Финляндия с нами и без нас

В марте 1809 года Русская армия совершила первый в истории войн многодневный переход по льду замёрзшего моря в рамках стратегической наступательной операции. Неожиданное появление русских войск на побережье Швеции вызвало панику в Стокгольме. Шведское правительство запросило перемирия. К тому времени русская администрация уже была создана по всей Финляндии. И хотя последняя в истории русско-шведская война продолжалась после этого ещё полгода, её исход был предрешён мартовским «Ледовым походом».

У присоединения Финляндии к России была своя предыстория. Ещё во время русско-шведской войны 1788-1790 гг. часть финских генералов шведской армии, недовольных господством Швеции, составила заговор с целью отделения Финляндии и перехода в русское подданство. Они тайно прибыли к Екатерине II, но та отказалась поддержать заговорщиков, так как никакой опоры за ними не было.  

Война 1808-1809 гг. началась на фоне общемировой борьбы наполеоновской Франции с Англией. В 1807 году российский император Александр I и Наполеон заключили Тильзитский мир, по которому Россия примкнула к континентальной блокаде и обязалась побуждать к этому другие страны. Англия объявила России войну и стала вести охоту за русскими кораблями по всему Мировому океану. Швеция была союзником Англии, и в этих условиях новая война между Россией и Швецией (а только в XVIII веке их было три) становилась неизбежной.  

Столетием раньше Россия ценой огромного напряжения сил, с использованием почти всей своей тогдашней армии выиграла у шведов Северную войну. В начале же XIX века Россия одновременно вела успешные войны с Турцией и Персией, а основные силы своей армии, постоянно их наращивая, держала на западной границе, против возможного нападения Наполеона или Австрии. И при этом Российская империя сумела ещё выделить достаточно войск для победной войны со Швецией!  

Война началась в феврале 1808 года. Вначале она шла с переменным успехом, однако к концу года вся материковая часть Финляндии была уже в русских руках. Геополитические цели войны, которые преследовал Александр I, не разделялись или недопонимались военным командованием. Так, осенью 1808 года главнокомандующий российской армией в Финляндии генерал Буксгевден после разгрома англо-шведского десанта под Хельсинки заключил перемирие. Однако император его не утвердил. Ему нужен был более крупный успех. На место Буксгевдена был назначен генерал Кнорринг, однако и он не удовлетворил требованиям императора. Александру I приходилось постоянно вмешиваться в распоряжения своих подчинённых, побуждая их к более решительным действиям.  

Идея беспримерного перехода русских войск по льду замёрзшего Балтийского моря и Ботнического залива принадлежала лично Александру I.

В её основу был заложен принцип стратегической внезапности. Однако Кнорринг в течение зимы 1808/1809 г. постоянно откладывал осуществление этого плана и в итоге дотянул почти до весны. Наконец, лишь с прибытием в действующую армию военного министра Алексея Аракчеева, специально посланного государем для контроля за выполнением высочайших повелений, Кнорринг неохотно отдал приказ идти в наступление.  

Аракчеев, которого либеральная историография сделала жупелом ещё в XIX веке, сделал в те годы очень много полезного для повышения боеспособности русской армии. В бытность генерал-инспектором артиллерии (1803-1808) он провёл реорганизацию «бога войны». Даже «Большая советская энциклопедия» (1950 г.) вынуждена была признать заслуги Аракчеева на этом поприще: «Будучи инспектором артиллерии, Аракчеев ввёл улучшения в её организацию: артиллерийские части были выделены в самостоятельные боевые единицы, усилен артиллерийский парк, улучшено дело подготовки артиллерийских кадров». Правда, авторы тут же оговаривались: «Однако не эта сторона деятельности Аракчеева является определяющей для его характеристики».  

Более развёрнутую оценку Аракчееву дал русский военный историк Антон Керсновский: «Графа Аракчеева по справедливости можно назвать создателем современной русской артиллерии. Она – плод его трудов, двадцатилетней упорной, планомерной, продуманной работы, как теоретической, так и практической. С этих времён у нас завёлся тот артиллерийский дух, установились те артиллерийские традиции, носители которых на всех полях Европы отстояли за русской артиллерией место, указанное ей суровым гатчинцем – первое в мире».  

Что касается того, в чём Аракчеева без устали обвиняют уже почти два века – организации порочной системы военных поселений – то историками давно доказано, что это была инициатива лично Александра I, а Аракчеев до последнего пытался доказать государю пагубность этой затеи. Но, не сумев убедить своего державного покровителя, решил сам взяться за это дело, чтобы свести к минимуму очевидный вред, который военные поселения неизбежно должны были нанести. Мало говорят историки и о том, что в 1818 году, когда Александром I вновь (на короткое время) овладело реформаторское поветрие, Аракчеев по его повелению составил проект освобождения крепостных крестьян. Он был удивительно схож с проектом, который примерно в то же время составил… будущий декабрист Никита Муравьёв, включив его в первый вариант своей «Конституции»: крестьяне получали за выкуп по две десятины земли на душу.  

