Иерей Николай Блохин: «Богородица спасла Москву в 1941-м»

Был ли облёт, воздушный крестный ход вокруг Москвы в 1941 году? Кто-то верит в это, кто-то яростно отрицает. Но, во всяком случае, в Главном воинском храме России есть и мозаика с изображением Тихвинской иконы Божией Матери, которую несут к к самолету «Дуглас». Просто так, без благословения, в храм такую мозаику не поместили бы. Документы об этом событии не публиковались. Свидетельство пока есть только одно – священника Николая Блохина, который летом 1952 года слышал рассказ Главного маршала авиации Александра Евгеньевича Голованова (1904-1975) об этом полёте. Отец Николай, известный церковный писатель, лауреат Патриаршей литературной премии 2016 года, описал эту беседу в своих книгах «Тихвинская морозная» и «Рубеж», подтвердил в интервью различным изданиям.

В тревожные осенние дни нынешнего 2025-го автор этих строк решил сам побеседовать с отцом Николаем. Зачем? В уходящем году вместе с дочерью Главного маршала авиации Ольгой Александровной и его внучкой Александрой Евгеньевной Головановыми мне довелось составлять и редактировать капитальное двухтомное издание «Александр Голованов. Война и мир Главного маршала авиации». До этого вместе с семьей Главного маршала я готовил к печати сборник документов и материалов «Москва в жизни и судьбе полководца», полное, без цензурных изъятий, издание его мемуаров «Дальняя бомбардировочная…». В этих книгах многое опубликовано впервые, есть настоящие открытия, особенно в двухтомнике, вышедшем в этом году. Из архивных документов следует, к примеру, что А.Е. Голованов не был внуком революционера-народовольца, участника цареубийства Н.И. Кибальчича, как утверждают по сей день Википедия и некоторые авторы. Опубликовано более тысячи (!) фотографий самого Главного маршала, его родственников и домочадцев, а также сослуживцев, лётчиков-дальников – элиты нашей авиации. Зримо предстаёт перед нами на фоне великой трагической эпохи русский волжский богатырь, прирожденный лётчик-ас и лидер стратегического масштаба. Но, может быть, главным среди его подвигов и был тот легендарный полёт 1941 года вокруг Москвы с чудотворной иконой Тихвинской Божией Матери на борту самолета?

– Отец Николай, известно, что память 6-7 летнего ребёнка цепко удерживает всё яркое, необычное из того, что он видит и слышит. Хотелось бы своими ушами в деталях услышать от вас о том разговоре на конюшне Центрального Московского ипподрома. Разрешите задать вам несколько вопросов по обстановке, в которой проходила та памятная беседа, когда встретились такие знаменитые колоритные люди, как Главный маршал авиации Голованов, генерал-полковник авиации Михаил Михайлович Громов, автор сверхдальних рекордных перелётов, чьё имя гремело в стране и в мире в 1930-е, а также генерал-лейтенант авиации Василий Иосифович Сталин, сын вождя, весьма яркая и противоречивая личность…

– Ну, давайте. 1952 год. Мне около семи лет. Разговор был на конюшне моего отца, участника обороны Москвы, известного в 1940-1950-е годы мастера-наездника Центрального Московского ипподрома, где я, можно сказать, и вырос. Надо также упомянуть, что мой отец Владимир Николаевич Блохин был хорошо знаком с детства с сыном вождя Васькой Сталиным. Почему я так его называю? Потому что его так на ипподроме называли, за глаза, конечно, все, причем это было не ругательство, а как: Васька – друг мой...

– То есть Василия Иосифовича любили на ипподроме?

– Его здесь очень любили и очень уважали. Я проводил своё исследование через 12 лет, в 1964 году, через два года после того, как его убили…

– А вы считаете, что Василия в 1962 году убили в Казани?

– Однозначно, его убили. Я думаю, что и Евгеньичу, Голованова так звали в том разговоре, могли впоследствии помочь уйти из жизни.

– С лета 1953-го Голованов был в глухой опале, имя его отовсюду вычеркивалось, с 1958 по 1966 год он занимал незначительный, мягко говоря, при его-то звании, пост заместителя начальника ГосНИИ Гражданской авиации по лётной части, потом ушёл на пенсию. Мемуары его, единственного из полководцев Великой Отечественной войны, не были напечатаны при жизни автора, набор был рассыпан накануне его 70-летия, что и спровоцировало, как считают родственники, онкологическое заболевание. Лечение было ошибочное, диагноз поставили слишком поздно…

Сохранились фотографии Александра Евгеньевича на ипподроме, в частности, с С.М. Буденным. У Голованова было несколько лошадей, подаренных ему после войны другими военачальниками. Животные находились в конюшне на казенной даче Главного маршала, но после смерти любимого коня Тамерлана Голованов передал их в спортивное общество «Пищевик». Врачи рекомендовали ему конный спорт для лечения сосудов ног.

