Непредсказуемая Поднебесная

По завершении XVIII съезда китайской компартии (КПК) аналитическое сообщество всё активнее прогнозирует внутреннюю и внешнюю политику нового руководства КПК и КНР. Многие сходятся во мнении, что Пекин будет более настойчиво укреплять экономико-политические позиции Китая в мире, особенно в соседних странах.

Во всяком случае, не только финансовые ресурсы КНР (почти 3,2 трлн. долларов - первое место в мире по золотовалютным резервам на середину ноября 2012 г.), но и общеэкономический потенциал Поднебесной позволяют ей наращивать внешнеполитическую и внешнеэкономическую экспансию. А такая политика, если именно она будет осуществляться, вряд ли сможет способствовать трансформации, к примеру, нынешних российско-китайских отношений из партнерских - в союзнические. (В том числе, ввиду всё большего экономического отставания России от Китая).

Зато этот курс КНР наверняка сблизит ее с «Китайской республикой» на Тайване.

Ибо укрепление позиций Китая, что называется, по всем азимутам было и остается основой доктрины партии Гоминьдан, правившей в Китае в 1928-1948 гг., а с 1949-го – только на Тайване. Символично, в этой связи, что именно в канун XVIII съезда китайской компартии КНР и Тайвань договорились о расширении ассортимента товаров взаимной торговли, поставляемых без пошлин, и об увеличении обмена капиталовложениями.

Эксперты отмечают также, что нынешнее поколение китайских лидеров, в отличие от их предшественников, в наименьшей степени связано с политико-идеологическими принципами, незыблемыми со времени провозглашения КНР. Поэтому вполне возможен, пусть и не декларативный, но фактический отказ от этих принципов, чтобы улучшить имидж КПК, КНР и, соответственно, повысить уровень международной привлекательности Китая.

На чем же основываются такие оценки?

Напомним, что официальной доктриной КПК пока остается «марксизм и идеи Мао Цзэдуна». А марксизм официально трактуется в Китае как «учение Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина». Но в этой сфере в первую очередь вероятны перемены и, похоже, они начинаются.

Так, впервые с 1949 года новый генсек КПК Си Цзиньпин в ходе своего вступления в должность выступил с позиций «китаецентризма». Он ни словом не упомянул о марксизме или идеях Мао, призвал «освободиться» от идеологических «шор», «развивать реформы и всемерно укреплять экономические и политические позиции Китая и китайской нации в мире». Акцента насчет «идеологических шор», заметим, не было ни в ходе съезда, ни в отчетном докладе прежнего главы партии – Ху Цзиньтао.

Поэтому упомянутые тезисы нового лидера КПК могут означать предстоящий отказ КПК-КНР от официальной идеологии и пропаганды марксизма и, соответственно, от его классиков.

Причем первый шаг в этом направлении уже сделан, пока в Северной Корее, с которой у Китая - военно-политический и экономический союз. Именно в канун XVIII съезда китайской компартии в столице КНДР (Пхеньян) были сняты огромные портреты Маркса и Ленина со здания совета министров, установленные там еще в 1949 году (до 1965 г. вместо портрета Маркса на том здании был портрет Сталина). Вряд ли столь демонстративная акция предпринята без консультаций с Пекином.

А следом может возобновиться начатое в 1994-м, но прерванное в 1996-м переименование ряда китайских объектов (улиц, парков и т.п.) имени Ленина и Сталина. Та же участь может постигнуть их портреты и бюсты в некоторых регионах КНР, не затронутых первой волной (в 1994-1995 гг.) «китаизации» официальной идеологии и пропаганды КПК-КНР. Интересно, в этом контексте, и то, что Си Цзиньпин родился в год кончины И.В. Сталина…

Отметим также, что в ходе съезда китайской компартии не упоминались китайско-российские отношения и, в целом, какие-либо конкретные внешнеполитические приоритеты Пекина.

Тем временем китайское социально-экономическое присутствие в соседних с КНР регионах России, и без того весомое, быстро усиливается.

Скажем, к концу ноября 2012 года свыше 70% внешней торговли этих регионов приходится на Китай; до 80% иностранных капиталовложений в этих регионах – опять-таки китайские. Вдобавок, численность китайской рабочей силы в тех же регионах за 2010-2012 годы возросла, по имеющимся оценкам, минимум на треть. Хотя этот прирост за 2006-2010 гг. был на уровне 15-17%. Кроме того, китайские компании в тех же регионах РФ с 2011-2012 гг. предпочитают долгосрочные контракты на ввоз туда из Китая рабочей силы, оборудования, транспортных средств, а также продовольствия и других товаров повседневного спроса.

На фоне этих факторов и вышеупомянутых тезисов Си Цзиньпина, резонно предположить, что Пекин может активнее стимулировать долговременную социально-экономическую «привязку» соседних регионов России к Китаю. Опять-таки, - в рамках вполне возможного поворота политики КНР в сторону «китаецентризма».

Такие или схожие прогнозы высказываются и за рубежом. К примеру, итальянский эксперт Микеле Марсонет в своей публикации «Китай: на распутье между рынком и Мао («L’Occidentale», 30 октября), отмечает, что «открытость миру страны, которая всё еще называет себя коммунистической, вызывает большие проблемы. Некоторые молодые люди остаются за границей после завершения образования, но подавляющее большинство возвращается на родину, вооруженное западным опытом и знаниями, которые вступают с противоречие с китайской действительностью… А в академической среде КНР есть такие выдающиеся экономисты, как Чжан Вэйин, которые пишут в «Wall Street Journal» о необходимости изменить политику… в пользу экономического либерализма. Всего несколько лет тому назад о таком призыве предоставить рынку возможность саморегуляции, оборвав его связи с компартией, нельзя было и помыслить…».   

Далее эксперт отмечает, что КНР в своей политике всё в больше мере опирается на национализм: «Наверное, не простое совпадение, что Китай пытается отвлечь внимание от своих внутренних проблем, прибегая к национализму.

Интересно, что в последнем номере официального еженедельника «China Weekly» Цю Фен пишет, что граждане Китая, ставшего мировой державой, должны отказаться от менталитета жителей «слабой страны», оставшегося от прошлых времен.

Отсюда следует, по мнению Цю Фена, что китайский народ должен стать «зрелым» и «полностью осознать свою силу». Вероятно, такое сознание не очень распространено в народе, если СМИ Китая вынуждены подчеркивать необходимость изменить менталитет».

В свою очередь, американский политолог и китаевед Эдвард Люттвак в своей книге «Пробуждение дракона. Китай без стратегии представляет собой угрозу» (Roma, «Rizzoli», 2012) убежден, что «рано или поздно китайцы должны будут окончательно выбрать: …останется ли страна на пути авторитарного государственного капитализма с единой партией во главе, превратится ли в общество со свободным рынком, которое не может быть однопартийным, или вернется к своим корням, вспомнив о Мао. Но последний путь наименее вероятен».

Неизбежность политико-идеологических изменений в Китае в сторону «большего национализма» прогнозирует и аналитик Грир Мейселс в своей статье «Кто он, Си Цзиньпин?» в японской «The Diplomat» (29.10.). Поскольку «налицо явные признаки того, что политическая и бюрократическая система Китая становится все более косной и склеротичной».