Чужой среди чужих

Мой племянник, по профессии врач, эмигрировал в Канаду. Последнее время он не практиковал, домом отдыха в Крыму заведовал. Жил неплохо, но с четырнадцатого года всё губы дул и пыхтел словами: этот северный сосед, когда на него управу найдут... Жена у него из Львовской губернии, так что вопросов в отношении него не было – понятно, откуда ветер дует, и какой силы.
Как известно для них, кто не с ними, – все враги. Общалась с племянником по необходимости, о здоровье больной сестры узнаю и точка. При Байдене еще, на последних его днях правления, неожиданно от него получила сообщение – рядом с черным сердечком текст «Скоро вашей рашке придет конец».
При Трампе сообщений от него еще не поступало.
...Только попробовав на зуб апельсин, можно рассуждать о его вкусе. Особенно если фрукт – свежачком, прямо с дерева. Для меня, прожившей более десяти лет в Австралии, это имеет вполне определенный смысл: там я впервые съела апельсин с дерева и узнала его настоящий вкус. Там же распробовала еще целую бездну самых разных «фруктов» и узнала их настоящий «вкус». В том числе и вкус Родины.
Некоторые мои знакомые, узнав, что я приехала в Россию из Австралии, порой вскидывали брови: как, вернулась? Зачем? Их уверенность в том, что везде, кроме России, жить хорошо, мне была знакома. У этого пренебрежения к Отечеству, если присмотреться, корни тянутся от самого Петра, прозванного нашими и не нашими «великим». Именно при нем впервые все русское оказалось не только ненужным, а, порой, и запретным. За ношение русского платья и бороды нарушителям грозила ссылка на каторгу и конфискация имущества. А уж, века позднее, в горбачево-ельцинские времена это пренебрежение и вовсе не требовало доказательств: так безрадостно-безысходно было все вокруг. В то время без труда, по выговору узнававшие во мне русскую, улыбчивые австралийцы часто восторженно приветствовали меня, словно стоя на баррикаде с поднятой рукой со сжатыми в кулак пальцами: О! Перестройка! Горбачев!
Эти слова у них от зубов отскакивали почти без акцента.
Но это – австралийцы, «одноутробные» британцам. А как же русские? Их в Австралии много – послереволюционная волна выплеснула белоэмигрантов в Европу, Вторая Мировая погнала по миру дальше. В 50-е Австралия приютила всех «безродных» – от харбинцев и трехреченцев из Китая до спасшихся из Льенца… К ним, воспитанным в любви к России, много пережившим, построившим в зарубежье церкви, монастыри, дома престарелых, прицерковные школы, к ним, русским эмигрантам первой волны, попала я однажды за праздничный, обильный стол, где меня спросили:
– Что Россия? Неужели не поднимется?
И все сидевшие вокруг разом замолчали, замерли, вглядываясь в меня, – чужую, советскую, уверенную в том, что да, конец. Какое возрождение, когда даже в Москве беспризорники и нищие повсюду, когда проститутки толпами вдоль дорог, когда бабушки выносят своё, на смерть приготовленное, на продажу, когда бандитские разборки при свете дня, когда мат по телевизору как норма общения?.. Но я всего этого им не сказала. Не смогла. Мямлила что-то, вроде, пока цела, вот связи с Европой налаживает, с Америкой дружит…
И мы тогда все вместе помолчали.
Экзотика быстро надоедает: голубые эвкалипты, крикливые попугаи, яркие цветы… А встретишь березку или сирень – впору обниматься. Разливанное море человеческого равнодушия, сдобренного дежурными улыбками, за которыми абсолютно ничего нет, действует на тебя неожиданным образом - будто начинаешь вспоминать самого себя.
Западное красивое обустройство имеет и оборотную сторону. Плати за аренду жилья неделя в неделю, иначе (всего за четыре недели неуплаты) вместе с вещами полиция выставит на тротуар. Чтобы заработать – везде контракты и три месяца испытательного срока, в которые тебе ничего не положено, кроме минимума оплаты за твой труд, и по истечении этого срока, как правило, контракт с тобой не подписывают. Не потому, что ты плохо работал, а потому, что, взяв тебя на «постоянку», работодатель обязан платить еще и страховки: пенсионную, медицинскую и так называемую Workcover compensation – обязательное страхование работников от несчастного случая на работе. А когда ты только испытуемый, он умывает руки.
Образование? Забудь, либо переучивайся, разумеется, платно.
Умения и навыки? Без диплома из TAFE (что-то вроде нашего ПТУ) и лицензии (то и другое платно) не можешь даже класть кирпичи. Страна – плати.
Всеми челюстями заулыбаешься, только бы работу получить.
