Любят ли в Кремле фиалки?

Помните, в детстве вместе с соседскими ребятишками часто играли в "Садовника"? Собиралось несколько человек. Тянули жребий. Тот, кому удача улыбалась, становился Садовником. Остальные - цветами, то есть каждый выбирал какой-либо цветок и заявлял, что он, мол, георгин или ландыш. Потом все выстраивались в шеренгу перед Садовником, а он, поглядывая свысока, как генерал на солдат, говорил магические слова: "Я Садовником родился, не на шутку рассердился: все цветы мне надоели. Кроме…". И дальше называл имя цветка…

Тот, на кого падал выбор, должен был выполнить любое его желание. А если не мог, то получал штраф и автоматически перемещался на более низкий игровой уровень.

Шанс на спасение, однако, был. Выслушав желание Садовника и поняв, что не в силах его выполнить, игрок мог предложить сделать что-нибудь другое. Если его предложение принималось, он мог больше не волноваться. У всех, нас - "георгинов, тюльпанов и орхидей", - стоявших перед Садовником, было тогда только одно на уме: угадать его возможное желание или придумать что-нибудь такое, что могло бы ему понравиться.

Эти сцены всплывают в памяти всякий раз, когда речь касается общественной дискуссии о корпоративной социальной ответственности. Или, иначе говоря, социальной ответственности бизнеса. Впрочем, дискуссии как таковой больше нет. Она просто прекратилась. Зашла в тупик.

Причина тупика понятна. Все заинтересованные участники дискуссии вступили в нее из соображений политической конъюнктуры. Диалог власти с бизнесом в том виде, в котором он проходил ранее, фактически прерван. Поэтому крупным игрокам делового сообщества, привыкшим беседовать с главой государства в Екатерининском зале Кремля, ныне, как и упомянутым мною "фиалкам и гвоздикам", приходится изобретать новые темы для дискуссии. При этом они зачастую действуют на ощупь, так как им не ясно, чего же хочет кремлевский Садовник.

В результате в ворохе формулировок, появляющихся в прессе или звучащих с телеэкранов, общим местом становится точка зрения о том, что бизнес задолжал народу и обязан теперь этот долг погасить с помощью то ли принятия на себя части социальных обязательств государства, то ли более широкого развития меценатства и благотворительности. И что главная задача бизнеса - это служение обществу и народу.

В связи с этим возникает два вопроса. Первый - нужно ли такое смирение государству, которое пока что явно не торопится благосклонно отвечать на настойчиво посылаемые ему сигналы? Второй - нужно ли все это самому бизнесу, главной задачей которого все-таки является бизнес, а не социальная составляющая? Ведь, несмотря на то, что социальные программы - вещь нужная и полезная, но - за рамками законодательно закрепленных обязательств (налоги, Трудовой кодекс, экологические нормативы и т.п.) - исключительно добровольная.

Ответы на оба вопроса очевидны. Государству не нужна имитация дискуссии, к тому же изрядно приправленная политической конъюнктурой. Бизнесу тоже мало интересно переливание из пустого в порожнее, которое не приносит конкретных осязаемых результатов и, следовательно, с точки зрения любого менеджера - просто неэффективно.

В то же время разговор о социальной ответственности действительно объективно назрел. И разговор серьезный. Однако для того, чтобы он не оказался очередным упражнением в риторике или данью отечественной бюрократической традиции, следует сначала определить участников предполагаемой дискуссии, понять их личную мотивацию и ожидания, а также найти приемлемый для всех язык общения. Только после этого можно будет сформировать адекватную повестку дня и задать нужный обществу формат разговора.

Сегодня о социальной роли и ответственности бизнеса не говорит лишь ленивый. Тема с недавних пор стала супермодной. Причина в том, что, с одной стороны, с учетом реального жизненного уровня в стране негативные общественные настроения стали достигать опасной критической черты, а с другой - об этом с высокой трибуны не раз упоминал сам глава государства. В результате в публичном пространстве с рассуждениями (включая не только статьи в СМИ, но и подготовку социологических исследований, докладов и т.д.) на этот счет выступают несколько бизнес-групп, имеющих зачастую различные, а иногда и прямо противоположные интересы. На мой взгляд, их условно можно было бы разделить на "китов", "олигархов", "толстяков", "рекламщиков" и "миссионеров".