– Все летуны, лётчики любят лошадей. Скакал ли Голованов на них, лично я не видел. Васька ездил, Громов ездил, у него даже негласная конюшня была, он выступал под именем Михайлова, потому что он был Михалыч.

– А почему Громов скрывал эту конюшню?

– Он не скрывал, все о ней знали, но при этом как бы не знал никто. Чисто советский вариант. Однажды целый веселый скандал был, когда Васька у Громова из конюшни увёл жеребца. И дело дошло до самого (И.В. Сталина – А.Т.), потому что Громов был достаточно смелый человек, как собственно и Васька. Про Ваську сам же Громов говорил, в его отсутствие, что он патологически храбр. И те, кто воевал в его истребительном полку, а потом в дивизии, про него ни одного плохого слова не сказали. Несмотря на молодость, он для них был как отец родной. Одним словом, Васька был личностью, не как какой-то сынок, а сам по себе. Кстати, Васька в те трудные времена взаймы давал многим на ипподроме, это я видел сам, и никогда не требовал деньги обратно.

– Щедрый был?

– Абсолютно щедрый. Ведь когда человек храбрый и независтливый, он всегда и щедрый. Отмечу также, что говорил он четко, грамотно, человек был мыслящий.

– У Василия речь была поставленная?

– Именно. Я, кстати, уже начал о том, что провёл своё исследование через 12 лет после этого разговора, мне уже было не семь лет, я уже в институте учился. Вопрос, например, задал такой, а все на ипподроме еще помнили Ваську. «Скажите, кто хоть раз видел его пьяным?» Никто здесь не видел.

– Вы считаете, что тему о пьянстве В.И. Сталина раздули?

– Да не просто раздули, а смешали его с грязью, потому что он был бельмом на глазу у всех, кто был тогда при власти, резко выделялся и слишком много знал. Как с ним поступили – паскудство это было хрущёвское.

– И вот два знаменитых лётчика и сын Сталина сидят на конюшне за столом. Был какой-то особенный повод?

– Они весь день были на ипподроме. Мой отец выиграл традиционный приз. Васька и Громов тоже участвовали. Затем все они были на трибуне, в отдельной директорской ложе.

– Ипподром тогда был популярным местом?

– Не то слово, Народ ломился туда, трибуны всегда полные.

– Что из себя представляла конюшня вашего отца?

– Двадцать лошадей, каждая в своем деннике (боксе). Чистота идеальная, потому что за рысаками нужен особый уход. Небольшая комната, где и собирались гости отца.

– Ваш отец в тот день победил в скачках?

– Не на скачках, он не жокей был, а наездник, они едут в качалке. Громов и Васька – тоже наездники.

– Извините за любопытство – что было в тот день на столе? Все, кстати, отмечают, что Голованов был малопьющим.

– Говорю то, что видел своими глазами. Что такое для таких мужиков две бутылки водки? А больше в моём присутствии не было никогда, ни разу. Пьянел больше всего мой отец, мне этого очень не хотелось, потому что, когда он выпивал, становился сам не свой.

Они встречались на конюшне моего отца достаточно часто, где-то раз в месяц точно. Таких встреч я помню не одну. Они, кстати, любили и поиграть, делали ставки. Застолье в тот день было стандартное, никакого мата, выпивают, говорят о лошадях. Один раз только отошли от этой темы…

Почему они собирались именно на конюшне моего отца? Дело в том, что мой дед, Николай Петрович Блохин, был в Горках-10 у И.В. Сталина кем-то вроде егеря и смотрел за лошадьми. Сталин обожал кататься зимой на лошади. Он сидел сзади, а правил мой дед. Отец весь 1934 год там учился в той же школе, что и Васька.

– То есть они были друзья детства?

– Да. Одну их шалость отец вспоминал. У Кобы была любимая черная роза, бутон размером с голову. Стоила, как пять машин «жигули» в своё время. Так они с Васькой эту розу срезали! Коба выдрал их обоих. Васька, кстати, всегда брал на себя все их козни.