Жизнь в чужой стране – это не туризм, а как в том анекдоте про ад: «Когда ты турист, тебе на огоньке веселые фокусы показывают, а когда попал на постоянное жительство – сковороду горячую лизать будешь».
Русские люди, куда бы их ни занесли трагические события, в первую голову церкви возводили. Стоят красавицы и скромницы по всему нашему горестному пути. И в Австралии для меня самым надежным пристанищем стала церковь и люди русские. В той пустоте, что упаковывает иммигранта, в большинстве своем атеиста, он жадно ищет свои корни. И так жаль становится – уже даже не себя, а свою русскую землю, свой народ, много раз обманутый, столько вынесший, что слушая во время литургии молитву о страждущей Земле Русской, обливаешься слезами горючими, словно разом оплакиваешь и старушек, стоящих с пучочками зелени возле рынков, куда им вход запрещен, и девочек, выставляющих себя на продажу, и сбившихся в стаю беспризорников, и брошенные деревни, и опустелые военные городки… И понимаешь, как чужеродна, как непонятна твоя боль тем, кто так радуется перестройке.
Ненаучное определение волн русской эмиграции в народе таково:
Первая, послереволюционная – буржуи недорезанные.
Вторая, послевоенная – буржуи перерезанные.
Третья – диссидентская – обрезанные.
А последняя, перестроечная – колбасная.
Пренебрежение к колбасникам, что Родину оставили не оттого, что смерть грозила, а за ради куска посытнее, нескрываемо. И, скажу, много в забугорье тех, кто заслуживает «звания» колбасников. Встречала одну кандидата наук, с гордостью рассказывавшую, что, спустившись по трапу самолета, руки крыльями расправила и закричала во всю мощь легких:
– Мама Австралия! Здравствуй!
Видела и таких, что всякое доброе, что есть в России, готовы с жаркой ненавистью опровергать, доказывая, что ничего хорошего там быть не должно и не может. Повидала и «невест» во множестве, прибывших к своим «женихам», словно бандероли, заказанные в интернет-магазинах.
Пусть не поголовно, пусть с разной долей горечи, но русским за рубежом никак не избавиться от чувства ответственности и за «невест», и за нерусскую «русскую мафию», да и за саму страну.
А когда Россия вывернулась из-под тяжелой, разрушительной американской пяты, ни один австралиец больше не удостоил меня того восторженного приветствия, на которое был так щедр в период горбачево-ельцинской смуты. Зато шум в прессе о «коварстве» и «непредсказуемости» Москвы, поначалу едва заметный, становился все громче, все яростней. Удивлялась порой: где Австралия, а где Россия, ваше-то какое дело…
Но так повелось, что всему миру до нас есть дело.
«Свободная» страна Австралия хороша, красива, ухожена, много в ней приятного и для глаза, и для жизни. Но когда Россию обвиняют в том, что в ней мало свободы по сравнению с Австралией, только усмехнёшься. Её у нас столько, что она, похоже, порой лишь вредит нам.
В «свободной» Австралии за всеми десятками бытовыми «нельзя» стоят законы и крупные штрафы. Представляю, чтобы кричала наша либеральная тусовка, если бы такое было в России!?
Австралийской свободы всего больше в области, что ниже пояса. Лесби, гомо, транс и прочие сексуалы, аппараты, продающие презервативы в туалетах колледжей, секс-воспитание с первого класса… Ювенальная юстиция тоже очень даже помогает свободе – родители не имеют права спросить девочку 13 лет, какого врача она посещала и каким противозачаточным средством пользуется: нельзя ограничивать свободу выбора ребенка. Нельзя ограничивать его право сидеть часами перед компьютером. Государство выплачивает стипендии детям, которые ушли из дома из-за того, что родители пытались ограничить их свободу. А если исполнилось восемнадцать, то и вовсе полная свобода от семьи: возвращать любовью за любовь уже не современно. Незыблемым остается только древний закон менял: взял деньги – верни с процентами.
При знакомстве австралийцев интересует вопрос – какую школу закончил их новый знакомый? Именно школу. Потому что есть школы для всех, там ребенка только хвалят и никогда не «заморачиваются» тем, что осталось у него в голове. Есть TAFE, школа рабочих профессий. А есть элитные, за высокими заборами, со строгой дисциплиной, с униформой и дорогими педагогами. Вот в этом и заключался ответ на вопрос про школу. Кто ты есть такой? А всякие там университеты, где за деньги любого учат, это не столь важно, это уже – иной сорт.
