Звонкое эхо московской Олимпиады

Время стирает многое. Однако немало событий остается в памяти, навсегда врезается в нее. Одно из самых ярких – летняя московская Олимпиада 1980 года. 45 лет прошло с тех пор, но и сейчас даже далекие от спорта люди вспоминают то время со светлой улыбкой. Как пелось в прекрасной песне Людмилы Пахмутовой и Николая Добронравова, «олимпийское звонкое эхо остается в стихах и в сердцах».

3-го августа состоялось закрытие Игр. Тот день выдался невыразимо грустным – все уже привыкли к праздничной обстановке, ежедневным трансляциям с олимпийских арен, голосам дикторов радио и телевидения, которые возвещали о победах советских атлетов. И вдруг все закончилось.

Погас олимпийский огонь, прогремел салют, со стадиона унесли флаг Игр-1980.  Талисман спортивного форума – большой и смешной Мишка, придуманный художником Виктором Чижиковым – взмыл над Лужниками и исчез в московских сумерках, перед последним полетом уронив слезу. Вслед за ним под звуки песни «До свиданья, Москва» заплакали зрители…

Идея провести Олимпийские игры в Москве родилась у председателя Спорткомитета СССР Сергея Павлова. Заявку советской столицы отправили в Международный олимпийский комитет, но на выборах 1970 года победил канадский Монреаль. Уместно напомнить, что в то время президентом МОК был ненавистник России, американец со злым прищуром Эйвери Брендедж. Тот, который расхваливал организацию расистских Игр 1936 года в Третьем рейхе и назвал Гитлера «неоспоримо великим лидером». Между прочим, и великий француз, основатель Олимпиад Пьер де Кубертен был неравнодушен к фюреру и охарактеризовал его, как «одного из лучших творческих духов нашей эпохи».

В 1972 году старика Брендеджа отправили в отставку, и его место занял ирландец Майкл Килланин. Он был улыбчивым толстяком и благоволил к Советскому Союзу, за что его прозвали «красным лордом». Этот аристократ – честь ему и хвала! – неукоснительно соблюдал олимпийские принципы и отвергал вторжение политики в спорт. После него все изменилось к худшему…

Через некоторое время Советский Союз снова подал заявку на проведение Игр и на этот раз выиграл – у американского Лос-Анджелеса. На выборах столицы Олимпиады счет по числу голосов был внушительным: 39-20. Америка впала в траур, президент Джимми Картер был полон негодования. Для этого была еще одна причина: Олимпийские игры впервые должны были пройти в социалистической стране.

В январе 1980 года Картер объявил бойкот московскому форуму из-за ввода советских войск в Афганистан (говорили, что эту идею подкинул советник по национальной безопасности поляк Збигнев Бжезинский). Однако, если бы этого не произошло, Картер придумал бы другую причину, чтобы сорвать спортивный праздник. Но случилось, как случилось…

«Олимпийские власти попытались остановить Картера от бойкота, – вспоминал бывший первый заместитель председателя оргкомитета Олимпиады-80 Виталий Смирнов. – Килланин (президент Международного олимпийского комитета – В.Б.) посетил Белый дом, чтобы уговорить президента не лишать спортсменов права участвовать в состязаниях, к которым они готовились четыре года.

Когда Килланин вышел из Белого дома, толпа журналистов окружила его. Ключевой вопрос: "Олимпиады в Москве не будет?" На это он ответил: "Олимпиада состоится в Москве, даже если единственным иностранцем там буду я"».

Несмотря ни на что, в Олимпиаде приняли участие представители 80-ти стран мира. На соревнования прибыли спортсмены и болельщики из Великобритании, Франции, Италии, Испании и других капиталистических государств. Не было только представителей Америки, Канады, Японии, Австралии, ФРГ.

 …Перед открытием ХХII Олимпийских игр 19 июля 1980 года Гидрометцентр сообщил, что в Москве ожидается сильный ливень, и всем почетным гостям Лужников выдали плащи. Но природа все же смилостивилась, и непогоду «отменила». Лидер СССР Леонид Брежнев, прервавший свой отпуск, произнес вступительную речь, и капитан советской баскетбольной дружины Сергей Белов зажег олимпийский огонь.

Известно, что московская Олимпиада была отменно организована, богата на события, изобиловала рекордами, на ней были счастливые герои и, увы, поникшие неудачники. Что осталось в памяти?

В свое время Никита Хрущев обещал построить коммунизм. По его расчетам светлое будущее должно было явиться к жителям СССР в начале 80-х годов. Так и произошло – «коммунизм» наступил 19 июля 1980 года в день открытия Олимпиады и держался ровно две недели, до завершения Игр.

