Побег века

История предателя Генриха Люшкова известна куда меньше, чем подробности измены Олега Пеньковского или Александра Потеева. А ведь речь – о главном чекисте всего Дальнего Востока в 1937-1938 годах, который перебежал через границу на юге Приморья. Он располагал обширными данными о советской разведке и нанес огромный вред стране, которую предал.

Народный комиссар внутренних дел Николай Ежов во всеуслышание называл его «лучшим чекистом», ставил его в пример другим, под личным контролем Люшкова, к примеру, проходило расследование убийства Сергея Кирова. Работа же на Дальнем Востоке в те годы была особенно ответственным назначением: уже тогда существовала опасность войны с Японией…

Генрих Самойлович Люшков, комиссар государственной безопасности 3-го ранга (что соответствовало званию генерал-лейтенанта), конечно, был далеко не ординарной личностью. Пробиться наверх ему, сыну одесского еврея-портного, во многом помогла Гражданская война, в ходе которой он играл не последнюю роль в становлении советской власти на Украине. Однако участников тех событий было очень много, «наверх» же пробились считанные единицы. Несомненно, здесь сыграли свою роль упорство, трудолюбие и дотошность. Как уже говорилось, его очень ценил нарком Николай Ежов, переправляя шифровки Люшкова лично И. Сталину. Уже находясь на японской «службе», Люшков мог выдавать на-гора ежедневно около сорока страниц документов. Дотошность Люшкова выразилась и в том, что, готовясь к побегу, он не преминул захватить с собой не только кипу секретных документов, но и крупную денежную сумму. Это было несколько тысяч рублей и около семисот йен – немалые средства по тем временам, когда на четыре-пять йен в некоторых районах Японии можно было приобрести, например, корову.

Работоспособность перебежчика настолько восхитила японцев, что в своих мемуарах они называли Люшкова «великим человеком», который очень пригодился Японии «в дни испытаний». И в этом есть резон: бывший чекист сумел в 1945 году довольно точно предсказать дату начала боевых действий Советского Союза против Японии. Ну, а тех сведений, которые принес с собой этот перебежчик изначально, было столько, что японцам даже пришлось обратиться к своему союзнику, гитлеровской Германии для того, чтобы проверить хотя бы часть из них. Как настаивают в Токио, Берлин, «будучи хорошо осведомленным о положении дел в военных кругах СССР», подтвердил подлинность люшковской информации.

Еще Люшкова отличала крайняя жестокость. Методы, применявшиеся им в ходе допросов, поражали даже далеко не сентиментальных японцев.

Согласно воспоминаниям японских офицеров, «если на допросе захваченный агент (советский – А.Л.) медлил с ответом, то Люшков сразу тыкал ему в лицо нож, или плескал на него керосин, а затем чиркал спичкой и говорил допрашиваемому, что если тот не заговорит, пока спичка догорает в его пальцах, то он бросит эту горящую спичку ему на голову». Новые хозяева объясняли это тем, что Люшков был расстроен арестом своей семьи, которая осталась в Советском Союзе.

Также этот человек обладал поистине звериным чутьем, делавшим его ловким приспобленцем. Еще будучи чекистом, в своих депешах он верно предугадывал, кого можно сделать «козлом отпущения» в глазах высшего руководства страны. С подачи Люшкова под репрессии угодил его коллега Терентий Дерибас: якобы за участие «в шпионаже, сочувствие троцкизму и организацию ряда заговоров в НКВД и Красной Армии». Люшков успешно пережил уход в политическое небытие своего тезки и покровителя Генриха Ягоды, сумев втереться в доверие к новому наркому Николаю Ежову. Позже нарком поплатился не только своим постом, но и жизнью после бегства Люшкова к японцам…

Именно с подачи перебежчика все западные средства массовой начали тиражировать информацию о «Большом терроре», о небывалом количестве политзаключенных в сталинских лагерях. Как уверял бывший главный дальневосточный чекист, только в этом, отдельно взятом регионе, было арестовано 250 тысяч человек. При том, что население там в это время не превышало 1,5-2 миллионов.

С другой стороны, выросший на идеологии и жестокостях гражданской войны, он никак не мог освободиться от стереотипов мышления, свойственных красным командирам.

