Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
29 марта 2024
Масхадов, которого не было

Масхадов, которого не было

Сергей Маркедонов
10.08.2005

Об авторе: Сергей Маркедонов, кандидат исторических наук, Институт политического и военного анализа

В канун шестой годовщины начала второй чеченской кампании в ряде российских и зарубежных СМИ появилось большое количество публикаций, посвященных теме Чечни. Однако очередной информационный повод для осмысления "чеченского кризиса", увы, стал предлогом для нового витка мифотворчества. "Масхадовский миф" снова вдохновляет политологов и публицистов как в нашей стране, так и за ее пределами. Читающей публике в очередной раз предлагают портрет "кавказского Арафата", переговоры с которым могли бы стать ключом к урегулированию долгоиграющего этнополитического конфликта.

По словам депутата ПАСЕ Андреаса Гросса, убийство Масхадова - "ошибка", поскольку "сепаратисты изначально знали, кем заменить Масхадова в качестве возможного представителя на переговорах с Москвой. Да и угроза терроризма не пошла на убыль". По мнению же американского публициста Дэвида Саттера, "каковы бы ни были обстоятельства гибели Масхадова, его убийство убрало со сцены возможного собеседника на мирных переговорах, который потенциально был столь же ценен для России, сколь и для чеченцев".

Оригинальную трактовку начала второй "чеченской кампании" дает доктор экономических наук научный руководитель Центра исследований постиндустриального общества, главный редактор журнала "Свободная мысль - XXI" Владислав Иноземцев: "Давайте возьмем начало второй чеченской кампании - 99-й год. Случилось вторжение группы чеченцев в Дагестан. Поскольку в Чечне был легитимный лидер, президент Аслан Масхадов, Кремлю первым делом нужно было звонить к нему и спросить: Аслан, дорогой, неподконтрольные тебе бандиты перешли границу и вторглись в соседнюю республику. Сколько тебе нужно российских дивизий, чтобы замочить их с тыла? Пойдем вместе их уничтожим!"

Автор этих строк далек от мысли обвинять людей, процитированных выше, в какой-то злонамеренности или особой антироссийскости. Политическим аналитикам (равно как и действующим политикам) перед тем, как высказывать свое суждение, не мешало бы обратиться не к газетным штампам и устоявшимся клише, а к реальным фактам, которые (хорошо или плохо - другой вопрос) никак не соответствуют образу "кавказского Арафата".

Российские правозащитники и их европейские партнеры еще в 1994-1996 гг. утвердились во мнении, что Аслан Махадов - "умеренный лидер" и переговоры с ним являются ключом к политическому урегулированию чеченского кризиса. Здесь не хотелось бы спорить о характере этой "умеренности". Где вообще критерий умеренности или радикализма лидеров чеченских сепаратистов? Можно ли считать "умеренным" начальника главного штаба так называемых Вооруженных сил Чеченской Республики, непосредственно занимавшегося планированием и организацией военного сопротивления федеральной власти (то есть диверсиями, терактами, военными акциями)?

Но даже если мы a priori согласимся с тезисом об "умеренности" Аслана Масхадова, факты новейшей истории Чечни опровергнут другой излюбленный вывод "общечеловеков". Вывод о том, что покойный мог бы стать субъектом переговоров. Аслан Масхадов участвовал в подготовке и подписании "Соглашения о неотложных мерах по прекращению огня и боевых действий в г. Грозном и на территории Чеченской Республики" (22 августа 1996 г., г. Хасавюрт, Республика Дагестан). Противоборствующие стороны обязывались прекратить "любые войсковые операции и все виды спецопераций:

- захват, блокирование населенных пунктов, военных объектов и дорог;

- террористические и диверсионные акты;

- нападения на транспортные средства, колонны, военные и гражданские объекты;

- минирование коммуникаций;

- похищение, захват заложников, убийство военнослужащих и гражданских лиц".

До 31 декабря 2001 г. откладывалось определение статуса Чечни. Российская сторона трактовала подобное решение как необходимый компромисс, позволяющий в формально-правовом отношении считать Чечню субъектом РФ. Сепаратисты же интерпретировали Хасавюртовские соглашения как фактическое объявление независимости мятежной республики. Уже в сентябре 1996 г. власти сепаратистской Ичкерии ликвидировали светское судопроизводство, ввели уголовный кодекс, основанный на нормах шариата и противоречащий российскому законодательству. Фактически с введением судопроизводства на основе шариата лидеры сепаратистов в одностороннем порядке нарушали Хасавюртовские соглашения, определив статус Чечни как независимого исламского государства. И что же Масхадов? Как "умеренный лидер" выступил против одностороннего нарушения соглашений с Москвой? Ничуть не бывало! Вместо этого он начал подготовку к президентским выборам в самопровозглашенной республике.

Второй тезис не менее важен. Масхадов - легитимный президент. А на чем, извините, основана его легитимность? Даже по ичкерийским понятиям (не признанным ни РФ, ни международными институтами) его легислатура истекала в январе 2001 году. Ни в 2001 году, ни после никаких хотя бы и декоративных выборов президента "независимой Ичкерии" не проводилось. Фактически же третий ичкерийский лидер был "первым среди равных" полевых командиров мятежной республики. Вся разница между ним и другими равными заключалась в международной известности "президента". О нем, в отличие от других террористов, киднепперов и работорговцев, писали иностранные СМИ. Вместе с тем Аслан Масхадов был последним из лидеров сепаратистов, кто прошел процедуру выборов (хотя бы и в ичкерийском исполнении) и неудачный опыт госстроительства.

