1 сентября 1917-го

Поэт Марина Кудимова, имеющая обыкновение публиковать лаконичные и яркие посты на своей странице в Фейсбуке, отметила «день знаний» пабликом «Инерция неизбежности», отметив, что «мы по-прежнему ничему не выучились».

«1 сентября 1917 г. До “нового”, “западноевропейского” календаря еще не дожили. А до краха — уже, — пишет М. Кудимова. — Совет пяти (Директория) объявил Россию республикой и распустил IV Государственную думу. Невразумительный “мятеж” Верховного главнокомандующего Русской Армией генерала от инфантерии Л. Г. Корнилова “подавлен”. Все в кавычках — потому что смутно, насквозь лживо — или мифологично. Что на самом деле произошло в Петрограде в августе-сентябре 1917 года, доподлинно неизвестно до сих пор, даже то, был ли, собственно, сам корниловский “поход на Петроград”.

27 августа Корнилов получил от Керенского телеграмму с приказанием временно сдать должность главнокомандующего. Генералы Лукомский и Клембовский на предложение занять должность ответили отказом. 28 августа в 5 часов 30 минут утра по радио из Ставки было передано заявление генерала Корнилова:

“…свершилась великая провокация, которая ставит на карту судьбу Отечества.

Русские люди! Великая родина наша умирает. Близок час ее кончины.

Вынужденный выступить открыто — я, генерал Корнилов, заявляю, что Временное правительство, под давлением большевистского большинства Советов, действует в полном согласии с планами германского генерального штаба и одновременно с предстоящей высадкой вражеских сил на Рижском побережье, убивает армию и потрясает страну внутри.

Тяжелое сознание неминуемой гибели страны повелевает мне в эти грозные минуты призвать всех русских людей к спасению умирающей родины. Все, у кого бьется в груди русское сердце, все, кто верит в Бога, — в храмы, молите Господа Бога об явлении величайшего чуда спасения родимой земли.

Я, генерал Корнилов, — сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения Великой России, и клянусь довести народ — путем победы над врагом до Учредительного Собрания, на котором он сам решит свои судьбы и выберет уклад новой государственной жизни. Предать же Россию в руки ее исконного врага — германского племени — и сделать русский народ рабами немцев — я не в силах. И предпочитаю умереть на поле чести и брани, чтобы не видеть позора и срама русской земли.

Русский народ, в твоих руках жизнь твоей Родины!”».

Дальше автор публикации приводит дневниковую запись Зинаиды Гиппиус: «…с того момента, как на всю Россию раздался крик Керенского об «измене» главнокомандующего — все стало непоправимым…

Да, произошло громадной важности событие; но все целиком оно произошло здесь, в Петербурге. Здесь громыхнулся камень, сброшенный рукой безумца, отсюда пойдут и круги. Там, со стороны Корнилова, просто НЕ БЫЛО НИЧЕГО.

Здесь все началось, здесь будет и доигрываться. Сюда должны быть обращены взоры… … Керенский теперь всецело в руках максималистов и большевиков. Кончен бал. Они уже не “поднимают голову”, они сидят. Завтра, конечно, подымутся и на ноги. Во весь рост».

В тот же день, подчеркивает М. Кудимова, по приказу Керенского было заключено под стражу в военной тюрьме г. Бердичева поддержавшее Корнилова командование Юго-Западным фронтом — 5 боевых генералов, над которыми как хотели издевались комиссары местного Совета. Но еще «31 августа, отвесив пощечину Керенскому, заманившему его в ловушку, выстрелил себе в сердце генерал Крымов, войска которого 28 августа заняли Лугу. Не так давно Крымов намеревался, “спасая Россию”, выстрелить в Царя. Обойдутся без него. 2 сентября 1917 г. арестуют Корнилова. Вооруженные силы останутся без законного главнокомандующего. Штабы так и не узнают, кому подчиняться.

Большевистский переворот получит инерцию неизбежности».

Надо ли говорить, что эта реплика, историческая заметка известного московского поэта, уроженки Тамбова, вызвала живой отклик у читателей и коллег. Примечательно, сколь широка география высказавшихся — ведь и сегодня, как заметила поэт Наталья Лясковская (Москва): «Какая сердечная мука — переживать то время! Осознавая, что тогда произошло, и не имея возможности предотвратить, спасти... Я нынешнее время так не ощущаю остро, как то».

Евгений Писарев замечает, что «инерцию неизбежности» могло бы остановить Учредительное собрание, но большевики были последовательны, и последний шанс Империи был утерян.

Житель Твери Владимир Зимин провел параллель, что «наше время сейчас не менее трагическое, страшное, неизбежное и безысходное... а большое — видится на расстоянии». На что Марина Кудимова заметила: «Увидим. Расстояние имеет свойство не только увеличиваться, но и сокращаться».

Поэт Надежда Кондакова высказалась так: «Чем больше думаю о том времени, тем отчетливее вижу в небесах горящими буквами пророческие слова Государя об обмане, трусости и измене».

В беседу включился также прозаик, поэт, историк литературы бывший харьковец Юрий Милославский (Нью-Йорк). Он напомнил, что генералу Крымову не удалось покончить с собой мгновенно; впрочем, рана была смертельной. Спрошенный, почему он так поступил, генерал ответил: «Умираю потому, что слишком люблю Родину». Над генералом измывались в Николаевском госпитале, срывали повязки и плевали в лицо.

«Касательно начгенштаба и прочих важнейших должностей, — продолжил Ю. Милославский. — Само собой понятно, что на эту дожность при “режиме вольных каменщиков” мог претендовать лишь человек, чьи антимонархизм и прогрессивный демократизм не вызывали сомнений. В критический период начала сентября-середины ноября 1917 г. таким человеком оказался ген.-майор М.К. Дитерихс. Генерал-квартирмейстер Ставки Верховного главнокомандующего (с 6 сентября 1917-го!). Кстати, это была самая ответственная должность после начгенштаба: ген,-квартирмейстер ведал, в частности, всей разведкой. А затем — исправляющий должность начальника штаба Верховного главнокомандующего (к середине ноября 1917), которым на оставшиеся несколько дней стал несчастный генерал-лейтенант Н. Н. Духонин. М.К. Дитерихс, ко всему прочему, возглавлял проект подготовки нового Устава для русской демократической армии. Потом революционный генерал объявил себя монархистом (хотя служил при Колчаке), ведал следствием по делу об убийстве Государя, но это уже более известная и совсем другая история».

Участники обсуждения подчеркнули, что «инерция неизбежности началась с первых бомбистов», а потом пошла по наклонной…

Специально для «Столетия»

Статья опубликована в рамках социально значимого проекта «Россия и Революция. 1917 – 2017» с использованием средств государственной поддержки, выделенных в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 08.12.2016 № 96/68-3 и на основании конкурса, проведённого Общероссийской общественной организацией «Российский союз ректоров».