Реформатор, прагматик, государственник

Исполнилась – 21 февраля – 103-я годовщина со дня рождения видного государственного деятеля, одного из руководителей СССР Алексея Николаевича Косыгина. С его именем связывают проведение невиданной в истории эвакуации в годы Великой Отечественной войны, экономические реформы второй половины 60-х годов (благодаря которым наша страна получила одну из самых успешных в ее истории пятилеток), масштабные экономические проекты, внедрение достижений науки и техники в производство.

Фигура Косыгина-созидателя возвышается над иными мелкотравчатыми российскими премьерами 1990-х годов, которые не поднимали производство, а разрушали его, выпрашивая подачки у Международного валютного фонда. О значении этой неординарной и в то же время противоречивой личности рассуждают за "круглым столом" известные экономисты – академики РАН Леонид Абалкин, Олег Богомолов, руководитель секции экономики РАН Дмитрий Львов, директор Института проблем рынка РАН Николай Петраков.

- В руководстве Советского Союза были трезвомыслящие люди, прагматики, которые понимали необходимость модернизации страны и способны были ее осуществить. В ряду таких имен, как Кузнецов, Вознесенский, Машеров, называют и Косыгина. Действительно ли он принадлежал к реформаторам-постепеновцам, идеи которых не дало осуществить косное большинство?

Леонид Абалкин:

- Начну с того, что Алексей Николаевич Косыгин прошел очень сложную жизненную школу. Отправным звеном в его политической деятельности была практика реальной экономики. В 1939 году, в 35-летнем возрасте, он назначен наркомом текстильной промышленности. Во время блокады Ленинграда организовал бесперебойную работу "дороги жизни", которая спасла город. Косыгин показал себя как талантливый организатор и управленец.

- Боюсь, что некоторые либеральные публицисты не согласятся с Вами. Вот что писал, например, некто Дмитрий Травин в еженедельнике "Дело": "В нем не было изюминки, позволяющей родить миф о герое, не было ни одной привлекательной для человека 80-х годов черты…Поколение 1937 года … было поколением дилетантов".

Олег Богомолов:

- Я категорически не согласен с автором, который одним росчерком пера дал уничтожающую характеристику целому поколению. Действительно, Косыгин был в числе руководителей нашей промышленности, которые пришли на смену репрессированным кадрам в 1937-38 годах. Данный выбор Сталина, как показали позднейшие события, был в целом удачным. Среди этой группы оказалось немало выдающихся руководителей промышленности. Назову хотя бы такие имена: Ованнес Тевосян, Иван Лихачев, Дмитрий Устинов…Безусловно, Косыгин был крупным государственным деятелем, личностью, известной не только в узком кругу номенклатуры, но и среди широких слоев населения. Он руководил легкой и пищевой промышленностью, был министром финансов, первым заместителем Председателя Госплана, Председателем Госплана, первым заместителем Председателя Совета Министров, Председателем Совета Министров… Обращает на себя внимание контраст между сегодняшней кадровой чехардой и продвижением по служебной лестнице управленцев в послевоенное время, когда они постепенно приобретали, нарабатывали опыт и знания.

Mне приходилось неоднократно встречаться с Алексеем Николаевичем. Так вот, он обращал на себя внимание знанием деталей работы крупных предприятий страны, руководителей этих предприятий, тонкостей технологии. Но даже не это заставляет меня сегодня сказать теплые слова в связи с памятью этого человека. Косыгин, равно как и ряд других деятелей такого ранга в ту пору, не слишком заботился об интересах определенного ведомства или отрасли, для него приоритетными были интересы всего государства. И вот эта его борьба с ведомственными поползновениями обращала на себе внимание.

Николай Петраков:

- Я склонен рассматривать Косыгина как белую ворону в тогдашнем сталинском, а затем брежневском руководстве. Не случайно в конце жизни он был оттеснен с поста Председателя Совета Министров. Но сейчас мне хотелось бы остановиться на реформах Косыгина. Если говорить современным языком, то основная философия этих реформ заключалась в повышении роли менеджеров социалистических предприятий, усилении их самостоятельности, изменении критериев деятельности. В чем я вижу здесь связь с современностью?