И вот в 1935 году, вскоре после убийства Кирова, мой дед сказал: «Ну, я пошел…». Его, как «врага народа», арестовали прямо там, в Горках. Хотя он к Кирову никакого отношения не имел.

– А ваш дед какого был происхождения?

– Он был не просто с дворянской кровью, там и княжеской крови у бабки хватало. Но, думаю, не из-за этого. Просто «цапанули».

– После убийства Кирова дворян и их потомков отправляли в ссылку из Питера

– Не только из Питера, по всей стране. Васька был от этого далек, спрашивал: «А где Николай Петрович?».

Вот почему мой отец был близко знаком с Васькой, почему собирались на конюшне у него.

– Понятно. Ну а Голованов и Громов давно знали друг друга. Когда Голованов был командующим Дальней авиацией в 1946-1948 годах, Громов был его заместителем. Вы сидели с ними за столом?

– Сидела моя мать, а я бегал то туда, то сюда и уплетал за обе щеки. Вообще обстановка была хорошая, все отдыхали, никаких сопровождающих генералов лиц никогда не было. Все, включая моего отца, были на ты, только моя мать обращалась к гостям на вы. Помнится, как Евгеньич подбрасывал меня своими могучими руками до потолка. Вообще Голованов выделялся везде своим двухметровым ростом, статью, проницательным, добрым, понимающим взглядом, в котором, я бы сказал, было какое-то страдание…

…Икры на столе было немерено. Всё прямо из ресторана бегового. Сейчас такой рыбы не найдешь. Вкус помню до сих пор, больше всего мне запомнился жареный хариус в сметане с грибами. Жупановская селедка, ты хоть раз ее ел? Она водилась только в одном месте на Камчатке, был там рыболовецкий посёлок Жупаново. И только там. Но её всю выловили к 70-м годам. Она была вкуснее осетрины. Достаточно голодное время тогда ещё было. Мой отец всё пропивал, это была его болячка, у нас дома было не просто небогато, а бедно, хотя через его руки деньги проходили немалые.

– А как были одеты участники разговора?

– В штатском. Как-то слышал я там об одном случае. Голованов появился на ипподроме после какого-то приема в военной форме с наградами. Громов или Васька, один из них, спросил: а остальные-то где? Наверно, какие-то из наград были секретными, он их не носил. За полеты, которые он совершил до 1941 года.

– Какие же темы они затрагивали в разговорах?

– В основном, как я уже сказал, про лошадей. Помню, говорили о перспективах нашего коневодства, о том, что оно резко уступает зарубежному, надо его развивать. Посмотрели на Ваську, он говорит: денег ни на что нет.

– Как же они вышли на тему с Тихвинской иконой?

– Вот как. Это было то ли незадолго до, то ли сразу после дня Владимирской иконы Богородицы. И кто-то из них заговорил о Владимирской иконе, об отгнании от Москвы Тамерлана. Скорее всего, Громов, он, думаю, был втихаря всё же верующий.

Голованов вдруг говорит: «Вот, я ее возил-то вокруг Москвы». Не сказал: «летел с ней…», а «возил» на их летунском языке. И дальше пошёл – как оно было... Что-то вступило ему, рассказывал вдохновенно. Сталина Голованов называл Кобой, это мало кому было позволено. Так вот, Сталин ему говорит: «Полетишь, берешь икону, сейчас попа с хором дам». Голованов, как он сказал, никогда не видел таких глаз у Сталина.

– Каких?

– Вот… ТАКИХ. Это слова Евгеньича. Потом он ещё сказал, что когда получил приказ облететь с иконой Москву, подумал, что Сталин обезумел от горя. «Чудит Верховный…»

– Ситуация действительно была катастрофическая. Один из самых пронзительных, на мой взгляд, эпизодов в воспоминаниях Голованова «Дальняя бомбардировочная…» такой: «Как-то в октябре (1941 года. – А.Т.), вызванный в Ставку, я застал Сталина в комнате одного. Он сидел на стуле, что было необычно, на столе стояла нетронутая остывшая еда. Сталин молчал. В том, что он слышал и видел, как я вошел, сомнений не было, напоминать о себе я счел бестактным. Мелькнула мысль: что-то случилось, страшное, непоправимое, но что? Таким Сталина мне видеть не доводилось. Тишина давила.

– У нас большая беда, большое горе, – услышал я наконец тихий, но четкий голос Сталина. – Немец прорвал оборону под Вязьмой, окружено шестнадцать наших дивизий.

После некоторой паузы, то ли спрашивая меня, то ли обращаясь к себе, Сталин так же тихо сказал:

– Что будем делать? Что будем делать?!