В октябре 1943 года в беседе с симпатизировавшим ему офицером японской разведки он говорил, что «нынешняя война для Японии может окончиться только поражением» и поэтому, согласно учению Ленина, должна произойти революция, в которой сам Люшков обязан сыграть решающую роль.

Чутье и опыт подсказало бывшему опытному работнику органов госбезопасности время, место и способ перехода на сторону врага. Что же стало причиной его предательства? Большинство историков главной называют внезапно появившееся предчувствие возможной гибели в преддверии предстоящих чисток уже в рядах самого НКВД.

Но есть факты, которые заставляют усомниться в этой версии. Умозаключения будут во многом строиться на предположениях, поскольку большая часть документов не рассекречена.

Японцы называют причиной побега сотрудничество Люшкова с… германской разведкой. По их версии, переход организовали немцы. Однако эта версия неправдоподобна, японцы попросту прячут концы в воду: поддерживать связь с немцами, находясь на Дальнем Востоке, в те времена было бы делом просто немыслимым. Так что, по-видимому, Люшков все же был японским агентом.

Итак, во второй половине тридцатых годов, когда дело полным ходом шло к прямому крупномасштабному вооруженному столкновению СССР и Японии, оба государства были кровно заинтересованы в получении информации о численности войск будущего противника, их дислокации, оперативных и мобилизационных планах и многом другом. Нашим противникам в этом смысле было легче: большим подспорьем было наличие на Дальнем Востоке обширной корейской диаспоры. Самураи, стремясь заставить работать на себя выходцев из Страны утренней свежести, особо не церемонились. Нередко, в случае отказа советских корейцев сотрудничать, их многочисленным родственникам, проживавшим тогда в оккупированной Корее, могла угрожать суровая расправа - вплоть до смертной казни. К подобным методам в Токио прибегали еще со времен русско-японской войны. Отмечу, правда, что определенную помощь от своих корейцев получала и наша контрразведка – именно благодаря им в годы русско-японской войны в Иркутске была, например, разоблачена диверсионная группа армии микадо.

К моменту назначения Люшкова на должность главного дальневосточного чекиста японцы, как говорится, вели себя «по-хозяйски». К примеру, в ночь с первого на второе марта 1937 года японский разведывательный отряд пробрался на советскую территорию в Благовещенском районе и проник в укрепрайон №508, носивший кодовое название «Синица». Там самураи, взяв образцы бетона, основного стройматериала оборонительного сооружения, благополучно ретировались на свою территорию. Понятно: не будь у разведчиков предварительной информации о самом объекте, режиме его охраны и путях выдвижения, их бы ждал провал. А такие сведения могла предоставить лишь развитая агентурная сеть.

Одним из «подвигов» Люшкова практически сразу после его прибытия на Дальний Восток стало проведение осенью 1937 года масштабной компании по переселению лиц корейской национальности в степи и пустыни Центральной Азии.

В своих шифровках в Москву он упирал на необходимость выселения всех корейцев. Одновременно указывал, где стоит нанести главный удар по центру японского шпионажа в Дальневосточном крае – в городе Ворошилов, ныне Уссурийск. Этот пограничный населенный пункт тогда и сейчас был одним из мест компактного проживания корейской диаспоры.

К сожалению, у большей части наших сограждан утвердилось мнение о том, что принятые меры возымели должный эффект – у японских разведчиков, мол, пропала возможность раствориться в среде «азиатов». Это не так: на Дальнем Востоке осталась большая часть аборигенных народов, не полностью были выселены и китайцы. О том, насколько прочно сумела укорениться японская разведка на краю земли российской, можно судить хотя бы по тому факту, что в 1942 году ее агенты смогли зафиксировать пребывание Ким Ир Сена в одной из диверсионных школ в окрестностях столицы Приморья. Впрочем, будущий вождь корейского народа был тогда еще ничем не знаменит…

Может быть, убирая корейцев с Дальнего Востока, Люшков преследовал иную цель? Но какую? Отправной точкой для логических построений может послужить малоизвестный эпизод. В первой половине 1938 года произошла, по оценке начальника штаба Дальневосточным фронтом Григория Штерна, «темная и подозрительная» история в Гродековском укрепрайоне, что на полпути от Владивостока к озеру Ханка. Тогда военнослужащий срочной службы исчез в ходе пограничного инцидента со стрельбой. Следствие по делу вел Люшков, который оперативно «установил» причастность к происшествию «трех бывших белогвардейцев» - кто бы сомневался. Однако Г. Штерн в разговоре со своим начальником, знаменитым маршалом Василием Блюхером, настаивал на том, что «вина лежит на людях Люшкова».