Между прочим, ровно 200 лет назад, в бытность военным министром, Аракчеев ввёл приказом отдание чести как обязательное приветствие в армии.

Русская армия, победившая Наполеона в войнах 1812-1814 гг. – в немалой степени плод деятельности Аракчеева. Сыграл он видную роль и в шведской кампании 1809 г. как проводник царской воли, доводя её до военачальников и принуждая их к активным действиям.

1 (13) марта 1809 года начался «Ледовый поход» русской армии через Балтийское море. Армия двигалась тремя колоннами. Две – северная (5 тыс. чел. под командованием Шувалова) и средняя (5 тыс. чел. под командованием Барклая-де-Толли) – должны были достигнуть Северной Швеции, а потом двигаться по побережью на юг. Самой многочисленной (20 тыс.) южной колонне под командованием Багратиона предстояло овладеть Аландскими островами, а затем внезапно появиться под стенами Стокгольма.  

События развивались стремительно. В первые же дни отряд Багратиона занял Аландские острова, уничтожив оборонявший его шведский корпус, а уже 7 (19) марта русские передовые части достигли шведского берега. Испуганные шведы прислали в ставку к Кноррингу парламентёра. К этому времени Барклай и Шувалов тоже достигли шведского побережья, окружили и пленили шведский корпус Гриппенберга. Однако главнокомандующий заключил перемирие и отозвал назад в Финляндию наши войска. Он объяснил свои действия трудностями их снабжения в условиях начинающейся весны и вскрытия морских льдов.  

Александр I был недоволен главнокомандующим. Второй раз в ходе войны он аннулировал перемирие и сменил главкома: вместо Кнорринга действующую армию возглавил Барклай-де-Толли. Военные действия возобновились, причём русской армии пришлось повторно, уже в начинавшийся ледоход, пересекать Ботнический залив. В начале мая 1809 года отряд Шувалова вновь достиг шведского берега, окружил шведский корпус генерала Фурумарка и заставил его сложить оружие. После ещё ряда боестолкновений, успешных для русского оружия, 5 (17) сентября 1809 года во Фридрихсгаме (ныне – финский город Хамина) был подписан мир, завершивший последнюю войну между Швецией и Россией.

По условиям договора Финляндия отдавалась «в собственность и державное обладание Империи Российской».

Таким образом, Россия имела полное право присоединить Финляндию на общеимперских основаниях. Следует заметить, что в Швеции Финляндия не пользовалась никакой автономией. Правда, высшие сословия Финляндии посылали своих депутатов в шведский риксдаг. Александр I решил сохранить в Финляндии элементы парламентаризма. Тем более, что император в то время ещё не расстался со своими мечтаниями учредить в России конституционный строй. Однако, пока в России такого строя ещё не было, сохранить его в Финляндии можно было только даровав этой стране автономию.  

200 лет назад, в марте 1809 года, в городе Борго (Порво) по повелению Александра I был созван финляндский сейм из депутатов от дворянства, духовенства, горожан и крестьян. Накануне открытия сейма Александр I подписал манифест, по которому Финляндия провозглашалась великим княжеством, связанным с Россией личной унией, то есть личностью монарха.

Этот день, 15 (27) марта 1809 года, следует считать днём основания финляндской государственности.

Император и самодержец всероссийский, неограниченный повелитель России, стал, одновременно, конституционным великим князем финляндским. Открывая сейм 16 (28) марта Александр I обещал сохранять конституцию и основные законы Финляндии. На следующий день депутаты принесли присягу своему «великому князю». К слову, это была уже вторая присяга финских подданных Александра I: первая состоялась летом 1808 года, но тогда финляндцы присягали в верности только русскому императору, а не своему конституционному государю.  

Основы конституционного устройства Финляндии сохранялись до 1917 года. Время от времени менялись формы их осуществления (так, общефинляндский сейм не созывался с 1819 до 1863 года, а регулярные созывы были установлены только в 1869 году), но принципы автономии оставались неизменными.

Финляндия имела отдельное законодательство, свою государственную символику, полицию, таможню, денежную единицу, свой торговый флот и национальный банк.

Собираемые в Финляндии налоги и пошлины шли только на нужды самой Финляндии. Рекрутская, а впоследствии (с 1874 года) всеобщая воинская повинность не распространялась на территорию Финляндии. Даже в годы Первой мировой войны русское правительство не решилось объявить в Финляндии мобилизацию.  

Поскольку законодательство Финляндии первоначально базировалось исключительно на шведских законах, то православные подданные не имели там почти никаких прав. Более того, в Финляндии имелись свои законы о гражданстве. Сложилась парадоксальная ситуация. Финляндские уроженцы пользовались по всей территории Российской империи одинаковыми правами (присущими конкретному сословию; при этом в Финляндии не было крепостных) с православными подданными русского царя. Но эти последние считались в Финляндии иностранцами и не имели права занимать административные должности, сильно ограничивались их экономические права и т.д. Чтобы пользоваться этим, им сперва надо было приобрести финляндское гражданство. В 1827 году был издан закон, разрешавший православным поступать на государственную службу в великом княжестве, однако лишь если они были гражданами Финляндии.  