Однако, как бы цинично это ни звучало, физическая гибель Масхадова - запоздалое следствие его политической гибели, наступившей сразу же после его президентского триумфа в начале 1997 года. Политическая же смерть президента непризнанной Ичкерии была во многом закономерна. Политическая культура чеченцев, никогда прежде не имевших своей полноценной государственности, отвергает жесткую властную иерархию. А потому любой политик (Масхадов или кто-то другой) был изначально не способен сыграть роль чеченского Бисмарка или Кавура. Даже харизматический Джохар Дудаев после прихода к власти оказался не способным совладать с внутричеченским "надтеречным" сепаратизмом (военные конфликты там начались уже в 1992 году). Масхадов же и вовсе оказался спикером враждующих друг с другом группировок боевиков. Однако именно экс-полковник Советской армии был последним чеченским политиком, кто пытался навязать мятежной Чечне оковы государственности. Опыт госстроительства с такими инженерными кадрами, как Шамиль Басаев, Зелимхан Яндарбиев или Салман Радуев, закончился полным провалом.

По справедливому замечанию кавказоведа профессора университета Чикаго Георгия Дерлугьяна, "Масхадов был последним солдатом былой государственной выучки". Он, как Дудаев и Яндарбиев, хотя бы помнил, за что начинал свою борьбу - за то, чтобы в независимом чеченском государстве у каждого жителя аула из кранов текло "верблюжье молоко" (именно так говорил Дудаев, хотя верблюды, как известно, на Кавказе не водятся). Государство для экс-советских военных и интеллигентов было необходимым и естественным атрибутом. Государственность (хотя бы в теории) представляло для них определенную ценность. Другой вопрос - характер этого государства. Дудаев был светским этнонационалистом, Яндарбиев сторонником исламской государственности, а Масхадов постепенно дрейфовал от националистических взглядов к "политическому исламу". Именно при "умеренном" Масхадове Чечня была превращена в исламское государство, что было немыслимо даже при неистовом Джохаре.

Смерть Масхадова - это одно из проявлений смены поколений чеченских сепаратистов. В равной степени это определенный рубеж в эволюции чеченского сепаратизма. В постсоветской Ичкерии по-иному мировоззренческая и политическая "смена вех" проходить не может. "Новые сепаратисты" независимую Ичкерию не собираются строить. Государственность им не нужна.

Сегодня многие российские эксперты и их зарубежные коллеги повторяют ту же ошибку, которую они допустили в середине 1990-х годов. Тогда они зачислили Аслана Масхадова в "организаторы всех сепаратистских побед" и поражений. Сегодня на такую роль номинирован Шамиль Басаев. В реальности же картина иная. Если бы в 1997 году во главе Чечни встал Басаев, то ичкерийское квазигосударство умерло бы во много раз быстрее, чем под руководством экс-полковника Советской армии. Но Басаева продолжают прочить в "руководители" сепаратистских объединенных операций. Между тем вся политическая биография Басаева говорит о том, что ему чужда властная иерархия и государственность (даже с ичкерийской спецификой). Премьер Чечни Басаев в европейском костюме выглядел бы столь же неестественно, как Осама бен Ладен на папском престоле.

Брутальный Шамиль - сторонник террористического и сепаратистского анархизма. Идея самоуправляющихся сепаратистских общин (прямо-таки бакунинские параллели напрашиваются) гораздо ближе ему и новой поросли чеченских сепаратистов. Распространенные в их среде салафитские настроения органично ложатся на чеченскую антигосударственность. Как известно, салафиты выступают за самостоятельные религиозные общины (джамааты) во главе с амиром, лишенные властной вертикали. Следовательно, сепаратисты в Чечне - это броуновское движение отдельных групп, защищающих свою "территорию войны", в которой нет государственного права. Смерть Масхадова для них - устранение "первого среди равных" и дальнейшая атомизация. Они борются не за отделение Чечни как государства, а за отделение от любого государства вообще.

Атомизация чеченского сепаратизма предоставляет российской власти как выгоды, так и новые проблемы. С одной стороны, разрозненные группы боевиков труднее контролировать и учитывать. С другой - атомизированная борьба не имеет серьезного идейно-политического наполнения. Значит, есть шанс на замирение посредством обращения к "шкурным интересам" и инстинктам. Атомизация чеченского сепаратизма должна положить конец всем разговорам о "политических переговорах". Даже при покойном Масхадове это было нереально. Проблема не в том, что "последний довод королей" - лучший способ. В сегодняшней Чечне отсутствует субъект переговоров. Ни один из полевых командиров не может отдать такой приказ, которому бы все подчинились. В Чечне не было и нет ни своего Ясира Арафата, ни своего Джерри Адамса и "политического крыла" чеченского движения сопротивления. Политика формируется в рамках государственной, а не архаичной культуры. Отсутствует и объект переговоров. Если Дудаев, Яндарбиев и Масхадов стремились к независимой Ичкерии, то нынешняя поросль думают исключительно о своей "доле". О чем, вокруг какой идеи будут вестись переговоры? Независимого чеченского государства сегодня быть не может по определению. Что же, a priori признать необходимость "несостоятельного государства", в котором правят бал разрозненные боевые отряды? Вопрос риторический.



Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..