Видимо, происшедшее ошеломило его.

Потом он поднял голову, посмотрел на меня. Никогда ни прежде, ни после этого мне не приходилось видеть человеческого лица с выражением такой страшной душевной муки. Мы встречались с ним и разговаривали не более двух дней тому назад, но за эти два дня он сильно осунулся.

Ответить что-либо, дать какой-то совет я, естественно, не мог, и Сталин, конечно, понимал это. Что мог сказать и что мог посоветовать в то время и в таких делах командир авиационной дивизии?

Вошел Поскребышев, доложил, что прибыл Борис Михайлович Шапошников – Маршал Советского Союза, начальник Генерального штаба. Сталин встал, сказал, чтобы входил. На лице его не осталось и следа от только что пережитых чувств. Начались доклады».

– «Вези, вези». И ещё вот такой глагол был у Кобы – то ли выберемся, то ли вывалимся, то ли вытащимся… Голованов докладывает: нельзя лететь, погода нелетная. «Лети». А в Москве – метель, пурга. И вдруг, это слова Евгеньича: «Я понял, что мы взлетим». Все участники того разговора в 1952-м притихли…

– Голованов был сильный рассказчик?

– Великолепный! Рассказывал красочно, так, что не забудешь это. Да они все там могли сказать.

Взлетели, видимости никакой. Но, как запел хор, метели по курсу не стало! Впереди, рассказывал Голованов, всё видно ясно до самого горизонта, как на картинах Куинджи (с культурой у Евгеньича было в порядке, всё знал). Самолет летел как бы в светлом тоннеле. Поп попросил сделать шум мотора потише, потому что петь мешает (в этом месте рассказа Голованова и Громов, и Васька, и мой отец захохотали).

– А то, что летел Голованов на самолете «Дуглас», было в его рассказе? Именно на этом самолете он совершил свои полёты на самые ответственные спецзадания в советско-финскую войну, за что был награжден в 1940 году орденом Ленина.

– Да, именно на «Дугласе». Кстати говоря, в 1957 году, мне было уже около 12-ти лет, мы с отцом собирали грибы на полигоне в Кубинке. Генерал, комендант тоже был лошадником, приглашал туда моего отца. Место закрытое, грибов было множество. Среди другой техники на полигоне имелся и «Дуглас», я в нем был, сидел в кресле пилота.

– Вы говорили, что Голованов полетел один, никого из экипажа не стал брать в этот рискованный секретный полёт. Некоторые сомневаются – как мог он без радиста общаться по радио со Сталиным в таком случае? Отметим тут, что членом экипажа Голованова, а затем его заместителем по радионавигации на всех должностях вплоть до командующего АДД был выдающийся инженер-изобретатель Н.А. Байкузов.

Мог ли Голованов вести самолет без второго пилота? В своих воспоминаниях Александр Евгеньевич описывает такой эпизод войны. В 1942 году был совершен прямо через линию фронта над оккупированной Европой пробный полёт в Великобританию, куда планировалось доставить для переговоров наркома иностранных дел В.М. Молотова. Пе-8 из состава Авиации дальнего действия прилетел в Англию, но там в авиакатастрофе английского самолёта погиб наш командир экипажа. После чего второй пилот Э. Пусэп смог успешно привести обратно тяжелый четырехмоторный бомбардировщик Пе-8.

– Да, полетел один. С ним – только батюшка и женский хор, как он сказал, три тётки, видимо, монахини.

– И что они пели?

– Несомненно – «Царице моя преблагая, надеждо моя Богородице…»

Скажу также, что Голованов рассказывал про Тихвинскую как верующий человек! Он сказал, что сам обалдел от этого полета, от пения. А потом к нему пришло ощущение, что всё, мы победим. Появилась вера в Победу полная. Он сказал, что «мы этим полетом спасли Москву».

Когда уже приземлились, остальных увезли, а он позвонил Сталину. «Да, я знаю, ты молодец, Саша».

– Сталин его называл Саша?

– Четко помню. Рассказ Евгеньича продолжался около получаса. Потом он сказал: «Давай, наливай! За Родину, за Сталина!».

– Есть версия, что Голованов облетел Москву с чудотворным списком Тихвинской иконы из московского храма Тихвинской иконы Божией Матери в Алексеевском, это рядом с ВДНХ.

– Мне говорил потом один священник, что икону брали из Пименовского храма на Новослободской. То же я слышал от Голованова.