Это было время невиданного изобилия! В магазинах обновленной, похорошевшей Москвы, которую чистили и мыли дважды в день, появились продукты, которые иначе как по знакомству купить было невозможно: финский сервелат и прочие колбасы, сыры, конфеты, соки, джемы… Народ, одуревший от нежданных подарков, пил фанту, кока-колу, пиво из жестяных банок, дымил Marlboro. И все это можно было купить свободно, без привычных, изнурительных очередей!

От души, с истинно московским гостеприимством столичные гастрономы потчевали олимпийцев – кетой с лимоном, севрюгой по-русски, осетриной в рассоле, паюсной икрой. В меню спортсменов значились чуть ли не с десяток натуральных соков, карбонат с патиссонами и корнишонами, шампиньоны кокот, кокиль из судака, миндаль в сахарной глазури...

Бывший заместитель председателя оргкомитета «Олимпиада-80» Владимир Коваль вспоминал, что руководство McDonald’s Corporation предлагало построить к началу Олимпиады несколько фирменных ресторанов, обеспечить их необходимой техникой и полуфабрикатами, обучить персонал и заплатить большой спонсорский взнос. Однако руководство СССР отказалось от соблазна, узрев в нем опасность влияния «пагубного западного образа жизни».

Увы, и на солнце бывают пятна. Не обошлась без них и московская Олимпиада. Готовясь к ней, ретивые чиновники изрядно наломали дров – причем, в прямом смысле. По их приказу рушили – бессмысленно и беспощадно – старинные здания, особняки, целые кварталы, сочтя их ободранными халупами-клоповниками. Только в районе Проспекта Мира, где возводили дворец «Олимпийский», уничтожили не один десяток редких образцов изящного деревянного зодчества начала XIX века, вместо того, чтобы создать целый заповедник, куда бы валом валили туристы…

Ушли в историю деревянные постройки улиц Щепкина – бывшей 3-й Мещанской, и Дурова – в прошлом Старой Божедомки. Ничего не осталось от Выползова, Тополева, Пальчикова, Барашковского, Самарского и прочих здешних переулков, Большой и Малой Екатерининских улиц, Тузова проезда, Трифоновского и Лесопильного тупиков, где было немало оригинальных строений. Варварски снесены старинные дачи в Сокольниках, многие из которых считались образцами деревянной архитектуры русского модерна.

От тоски и ужаса у московских старожилов замирало сердце и наворачивались слезы…

Нельзя не вспомнить еще одну потерю – человеческую. По злой иронии судьбы бард и актер Владимир Высоцкий в день своей смерти 25 июля, должен был поехать в Олимпийскую деревню для встречи с советскими спортсменами…

На уход неугодного власти Высоцкого откликнулись, да и то лаконичными некрологами лишь «Вечерняя Москва» и «Советская культура». Да и похоронить его «верхи» рассчитывали без лишнего шума. Однако – ошиблись. В последний путь, несмотря на адскую жару, народного кумира пришли проводить сотни тысяч людей, и траурная процессия, двигавшаяся к Ваганьковскому некрополю, растянулась на десять (!) километров…

 Олимпийские же щедроты казались миражом и потому каждое утро все боялись проснуться – вдруг он растает? Но ничего не менялось – чистые улицы, полные прилавки. Солнце, улыбки, тишина, порядок. И никаких тунеядцев, дебоширов, хулиганов. Они были высланы из Москвы за 101-й километр, прочь с взыскательных зарубежных глаз.

Московские модницы щеголяли в платьях-сафари и футболках «газета», делали прически «Олимпиада». В СССР начался выпуск лицензионной обуви самой модной в то время фирмы Аdidas. Его обладатели носили вожделенные кроссовки с превеликой гордостью – и в праздники, и в будни.

Казалось, олимпийская сказка никогда не кончится. Ан, нет. К началу августа спортивная программа Игр была исчерпана, все медали обрели владельцев. Радость праздника сменилась грустью – близилась пора прощания…

В память врезалась образная рифма Роберта Рождественского, большого знатока и любителя спорта:

…Кто назвал игрою

Эти дни наперечет?

Потом,

Нервами

и кровью

Завоеванный почет…

Игры?

Разве так – играют?

Ослепленные мечтой –

Так живут!

А умирают

Лишь за финишной чертой…

 …Когда улетел Мишка и в чаше Лужников погас олимпийский огонь, арену окутала томительная тишина. В почетной ложе кто-то, словно очнувшись, растерянно спросил председателя оргкомитета «Олимпиады-80» Игнатия Новикова: «Неужели это все?» Но на тот вопрос ответил шуткой всегда невозмутимый председатель Совета министров СССР Алексей Косыгин: «Дай команду – пусть начнут все сначала!»

Фото: Валентин Фёдорович Ботенков / CC-BY-SA 3.0