Еще не так давно, перед массовой приватизацией в нашей стране, в общественном сознании наблюдалась некая фетишизация частной собственности. Последняя рассматривалась как панацея от всех бед. Какие-то основания для этого имелись. Действительно, мы отставали от западного мира по уровню жизни, допускался перерасход первичных ресурсов, металлоемкость национального продукта превышала этот показатель в США, Западной Европе и Японии. Все эти недостатки экономисты нашего поколения видели и критиковали их. Однако вниманием общественности сумели завладеть младореформаторы, которые предлагали более "простые способы" решения проблем. Им казалось, что достаточно создать миллионы частных собственников (по Чубайсу), и одна только смена собственности принесет эффект!

- Я помню, как в 1989 году газета "Известия" с пафосом восклицала: "Частный собственник – это революционер!"

Николай Петраков:

- Жизнь быстро разочаровала легковерных. Многие приватизированные предприятия очень скоро пошли на дно. Те, которые еще остались, действуют по схеме: выжать максимум прибыли за кратчайший период, не задумываясь о будущем. В добывающей промышленности резко сократились расходы на геологоразведку, модернизацию оборудования. 80 процентов технологического оборудования изношено. Люди, которые не вкладывают деньги в его обновление в нефтяной и других добывающих отраслях, рубят сук, на котором сидят.

К чему я клоню? К тому, что, как показывает практика, сама по себе смена собственности – может быть, и важный, но все же вторичный фактор. Кстати, на Западе это хорошо известно. Например, во Франции есть приобретшие мировую славу автомобильные фирмы "Рено" и "Пежо". В одной из них контрольный пакет акций принадлежит государству, а другая – частная. Однако по поведению на рынке вы никогда не скажете, какая у этих фирм форма собственности. Из них то одна выходит вперед, то другая… Очень многое зависит от команды менеджеров, которую набрал собственник. Последний, в свою очередь, должен найти оптимальную территорию для свободы действий управленца. Если дать ему много этой свободы, то менеджер уйдет из-под контроля; если слишком сузить поле деятельности, - не сможет проявить свои способности. Большую роль играет выбор цели собственником. Одно дело, когда менеджер ориентирован – как это часто имеет место сейчас - на то, чтобы "выжать все". И совсем другое дело, когда перед ним ставится стратегическая цель…

- Но вернемся к косыгинским реформам…

Николай Петраков:

- Реформы эти как раз и представляли собой попытку без смены собственности, за счет изменения функций и критериев оценки деятельности менеджеров (директоров предприятий) повысить эффективность производства. Подчеркну: без смены собственности. Удалась бы эта попытка, будучи доведена до конца? Трудно сказать. Как известно, история не знает сослагательного наклонения… И тем не менее 1966, 1967, 1968 и даже 1969 годы стали самыми благополучными для советской экономики. Заработали экономические рычаги. Кроме того, сказалось еще такое обстоятельство: хрущевские совнархозы в ходе реформы были ликвидированы, но министерства еще не набрали большой силы. Зато предприятия уже имели какую-то самостоятельность… Но потом министерства взяли все бразды правления в свои руки.

К сожалению, политическая ситуация в Восточной Европе не позволила развить эти реформы. Нас "подсекла" обстановка в Чехословакии, руководство которой выбросило лозунг "В рыночный социализм!", чем разозлило советских правителей. Дело закончилось вводом в эту страну наших войск. Реформы Косыгина были приглушены по политическим причинам.

Теперь люди, которые не хотели этих реформ, направляли указующий перст в сторону Чехословакии: вот, посмотрите, мол, к чему могут привести ваши преобразования! Но ведь экономика застопорилась, надо куда-то двигаться – отвечали их оппоненты. И вот тут-то, к середине 70-х годов, нашей паршивой экономической системе была дана подпитка в виде высоких цен на нефть. После чего "наверху", по-видимому, решили, что мы обойдемся без всяких реформ…

Олег Богомолов:

- Состоявшийся в сентябре 1965 года пленум ЦК КПСС, на котором были сформулированы и провозглашены экономические реформы, вошел в историю… Думаю, определенный толчок подготовке к этому пленуму дали изменения в хозяйственной практике ГДР. Эта страна как бы находилась на иждивении Советского Союза. Каждый новый пятилетний план сопровождался крупным кредитом восточным немцам. Наконец, в начале 60-х годов руководителю ГДР Вальтеру Ульбрихту в кредите было отказано. Косыгин довольно откровенно сказал своему коллеге: уровень жизни у вас выше, поэтому изыскивайте внутренние ресурсы. Ульбрихт уехал сильно огорченным, но сделал правильные выводы: собрал своих экспертов и поручил им готовить предложения по совершенствованию хозяйственного механизма. И уже с 1963 года до последнего года жизни Вальтера Ульбрихта (он скончался в 1973 году) в этой стране наблюдался довольно быстрый рост производства, национального дохода, производительности труда и так далее.