– Думаю, это промыслительно, что вы ребенком такое услышали. Причём услышал этот рассказ будущий священник! Голованов об этом задании даже дома никому никогда не рассказывал.

– Я звонил Головановым домой, это был конец 70-х. Говорил, кажется, с одной из дочерей Главного маршала, но в разговор на эту тему она вступать не стала... Видимо, действительно ничего об этом полёте не знала.

– Времена ещё были от подобных разговоров далёкие. Вы сами говорите, что у Сталина всё же полного духовного преображения не произошло.

– Не получилось. Сталин использовал всё это, ему бы продолжить, перевернуть всё, но тогда коммунизму конец был бы. Однако гонителем Церкви Сталин быть перестал. Это было, кстати, совершенно непонятно его окружению.

– Но что-то же всколыхнулось у него в душе в 1941-м, в первые годы войны.

– Несомненно. Думаю, Сталин стал ощущать, что война – Промысел Божий. Что быть или не быть – зависит от решений свыше.

– Мне историк Юрий Васильевич Емельянов, автор фундаментальной биографии Сталина, когда я ему рассказал о беседе с вами, прокомментировал полёт с иконой так. Сталин, который, как известно, учился в семинарии до 20-ти почти лет, выделялся среди партийных руководителей своей неактивностью в пропаганде безбожия, отказался принимать в личную библиотеку атеистическую литературу, называя её «макулатурой». Родственник его жены Владимир Аллилуев приводит в своей книге «Хроника одной семьи» такой эпизод. Дети Сталина в 1930-е годы побывали у его матери в Грузии. Вернувшись оттуда, Василий стал смеяться над верой бабушки, над тем, что у неё лампадка горит перед иконой. Сталин сурово его отчитал, сказав: «Она, может быть, знает такие вещи, которые ты не знаешь». Так что, по мнению Ю.В. Емельянова, Сталин, учитывающий при принятии решений все обстоятельства, вполне мог в том положении обратиться и к иконам.

К словам историка добавим, что есть свидетельства о тайной встрече Сталина со святой Матроной Московской осенью 1941-го. По её совету он остался в столице и отдал приказ о воздушном крестном ходе. Также провёл 7 ноября знаменитый  парад на Красной площади и сумел отстоять Москву.

– Господь Бог спас Москву. О событиях 1941 года я написал в книгах «Тихвинская морозная» и «Рубеж», можно почитать.

Тихвинская устроила так, что Тихвин мы не брали, а просто вошли в город, потому что немцы бежали. Им привиделись советские танки, которых на самом деле не было.Это именно Богородичный вариант, когда противник видит то, чего нет, страшится танков, которых не было. Такое произошло под Тихвином вскоре после того полёта.

– Как Тамерлану было видение в 1395 году, когда его полчища подходили к Москве? Сил достаточных для битвы у русских тогда не было, пришлось обратиться к заступничеству Владимирской иконы Богородицы, её крестным ходом несли из Владимира в столицу.

– Да.

– Где-то зафиксировано то, что немцы видели под Тихвином?

– Конечно. У немцев это есть. А у нас известный «демократ» генерал Волкогонов, будучи советником президента Б.Н. Ельцина по вопросам обороны и безопасности, в 1993 году сжег семь тонн бумаг 1941 года, эти донесения. Чем это объяснил? Хранить негде.

– Есть силы, заинтересованные в том, чтобы скрывать главное – чтобы спасти страну, надо обратиться к Богу!

– Конечно. Неслучайно Голованова, его жизнь и подвиги замалчивали наглухо, ведь он был не просто особо приближенный к «императору», а был его личным пилотом.

– Судя по опубликованным документам и воспоминаниям, личным пилотом вождя он не был, тот, как известно, вообще не любил летать, предпочитал самолету поезд. Но подчинялся Голованов, как командир дивизии с августа 1941-го, а с февраля 1942-го и как командующий Авиации дальнего действия лично Сталину. Подобного нигде никогда не было, Дальняя авиация, как правило, входила и входит сейчас в состав ВВС-ВКС. Но в войну до 1944 года Голованов все задания получал лично от Сталина, а не от главкома ВВС. Он был действительно особо приближен к Сталину.

– Считаю, что для Голованова основным были полеты со Сталиным, о которых никто не знает.

– А где вы это слышали?

– Это я уже потом, когда взрослым стал, вспоминал, по обрывкам разговоров собирал сведения. Как-то Голованов в разговоре с Громовым говорил, что летал с самим и думал, что уже хана. О чем речь, куда летали? Не знаю. Но летали.

