Экспонат №63

Десятилетия музей с любовью и трепетным отношением к истории здешних мест создавала учительница Галина Семёновна Рубинская. Вместе со своими учениками она обходила окрестные деревни, записывала рассказы фронтовиков. Сегодня экспозиция представляет собой не только историческую ценность, но и выполняет большую воспитательную роль.

Среди прочих экспонатов в витрине музея есть сапожные колодки. Как они сюда попали? Почему? Оказалось, неспроста. Экспонат под номером 63 называется «Колодки для валки валенок и пошива сапог». Подарила их музею бабушка ученика школы и краеведа Миши Горбунова. Было это лет 15 назад. Вот как Миша записал бабушкин рассказ.

«Чтобы изготовить такие колодки, нужны специальные приспособления, – рассказывала Мише бабушка. – Из куска дерева выстругивают болванку по форме ступни без пятки. Голенище делают из двух деревянных дощечек, расширяющихся от ступни до колена. Между ними вставляется клин, регулирующий полноту ног заказчика. Колодки для детей и взрослых изготовил твой прадедушка – Давыд Евсеевич Курохтин».

Памятный пиджак

Миша каждое лето отдыхал в деревне у бабушки, помогал ей во всём. Однажды они разбирали старый гардероб, выносили вещи на просушку. С самой верхней полки бабушка достала завёрнутый в пакет какой-то предмет. Развернула его. Это оказался старый пиджак. Глядя на него, бабушка заплакала. Миша удивлённо смотрел на неё. Бабушка, поплакав, стала рассказывать.

– Слушай. Потом ты будешь рассказывать своим детям о прадедушке Давыде Евсеевиче.

В нашей семье было восемь детей. Были у нас богатые родственники в деревне по соседству, верстах так в двадцати. Жили мы все дружно, весело. Встречались по праздникам. Но вот началась война. Мой отец, твой прадедушка, ушёл на фронт в конце июля 1941 года. Жить нам стало трудно: едва перебивались хлебом, а больше травой. Спасибо, родные подкармливали, не отказывали, хотя и им самим было трудно. Письма от отца мы получали редко, а с 1942 года от него не было ни одной весточки.

В 1942 году отец сражался под Оршей. Нашим солдатам пришлось отступать. Отца тяжело ранило, пули раздробили ноги до колен. Пробегавший мимо товарищ увидел, что у отца глаза закрыты, лежит он неподвижно, весь в крови. Он решил, что отец убит. Этот однополчанин и написал нам о гибели отца. А потом выяснилось, что на самом деле он не погиб, а от болевого шока потерял сознание. Когда немцы объезжали место боя, подбирали своих и русских раненых, доставили и отца в медпункт. Там немецкие врачи без какого-либо наркоза отпилили ему ноги пилой по колени. Пока раны заживали, советские войска прогнали фашистов с той территории, а всех наших раненых распределили по близлежащим сёлам и деревням. Прадедушка твой попал в дом одного «рукодельника» – так называла потом моя мама, твоя прабабушка спасителя своего мужа. Выздоровление шло очень медленно. Отец был очень скромный, стеснялся чем-либо потревожить приютивших его людей. Однажды «рукодельник», которому было лет за восемьдесят, спросил моего отца, не хочет ли он помочь валять валенки. Дело нехитрое, время пройдёт веселее. Отец долго смотрел на него, потом на свои культи и заплакал. А дед тот сказал, мол, взял бы я твой недуг на себя, да невозможно это. Отец согласился помогать, и научился валять валенки, выделывать кожу, шить сапоги, чинить обувь.

«Рукодельник» частенько расспрашивал отца о семье, видел, как он втихомолку плакал, наконец, не выдержал и сказал: «Давыд, тебе мой совет – поезжай домой. Там твоя семья, твои дети. Они полюбят тебя и таким».

– Я тебе надоел? Я боюсь… Мало они горя вынесли, а тут ещё и я – калека!

– Ты мне веришь? Давай договоримся: я провожу тебя до поезда, посажу в вагон. Ты доедешь до своей станции. Там обязательно встретишь кого-то из знакомых и попросишь, чтобы они передали родным, что ты жив, но без ног. Если они захотят тебя видеть и взять, то приедут на станцию. А если нет, то вечерним поездом вернёшься ко мне. Я тебя приму, ещё и бондарству научу.

Целый день он так уговаривал отца. Вечером пошёл ливень. Отец смотрел в окно и показалось ему, вспоминал он потом, что это его детки плачут, любимая жена… Не выдержал он, встал рано утром, разбудил деда и сказал, что едет самым ранним поездом.

Заходя в вагон, дед накинул на отца свой пиджак, похлопал по плечу и сказал: «Не волнуйся! Всё будет хорошо!». Поезд тронулся, дед долго стоял на перроне и махал отцу рукой.

Сапожные колодки

Через несколько суток отец прибыл на родную станцию, в 60-ти верстах от своего дома. Здесь он встретил двух знакомых женщин из своей деревни и попросил передать жене, что он жив, но без ног. Если она хочет принять его в семью, то пусть приезжает на станцию.

Мать сначала не поверила, а мой старший брат Иван торопил её, твердил, что обратный поезд уйдёт через 4 часа, а до станции пути 3 с половиной часа. Они быстро запрягли лошадь Рыжуху и помчались в город.

Отец сидел на перроне, всматривался в направлении родной деревни. Прошло три часа. Четвёртый на исходе. Вдалеке послышались гудки паровоза. Отец уже решил, что не нужен он здесь. Вдруг видит: пыль клубится, мчится Рыжуха, а в телеге вся семья! Что тут было! Крики, слёзы… все обнимали, целовали отца, перенесли его в телегу. Весёлые, въехали в деревню. А там уже знали, что Давыд Евсеевич вернулся. Устроили настоящий праздник: накрыли у дома столы, принесли еду – у кого что нашлось. Все были ему рады.

Потом, обжившись в родном доме, отец развернулся: всем в деревне чинил обувь, шил сапоги, даже построил маленькую валяльню. Всегда вокруг него толпился народ, всем он был нужен. Каждый раз отец вспоминал добром своего учителя – «рукодельника».

Вот, Мишенька, почему я так бережно храню этот пиджак, – закончила свой рассказ бабушка. – А сапожные колодочки пусть будут в вашем музее. Пусть они напоминают о жестокой войне и о человеческой доброте.

Когда в музей приходят на экскурсию люди, они всегда обращают внимание на сапожные колодки, спрашивают, почему они здесь, и слышат эту трогательную историю.