- Но политических изменений не было?

- Политических изменений не было, но расширили права предприятий, повысили роль хозяйственного расчета. Велись дискуссии о ценах как инструменте в руководстве экономикой. Характерно, что даже после кончины Ульбрихта в ФРГ отмечали его роль как человека, который доказал способность немцев справляться с трудными ситуациями. Думаю, что реформа в ГДР была ближе по духу нашим ортодоксам. В их понимании это был прагматичный подход.

Косыгин с большой осторожностью относился к предложениям по экономической реформе, но все-таки оказался восприимчивым. Он шел на преобразования во многом под влиянием своего окружения, среди которого было немало способных людей, в том числе среди помощников. Для подготовки докладов привлекались прогрессивно мыслящие экономисты. И все-таки у меня сложилось впечатление, что крупным, инициативным реформатором Косыгина назвать нельзя. Это был человек сталинской закалки, он с большим уважением относился к Сталину, его деятельности.

В начале 70-х годов готовился очередной доклад Косыгина по пятилетнему плану. Большая группа ведущих экономистов работала над этим докладом за городом. В эту группу входили Абел Аганбегян, Лев Гатовский, Алексей Румянцев, Николай Иноземцев, Георгий Арбатов, ваш покорный слуга. Аганбегян приехал из новосибирского Академгородка с текстом, который содержал ряд предложений по преобразованию нашей экономики. С докладом на эту тему он выступал в Совете Министров в присутствии Косыгина. Вот мы и решили, что на базе этих предложений можно подготовить записку для Брежнева.

И такую записку мы подготовили. Но помощник Косыгина А.Г. Карпов, который был прикомандирован к группе машинисток-стенографисток, дал им команду передавать ему один из экземпляров печатаемых текстов. В результате наша записка попала к нему на стол. Карпов схватился за голову и побежал докладывать своему шефу. Мы уже хотели было подписать записку и официально ее представить, как Алексей Николаевич вызвал нас и начал, как мальчишек, отчитывать.

- Что вы здесь пишете, что председателем Госплана должен быть член Политбюро? Это что – ваше дело? Это Политбюро должно решать.

Все наклонили головы, а Косыгин тем временем продолжал:

- И вот здесь написано, что у нас в стране начинается инфляция. Какая инфляция? У нас что, цены на хлеб выросли? На сахар – выросли?

Затем встал Николай Иноземцев и смягчил выговор, который мы вынуждены были выслушать. Он сказал, что мы не вмешиваемся в дела Политбюро, а стремились подсказать руководству… Почему предложили члена Политбюро на пост председателя Госплана? Потому что в последнее время стали набирать силу ведомственные тенденции, а необходимо защищать общенародные интересы.

И Косыгин несколько сбавил тон… Думаю, что этот случай показателен. С одной стороны, Алексей Николаевич пытался улучшить экономическое положение, укрепить интересы страны в целом, но, с другой стороны, как я уже сказал, был достаточно осторожным, не склонный к резким движениям политиком.

- В своей книге "От Сталина до Ельцина" бывший председатель Госплана СССР Николай Байбаков рассказывает, как на закрытом заседании Президиума Совета Министров СССР Алексей Косыгин не был готов воспринять информацию о том, что предприятия снижали качество продукции, увеличивая ее количество. Часть прибыли возрастала не за счет роста производства и ресурсосбережения, а путем скрытого повышения цен на выпускаемые товары. Но разве не наблюдали мы нечто подобное, да еще в гипертрофированном виде в 1989-1990 годах, когда проводилась новая экономическая реформа, и предприятия, прикрываясь хозрасчетом, погнались за выпуском дорогостоящих товаров? Непонятно только, какие моменты косыгинской экономической политики были взяты тогда за отправную точку: положительные или отрицательные?