– В мемуарах Голованов описывает полёт с Г.К. Жуковым из Сталинграда в Москву осенью 1942-го. Была абсолютно нелётная погода, началось стремительное обледенение самолета. От гибели спасло только летное мастерство Голованова и, как он сам признавал, определенное везение...

Вы, наверно, читали статьи в интернете, где вас опровергают, особенно «досконально» это сделал иерей Николай Савченко. Мало что зная о Голованове, он утверждает, что тот гордился тем, что он внук террориста Кибальчича, а Сталин потому и приблизил к себе Голованова. «Неужели Матерь Божья будет творить великие чудеса через человека, который гордился своим происхождением от цареубийцы», – пишет иерей Н. Савченко. Так вот – не был Голованов внуком цареубийцы, и даже о самой этой версии Александр Евгеньевич узнал лишь в последние годы жизни. Иерей Н. Савченко считает, что Голованов в 1941 году уже болел и почти не летал, что неверно, ибо заболел Голованов от крайнего переутомления только летом 1944-го. А затем, после лечения, продолжал летать. Такое незнание вызывает недоверие и к другим аргументам автора. К тому же в СМИ появились сообщения, что «иерей Николай Савченко 23 марта 2025 года в Петербурге на 14 суток арестован за фото 2014 года с украинским флагом в руках на Невском проспекте»…

Жена Главного маршала Тамара Васильевна, выросшая в патриархальной семье, всегда была воцерковленным человеком. Автор этих строк присутствовал в феврале 1996 года на её отпевании в Филипповской церкви на Арбате и слышал, как об этом говорил священник у её гроба. В главе своих воспоминаний «Верил ли мой отец в Бога?» его дочь О.А. Голованова пишет о том, что в семье всегда особо отмечали Пасху. Сам Александр Евгеньевич всегда праздновал свой день рождения не 7 августа, как значилось в паспорте, но 12 сентября, в день ангела, в день памяти благоверного великого князя Александра Невского. Рассказывал, как его водили в детстве в храм священномученика Власия в Москве, где он исповедовался и причащался. Далее Ольга Александровна пишет: «Однажды, было это в пасхальные дни, отец сказал, что приближающийся День Победы – это следующий по важности для нашей страны праздник после Пасхи. Мог ли такое сказать человек неверующий?!».

– Я знаю, что опровергателей хватает. Всё о том полёте – это, дескать, легенды и мифы. Конечно, нужна исследовательская работа. Давайте поднимем сводки, посмотрим, какая когда была погода и прочее. Но есть такие вещи, которые и доказывать не надо. По законам войны Москва была обречена, это факт.

А в завершение скажу: вранье – это самый гадкий грех. Перед Библией, как священник. скажу, что да, пусть меня разорвет, если я лгу. Я слышал всё именно так. И так оно и было.

– О Голованове все говорят, что он мог простить всё, кроме лжи. Его дочь Ольга Александровна вспоминает, что отец всегда наставлял детей: какая бы ни была правда, даже самая тяжёлая и страшная, она лучше лжи.

Генерал-лейтенант авиации С.Я. Федоров говорил автору этих строк: «Он страшно не любил вранья. Если кто-то хоть один раз попался на этом, он помнил об этом всегда. Скажешь ему о каком-нибудь из таких неудачников, Александр Евгеньевич с особенным выражением скажет: «Ну, этот...» И все ясно – оценка дана».

– Потому что, кто есть отец лжи?

– В Евангелии от Иоанна сказано о лжецах: «Ваш отец – диавол…»

– Поэтому, если ты солгал и в этом не раскаялся, упорствуешь во лжи, то ты верный сынок чей? И куда ж тебя прощать? Что с тобой говорить? Всё.

Я отвечаю за то, что Главный маршал авиации, великий человек Александр Евгеньевич Голованов говорил, что он облетел вокруг Москвы с Тихвинской иконой Божией Матери, и именно после этого началось поражение немцев под Москвой вопреки всему. Богородица спасла Москву в 1941-м. Это был один из ключевых моментов Великой Отечественной войны, и это было очередное Богородичное чудо в нашей истории. Всегда поминаю в храме о упокоении воина Александра Голованова, и читателей «Столетия» прошу сделать то же.

Беседу вёл Алексей Тимофеев

Фотографии из архива иерея Н.В. Блохина, О.А. Головановой, из книги «Храм преподобного Пимена Великого (Троицы Живоначальной) в Новых Воротниках, что в Сущёве града Москвы» (М., 2025).