Правота была на стороне опытного военного Г. Штерна. А попытка Люшкова взвалить всю вину на наверняка непричастных к этому делу людей - лишь попытка сбить с толку начальство. После этого он стал слать новые запросы на продолжение репрессий, в том числе против своих же коллег-чекистов.

Сильно все это напоминает заметание следов.

Предположу, что Люшков, пользуясь своим правом встречи с внештатными сотрудниками с глазу на глаз, просто инициативно вышел на японскую разведку и предложил свои услуги.

Именно это и объясняет практически беспрепятственный его переход – в условиях крайне напряженной обстановки на советско-маньчжурской границе. Японский пограничник, завидев приближающегося с нашей стороны границы человека, должен был после оклика стрелять. Однако Люшков, не зная японского, каким-то образом не только смог подойти к нему, но и предъявить документы. Вот оно, косвенное доказательство того, что японцам было заранее известно, когда и где перейдет границу предатель. Не совсем понятно, каким образом Люшков, согласно утверждениям японцев, принес с собой набитый секретными документами чемодан. Ведь не мог же он тащить его в сопровождении наших военнослужащих? Скорее всего, многочисленные секретные документы были переданы Люшковым постепенно еще на советской территории, в ходе встреч с японскими агентами.

Однако он отнюдь не собирался останавливаться на сотрудничестве со своими новыми хозяевами. Уже находясь на территории Японии, Люшков сумел выйти на американцев и - согласно многочисленным утверждениями - предложил им издать мемуары, которые напишет. Значит, усиленно охраняли его лишь на первых порах: нахождение под плотной опекой приютивших тебя спецслужб не подразумевает несанкционированных контактов с другими.

Есть и вопрос о том, как и когда умер бывший чекист. Существует три широко распространенные версии. Люшков попал в плен во время наступления советских войск и был расстрелян. С ним, как с человеком, который очень много знал, расправились сами японцы. И третья - он уцелел и затаился.

Большая часть японских, а вслед за ними и наших авторов заявляют о том, что его убрали примерно 18-19 августа 1945 года в Дайрене - наш бывший порт Дальний - сами японцы, боясь, что он попадет в руки врага. Однако зачем? У его хозяев не было причин убивать Люшкова, ну, попадет к советским, они и решат его судьбу. Допустили же самураи арест атамана Семенова, человека, знавшего о японских спецслужбах намного больше, чем Люшков, к тому же занимавшегося формированием отрядов для борьбы с Советской властью. Да и сами показания предполагаемого убийцы Люшкова были сделаны в советском плену - скорее всего, чтобы набить себе цену. Офицер, якобы убивший Люшкова, показал, что выстрелил в гостинице. При этом никто даже не обратил внимания на звук выстрела… Не зря, наверно, часть японских источников и выражает сомнение в правдоподобности этой версии.

Гораздо логичней выглядит предположение о переезде Люшкова в США. Американцам он был нужен как специалист по японским спецслужбам, работавший на советском участке, который для США становился главным после разгрома гитлеровской Германии. В Америку перебралось немало отъявленных нацистских преступников – почему же было не «прихватить» и бывшего чекиста.

В начале 2000-х годов были преданы огласке американские документы, из них следует, что в августе 1945 года Генрих Люшков укрылся на одной из конспиративных квартир разведки США в Японии, месяцем позже его вывезли, «выправили» ему новые документы и поселили на Западном побережье: в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе. «Гостеприимство» новых хозяев следовало отрабатывать.

«Лучшего чекиста» привлекли к работе в качестве консультанта Центрального разведывательного управления и государственного департамента США по проблемам Дальнего Востока и внешней политики СССР.

Он даже написал несколько монографий «для служебного пользования», в которых рассказал историю советской разведки. Из рассекреченных документов известно, что умер он в 1968 году.