Леонид Абалкин:

- Не надо перепрыгивать через временные этапы… Давайте обо всем по порядку. Реформы, связанные с именем Косыгина, - это результат некоего общественного движения. Мы получили прекрасную пятилетку – с 1966 по 1970 годы. За весь ХХ век были только две такие успешные пятилетки (первая – в 1923-1927 годах), когда повысились эффективность производства, национальный доход, производительность труда, выросли доходы населения. В конце 60-х годов у нас даже появился избыток произведенного мяса, и мы арендовали в странах СЭВ холодильники для того, чтобы его хранить.

- Откровенно говоря, в это верится с трудом, учитывая последовавшие в 70-е – 80-е годы очереди…

Леонид Абалкин:

- Я советую вам обратиться к фактической статистике конца 60-х годов. Тогда еще не было предположений, что возможен дефицит. В стране началось массовое кооперативное строительство. Привлекались деньги населения для улучшения его жилищных условий. Дорогостоящие товары продавались гражданам в кредит. Это были очень большие перемены. Они качественно отличались от тех, что происходили у нас в 90-е годы прошлого века.

Конечно, сейчас, спустя почти сорок лет после косыгинской реформы, мир неузнаваемо изменился. Другая общественная ситуация, качественно иные выводы предлагает наука. В 1964 году академику Василию Немчинову важно было доказать в своей статье в журнале "Коммунист" необходимость существования системы обратных связей (без чего невозможен рынок), ориентации на объем реализованной продукции (а не вала), перехода к хозрасчетному планированию. Сейчас же мы более реалистично смотрим на рыночное хозяйство. Человечество вступило в век знаний, у государства этой эпохи появились новые функции по отношению к интеллектуальному капиталу, образованию, культуре, науке, экологической среде. Предприниматели, которые фактически стали регуляторами всех экономических процессов, должны также стать важным институтом гражданского общества и социально ориентированной рыночной экономики. Необходимо сочетание многообразных форм собственности – государственной, частной, коллективной, кооперативной, мелкой, крупной... Это основы совершенно нового мировоззрения, но беда многих реформ, которые проводились в 90-е годы, состояла в некомпетентности самих "реформаторов", незнании ими реальной экономики, ориентации на чисто книжные понятия.

Реформы 1990-х оказались куда более идеологизированными, чем реформы 1960-х. Иные "реформаторы" до сих пор находятся в плену идеологем, которым все мы, дескать, должны непременно следовать, не считаясь с реальной ситуацией. Например, продолжать "вытеснять государство" из экономики. Отказывать ветеранам в повышении пенсий, несмотря на наличие колоссального стабилизационного фонда.

Хочу затронуть еще один очень важный момент. В то время, когда готовился идеологический багаж косыгинской реформы, широкое распространение получила теория конвергенции. Среди ее авторов были не только западные ученые - известный американский экономист Джон Гэлбрейт и нобелевский лауреат по экономике, голландский экономист Ян Тинберген, но и два российских мыслителя – Андрей Сахаров и Питирим Сорокин. Создатели этой неординарной теории пытались взять все лучшее, что было в плановой и рыночной системах, и соединить их.

Сейчас мы вступили в новый период осмысления теории конвергенции. Президент Международной экономической ассоциации, крупнейший венгерский экономист, в прошлом исследователь проблемы дефицита Янош Корнаи считает, что необходимо изучить феноменальный экономический успех Китая и Вьетнама, которые не повторяют того, что делается в России и СНГ, Европе и Соединенных Штатах. По существу Китай и Вьетнам бросили вызов общественной науке, разрабатывая вариант "третьего пути". Этот опыт требует серьезного изучения.

Дмитрий Львов:

- Я хочу присоединиться к уже высказанной характеристике Алексея Николаевича Косыгина как уникальной личности, разностороннего хозяйственника. Он досконально знал не только легкую промышленность, но и ТЭК, другие отрасли. Косыгин хорошо представлял, что научно-технический прогресс – один из переломных факторов в деле успешного осуществления реформы. Он понимал необходимость перехода от чисто количественных показателей к качественным. Понимал роль прибыли, влияние ценностных факторов, значение основных фондов, которым располагали предприятия, и целого ряда показателей, связанных с учетом ресурсных составляющих, значение охраны окружающей среды. Кажется, мы так до конца и не постигли роль хозрасчета в развитии косыгинских реформ… Глубочайшее знание конкретных производств, разных отраслей помогли ему осознать необходимость связи секторов народного хозяйства под углом внедрения и эффективного использования новой техники.

Олег Богомолов:

- Комплексная программа научно-технического прогресса была разработана при Косыгине, в середине 70-х годов...