Политика официального Петербурга в отношении Финляндии с конца XIX века была направлена на уравнение прав российских и финляндских уроженцев в пределах всей империи.

Это была политика реального сближения, интеграции частей империи. Её совершенно неправильно называют «русификаторской», ни о какой русификации не было и речи.

Шведский язык продолжал использоваться в государственных учреждениях наравне с русским, причём последний был введён там только с 1900 года (финский язык стал одним из государственных только в годы независимости). Автономный статус Финляндии был незыблемым принципом для всех правительств Российской империи, для всех её государей.  

Однако эта политика начала осуществляться слишком поздно. Она наложилась на рост финского национального самосознания, катализатором которого выступило революционное движение в коренной России. Благодаря близости финляндской границы революционеры пользовались Финляндией как базой для своих экстремистских вылазок. Во многом именно этим обстоятельством объясняется стремление имперских властей в начале ХХ века поставить Финляндию под более жёсткий контроль, что, естественно, вызывало недовольство финляндцев (финнов и шведов). Если бы политика сближения проводилась изначально, сразу по присоединении Финляндии, – можно лишь предполагать, какими могли быть её результаты к началу ХХ века.  

Великое княжество Финляндское было образовано в 1809 году приблизительно в тех же границах, в каких Финляндия существует ныне, за вычетом юго-восточного угла у берега Финского залива с городами Котка и Хамина. Однако в 1811 году Александр I одним росчерком пера подарил Финляндии целую Выборгскую губернию. Это были территории, отошедшие к России от Швеции по Ништадтскому (1721 г.) и Абосскому (1743 г.) мирным договорам. После этого граница между Россией и Финляндией прошла в 25 верстах от Петербурга. Пока Финляндия была в унии с Россией, на это не обращали внимания. Но после распада Российской империи это стало причиной острого геополитического конфликта, разрешённого только во Вторую мировую войну.  

Между прочим, в самом начале ХХ века В.К. Плеве, будущий министр внутренних дел России, а тогда статс-секретарь по делам Финляндии, выдвинул проект радикального решения финляндского вопроса. Учитывая возрастающие сложности управления Финляндией, он предложил вернуть из её состава «Старую Финляндию», то есть те области, которые были дарованы её в 1811 году, в Россию. Остальную, бóльшую часть Финляндии, примерно в современных границах, предлагалось сделать де-факто независимой, оставив за Россией лишь функции обороны и внешней политики. Но, как и многие благие проекты последних лет Российской империи, план Плеве заглох, едва лишь был озвучен.  

Распад СССР пробудил к жизни реваншистские устремления во многих наших лимитрофах. Радикальные финские круги выдвигают претензии к России на территории, отошедшие к нам после войны 1939-1940 гг. и Великой Отечественной войны, требуют компенсации родственникам выселенных оттуда финнов.

У России в таком случае тоже есть свой перечень претензий к Финляндии, и он весьма обширен.

Начнём с того, что после подавления финской белой гвардией и немецкими интервентами финской рабочей революции весной 1918 года в Финляндии развернулся террор против размещённых там (ещё с Первой мировой войны) русских войск, не имевших никакого отношения к финской гражданской войне. Более 8 тысяч русских военнослужащих было сразу расстреляно, почти 90 тысяч помещено в концлагеря, из них 12 тысяч умерли летом того же 1918 года. Из Финляндии были изгнаны десятки тысяч человек русского гражданского населения.  

Если принять логику финских радикальных кругов, то Финляндия должна выплатить компенсацию потомкам вынужденных русских беженцев и репрессированных, а также извиниться за массовый террор в отношении русских. То же самое Финляндия должна сделать и за Вторую мировую войну.

Почему Германия извинилась, покаялась перед всеми жертвами своей агрессии за своё нацистское прошлое, а Финляндия – союзница той Германии – этого не сделала?

Представляется, что мы в России, особенно историки, гуманитарная интеллигенция, просто ещё очень мало говорим и пишем о финской оккупации Карелии и Русского Севера в 1941-1944 гг. В советское послевоенное время это было не нужно, так как мы привыкли, что дважды разбитая нами Финляндия сделалась дружественно нейтральной по отношению к СССР. Но сейчас другие времена, и финские радикальные круги это остро почувствовали, а мы всё ещё продолжаем жить благодушием времён Урхо Калева Кекконена – друга Хрущёва и Брежнева.  

И очень мало мы освещаем период с 1809 по 1917 год, когда под скипетром Российской империи взросла прежде не существовавшая в истории государственность Финляндии. Если раньше к этому периоду и обращались, то лишь для того, чтобы увидеть там никогда в действительности не наблюдавшуюся «захватническую, колонизаторскую, ассимиляторскую политику русского царизма». Пора, наконец, по справедливости оценить роль России в становлении Финляндии.