Австралийцы, действительно, люди улыбчивые, да и почему бы нет – у них все хорошо, ни революций, ни дефолтов, ни специальных военных операций они не переживали. Но редко кто из них способен на большее по отношению к ближнему, чем улыбка плюс дежурный вопрос – как дела? На него принято отвечать: «Хорошо. Спасибо». Другой ответ ставит их в тупик.
На дежурные вопросы я стала отвечать правдиво: спасибо, еще жива… Иные после паузы улыбались. Иные недоумевали и учили отвечать правильно. Но однажды мой неправильный ответ вызвал откровение:
«Вы, русские, не научились любить свою Родину, теперь приехали к нам. Так чему же вы нас хотите научить?» Спорить трудно – достоин уважения тот, кто любит Родину, и большую, и малую. А чему может научить чужбина? О! Она дорогого стоит! Чужбина может научить любить свою Родину.
Помните ответ нашего писателя Федора Михайловича Достоевского на насмешливую в его адрес реплику либерала желающего для России революции: мол, легко правительству сделать человека патриотом, стоит только в каторгу сослать...
– Вам в каторгу нельзя, – ответил великий писатель. – Вы там человеческое обличье потеряете…
И современная «свободная» чужбина, как ранее жестокая каторга, своеобразный оселок на человеческое обличье, на любовь. Прежде всего – на любовь к Родине. Без такого чувства человек мельчает, теряет очертания, словно медная полушка, истертая по чужим карманам.
Интересно, какое обличье примет мой племянник? Мудрые говорят – не будь отчаяния, не было бы и прозрения. И красноречивый образчик тому – наши релоканты.
1973-й год...
На экраны Советского ТВ выходит фильм "ВЕЧНЫЙ ЗОВ".
Картина снята по одноимённому роману Анатолия Иванова.
Как и все, пересматривал не один раз, и книгу прочёл, но почему-то не придал тогда значения одному маленькому эпизоду.
Невероятно, но писатель предсказал в абсолютной точности будущее нашей страны!
Я намеренно не буду дёргать из Ютуба эти отрывки, а представлю их в печатном виде, так больше места для мысли.
"- Вам никогда не победить Россию! – уверенно сказал Пётр.
- А вот, это позволь, Пётр Петрович… Есть только одна идеология - человек хочет ЖИТЬ и ЖРАТЬ! Причем, жить как можно дольше, а жрать, как можно слаще!
- Почему же наши солдаты идут в бой, не щадя своих жизней? В тылу женщины и дети стоят по 20 часов у станка, крестьяне отдают фронту всё до последнего зерна…
- Фанатизм! - засмеялся Лахновский, - Вы так воспитали их! Но мы заставим их вспомнить, что «своя рубашка ближе к телу»… Мы вытравим это коммунистическое, это общественное из их мозгов… Вот, закончится война, и тогда начнётся другая война. За нами идеологическая машина западного мира. Да и внутри СССР мы найдём много помощников…
- Не думаю, что найдёте много…
- Нет, не просто найдём… мы их ВОСПИТАЕМ… мы их наделаем столько, сколько нам нужно… ДЕНЬГИ СДЕЛАЮТ ВСЁ! Войну за души людей мы выиграем!"
"...Главное – воспитать БЕЗРАЗЛИЧИЕ К ПРОШЛОМУ… «И когда таких, кому это безразлично, будет много, дело сделается быстро. Всю историю России, историю народа мы будем трактовать как бездуховную, как царство сплошного мракобесия и реакции. Постепенно, шаг за шагом, мы вытравим историческую память у всех людей. А с народом, лишённым такой памяти, можно делать что угодно. Народ, переставший гордиться прошлым, забывший прошлое, не будет понимать и настоящего. Он станет бездушным ко всему, отупеет и в конце концов превратится в стадо скотов. Что и требуется! Что и требуется! — Вот так, уважаемый, — произнёс он голосом уже не гневным, но каким - то высокопарным. — Я, Пётр Петрович, приоткрыл тебе лишь уголочек занавеса, и ты увидел лишь крохотный кусочек сцены, на которой эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия о гибели самого непокорного на земле народа, об окончательном, необратимом угасании его самосознания Конечно, для этого придется много поработать…"
Когда читали это произведение, то никакого внимания не обратили на эти слова... Все, как по сценарию, сегодня.....
Эти ребята реально играют в долгую..... Нас купили, а мы и не заметили.
И вот сейчас такие вот купленные козыревы/полозковы/дуди/, и прочие чубайсы/шендеровичи/киселевы, выращенные на чужой, враждебной нашей, идеологии, скрежещят зубами, искренне веря в свою правоту.
Нам надо выстоять и победить, иначе нас не будет.... самого непокорного славянского народа просто не будет...
Всё правильно! Верно сказано! А мы и предвидеть, не смогли - что это пророческие слова.