Дмитрий Львов:

- И еще. "Косыгинские реформы" естественных монополий на порядок выше того, что проделали за последние годы с РАО "ЕЭС России" и ОАО "Газпром".

Олег Богомолов:

- Помимо всех факторов, о которых здесь говорилось, необходимо учитывать и внутреннюю борьбу, соперничество двух лидеров. Многие инициативы Косыгина встречали сопротивление Брежнева.

Брежнев не мог не понимать, что Косыгин как личность, руководитель – на порядок выше его. Поэтому он относился ревниво и к реформам, и успешной восьмой пятилетке, которую эти реформы обеспечили.

Говоря о Косыгине, необходимо вспомнить ряд инициатив тогдашнего главы правительства, за которые мы ему до сих пор благодарны. Например, за развитие массового автомобилестроения для потребителя, которое стало возможным после сооружения Волжского автомобильного завода (ВАЗа), начавшего выпускать знаменитые "Жигули".

Леонид Абалкин:

- В прошлом году отмечалось 40-летие со дня основания Волжского автомобильного завода. Почему этому юбилею мы придаем огромное значение? Потому что в советское время ВАЗ стал не просто огромным заводом, а еще явился символом передового отечественного машиностроения, современной инфраструктуры, технических станций по обслуживанию автомобилей, опыта работы на экспорт…

Дмитрий Львов:

- Это передовые методы организации производства, труда и его оплаты. Должна быть полная уверенность, что у нас не стащат всю страну, так как стащили ВАЗ.

- Хотелось бы добавить субъективное мнение выходца из деревни. Мои земляки до сих пор благодарны тогдашнему руководству страны за внимание к селу в 70-е годы и первой половине 80-х. Тогда активно велось жилищное, капитальное, дорожное строительство, прибывала новая техника…

Олег Богомолов:

- Тогда цены на нефть вмешались…

- Николай Яковлевич, не хотите резюмировать нашу беседу?

Николай Петраков:

- У меня довольно пессимистическое отношение. Россию я воспринимаю как страну неиспользованных возможностей. Посмотрите на ХХ век: все реформы сорвались. Столыпина убили, нэпманов посадили… После смерти Сталина Председатель Совета Министров Маленков начинает говорить правильные вещи, выдвигает программу преимущественного развития сельского хозяйства и легкой промышленности, отменяет налог на каждую яблоню в сельской местности. Но происходит очередной зигзаг в борьбе за власть, и Маленков уходит в отставку вместе со своими идеями. И "косыгинские реформы" - это также пример неиспользованных возможностей. Затоптали, замотали… Но ничегониделанье, бег на месте приводят к взрыву – в 1917 году, 1991 годах…

- Но ведь сегодня на круглом столе приводились примеры двух успешных пятилеток – благодаря оптимальному сочетанию в них планового и рыночного начал. Были высокие темпы экономического роста…

Николай Петраков:

- Но почему они не сохранились?

Леонид Абалкин:

- Я хотел бы сформулировать три коротких тезиса: что необходимо, на мой взгляд, для успеха реформ.

Первое – наличие политической воли у лидеров страны для реализации намеченных программ. Когда дряхлеющее политическое руководство не желает ничего менять, это обрекает проект реформы на гибель.

Второе – наличие массовых общественных настроений. Должен заметить, такой мощный общественный подъем и поддержка реформ, как во второй половине 60-х годов, более не повторялись.

- Даже во времена перестройки, когда выплеснулось столько общественных ожиданий?

Леонид Абалкин:

- Не было! Люди уже устали от обещаний, ждали какого-то рывка, очень .быстрого… Впрочем, нацеленные на перемены общественные настроения были; нам их сейчас как раз и не хватает.

Третье. Нужна взвешенная программа по коренному обновлению аппарата. Именно аппарат задушил "косыгинскую реформу", никто другой. Был такой лозунг: кукурузу пережили, переживем и реформу.

- И сейчас может произойти то же самое…

Леонид Абалкин:

- Да. Мы вот уже несколько лет кричим про развитие малого бизнеса, но аппарат, который сидит в правительстве, считает его вредным, преступным, уклоняющимся от налогов. И не пропускает.

Итак: наличие политической воли, серьезной программы действий, эффективно работающего аппарата, который должен быть раза в три сокращен, массовые общественные настроения в поддержку преобразований – вот непременные условия их успеха.

Беседу вел Александр Мешков