобных трудов в то время писалось много. Но когда выяснилось, что автор «Размышлений…» был на ведущих ролях в создании ядерного оружия, и, как его на Западе назвали, «отцом водородной бомбы Советов», то весомость текста увеличивается тысячекратно. Сам Сахаров это понимал. Виктор Адамский, один из коллег по Арзамасу-16, имел разговор с ним на эту тему: «Я спросил Андрея Дмитриевича: "Вам не жалко уходить от нас?" Он ответил: свою правозащитную деятельность считает более важной и что авторитет, капитал хочет положить в основу своей деятельности». Капитал – надо понимать как занятия атомной тематикой. Да и для чисто пропагандистских целей это звучит – «отец советской водородной бомбы».
Он хотел улучшить строй, а не снести его до основания. Техническая интеллигенция, учёные тогда – в 60-70-е годы – задумывались о политике, задавались вопросами, пытались анализировать окружающую действительность, сочиняли рецепты, как можно что-то изменить, подправить. И Сахаров размышлял о мире, о стране, об обществе.
Задавал, в общем-то, элементарные вопросы: как устроена советская власть, почему дефицит, почему такая мощная бюрократия, где границы свободы личности, как должен быть устроен мир? Вполне естественные вопросы для очень многих думающих людей и тогда, да и сейчас. Когда на атомном объекте – в Арзамасе-16 – прочитали труд Сахарова, то удивились: именно от него не ожидали такого сочинения. На Объекте была свободная атмосфера. Это повелось ещё со времён Берии, он понимал, что только свободные люди способны к творчеству, и разработчикам термояда позволялось многое. Они свободно обсуждали практически любые темы. Например, читали и обсуждали знаменитый роман Оруэлла «1984». Иногда заходили далеко в своих рассуждениях. Сахаров во время этих обсуждений молчал. Потому и удивились, что именно он написал что-то на общественно-политическую тему. Удивились, но не восприняли его труд, как нечто из ряда вон выходящее. Тимофеев-Ресовский в разговоре сказал: «Вы читали письмо Сахарова? Почитайте – оно по Москве ходит. Я читал. Такая наивная чушь. Предлагается какая-то устарелая технократия. Всё это из лучших побуждений, но создаётся ощущение, что человек не знает, что делается в мире, ничего не понимает в политике, в экономике. Очень невысокий уровень писания».
Сахаров не критиковал существующий в стране строй. Более того, он предлагал его улучшить. В «Размышлениях…» есть ссылки на Ленина, Маркса, Энгельса. Но какова, выражаясь языком издателей, целевая аудитория его труда?
Как утверждает Борис Болотовский, физик, который в своё время тесно общался с Сахаровым по научной тематике, «он предназначал свою работу для того, чтобы отправить по начальству – Брежневу, Косыгину и Подгорному. Что он и сделал. И когда он долгое время не получал ответа, стал давать её знакомым для ознакомления».
Значимых идей по реформированию общества у Андрея Дмитриевича и не было. Лишь одна идея более или менее реалистичная – идея конвергенции. Но была ли она оригинальной? Не уверен. Если обратиться к нашей истории, то, по сути, он предлагал реализовать новую экономическую политику – НЭП, положения которого были сформулированы Лениным. Идеолог коммунизма допускал возможность, что при социализме могут существовать и капиталистические элементы.
Если же брать остальные работы Сахарова, то в них нет ничего такого, что хотелось бы подчеркнуть. Как-то мелко. Он не был политическим мыслителем. Вот его книга, в которой собраны все его сочинения, интервью, письма. Называется «Тревога и надежда», в ней 356 страниц. Оригинальных мыслей, каких-то положений, которые заставили бы задуматься, размышлять, развивать, поделиться с кем-то, в ней нет. Может, когда Сахаров это писал или высказывался в интервью, что-то, как говорится, и звучало, а сейчас это воспринимается как банальность. Он просто зафиксировал момент развития нашего общества. Но куда этому обществу идти, каким образом его реформировать, он не додумывал, а может, и вовсе над этим и не задумывался, и впечатление, что у него были невнятные мысли по этому поводу.
Поэтому, вопрос о том, в какой ипостаси Сахаров останется в истории – ученого, общественного деятеля и правозащитника или политика – туманный. Как ученый? Те работы, которые он вел в области физики в 1945-1948 годах, устарели, физика за это время ушла далеко вперед. Как правозащитник? Но что такое правозащитник? Это человек, который занимается защитой прав всех людей. А Андрей Дмитриевич, диссиденты, советские правозащитники занимались защитой прав очень узкого круга лиц. Соблюдаются ли права рабочих и колхозников, их не тревожило.
Так что оторвать Сахарова-создателя ядерного оружия для защиты Советского Союза от Сахарова-критика советской системы невозможно. Но деятели Сахаровского центра это попытались сделать. Для них Сахаров существовал только как стойкий борец с Советской властью.
Теперь о деньгах, на которые содержался Сахаровский центр.
Расходы на содержание и функционирование Центра большие. Аренда помещения, напомню, бесплатная, но велики коммунальные расходы – свет, отопление, вода, канализация. И несмотря на скидки, установленные московскими властями, всё равно это были значительные суммы. Далее – содержание сотрудников, а в иные годы их число доходило до 20 человек. Проведение мероприятий, тех же Сахаровских маёвок, тоже требовало затрат, и немалых.
Учтём и такой момент – Боннэр установила принцип: от государства денег не берём. Тогда, в 90-е годы, был расчёт на взносы сочувствующих людей. И в первые годы поступления от нарождающихся русских бизнесменов, простых людей позволяли Центру спокойно функционировать. Но к концу 90-х годов в экономике возникли большие проблемы, бизнесменам стало не до Сахарова. И с наступлением нового века у Сахаровского центра появились проблемы с финансами.
На помощь пришли западные друзья. Помогли с финансами Американское агентство международного развития, Национальный фонд развития демократии (США), Дом Свободы (США), Фонд Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров (США), конечно же вездесущий Фонд Сороса (США), фонд Алана Вина (Великобритания).
Забавный случай участия Бориса Березовского в финансировании Центра. Году в 2004-ом Центр попал в тяжёлую ситуацию – нечем было платить за коммунальные услуги, задержка зарплаты сотрудников – почти на полгода. Хотя число сотрудников сократилось до семи. Боннэр, как рассказывает Галина Евтушенко, её близкая подруга, обратилась за помощью к Березовскому. Попросила 300 тысяч долларов. Березовский выделил 3 миллиона. И Боннэр перевела эти деньги на счёт своего личного фонда, а Фонду Сахарова выделила сумму, которую просила – 300 тысяч. Березовский был потрясён таким коварством.
По сути, до настоящего времени Сахаровский центр получал деньги на свою деятельность только из-за рубежа. Чем и заслужил звание иноагента. И вот финал: Сахаровский центр – нежелательная организация. Это означает закрытие. К тому же Департамент городского имущества Москвы уведомил Центр о прекращении договоров аренды на помещения организации в столице.
И в заключение. Жалко и обидно. Обидно, что великую фигуру использовали в идеологически нечистоплотных целях. И жалко архива Сахарова – куда он теперь попадёт? На улицу, конечно, не выбросят, но попадёт ли он к исследователям, для которых Андрей Дмитриевич – не символ борьбы ради борьбы с любой властью, а учёный, общественный деятель в самом высоком значении этих понятий.