"Киты" - это не просто крупный, а очень крупный бизнес. Транснациональные компании. Для них тот факт, что бизнес есть явление социальное - аксиома. Наша дискуссия о социальной ответственности во многом для них непонятна. Они привыкли не говорить общие фразы, а реагировать на конкретные общественные процессы, учитывая их в своих интересах. Такая позиция выработана с учетом многолетнего опыта работы в разных странах, где бывало всякое: и национализации, и произвольное повышение налогов, и массовые демонстрации, переходящие в бунты. Нынешняя российская ситуация для них не является чем-то экстраординарным, но заставляет серьезно задуматься над коррекцией своей стратегии и перспективного планирования.

"Олигархи" - те, кто стали собственниками в процессе приватизации 90-х годов, а сейчас не могут (или не совсем могут) выстроить нормальные отношения с властью. Именно они наиболее болезненно восприняли "дело ЮКОСа", рассматривая его не как изолированный факт, а примеривая на себя в качестве возможного прецедента. Эта часть бизнеса охотно говорит о социальной ответственности, видя в ней некую защиту, за которой можно укрыться от политических рисков. Однако белые нитки, которыми шита такая защита, видны всему профессиональному цеху. Поэтому беззастенчиво "пиарить" себя перед государством с помощью камерного разговорного жанра или претенциозных социальных отчетов становится занятием тупиковым.

"Толстяки", получившие в ходе той же приватизации наряду с аппетитными кусками собственности еще и массу "социалки", сейчас изо всех сил пытаются понять, что же с ней делать. Содержать ли доставшуюся в наследство (а точнее, в нагрузку) от советских времен инфраструктуру самим или же вернуть с благодарностью государству: пусть само разбирается. А если все-таки содержать самим, то как: инвестируя в нее достаточные средства или же финансируя по остаточному принципу?

"Рекламщики" не имеют никакого отношения к рекламной индустрии. Это те, кто, барахтыясь под ворохом собственных проблем, главные из которых - неэффективность, а иногда и нечистоплотность бизнеса, пытаются использовать модную дискуссию для своего "отбеливания". Мол, мы - социально ответственные, "правильный" хороший патриотический бизнес в отличие от "плохих" олигархов.

"Миссионеры" встречаются реже всего. Эта категория бизнесменов искренне старается сделать мир лучше и всерьез относится к понятию социальной ответственности. Они чем-то похожи на отошедших от дел филантропов XIX века, наставляющих заблудших на путь истинный и при этом имеющих для этой благородной цели достаточный финансовый ресурс. Ключевые слова здесь - отошедшие от дел: миссионерство плохо совместимо с непосредственным ведением бизнеса.

В подобной ситуации очевидно, почему до сих пор не удается сформулировать внятные консенсусные задачи, а сама дискуссия носит преимущественно декларативный характер.

Однако и это еще не все. К теме социальной ответственности напрямую причастно и чиновничество. Точнее, две четко выраженные группы из пестрого корпуса бюрократов - "плакальщики" и "рэкетиры".

Впрочем, "плакальщики" - это все те, кто осаждает компании с просьбами дать им денег на социально значимые нужды. Как правило, им стараются дать поменьше (не обижать же, например, руководителей администраций регионов, где расположены бизнес-структуры) или вообще выпроводить восвояси.

"Рэкетиры" чувствуют себя куда увереннее. Обычно это - региональные чиновники, которые используют свой, часто немалый, административный ресурс, для того чтобы побольше вытянуть из бизнеса. Они любят выдавать разного рода лицензии и разрешения, проводить проверки. По сравнению с "плакальщиками", этот типаж прагматичен и агрессивен. Но и он считает для себя полезным пространно рассуждать перед обществом об ответственности обираемого им же бизнеса, исповедуя при этом бессмертный принцип "короля-солнце": "Государство - это я".

Даже беглого взгляда на обозначенные нами группы достаточно, чтобы понять: в России пока не существует общего языка в области социальной ответственности бизнеса. Что касается поиска реального содержания дискуссии, то и такое занятие представляется почти безнадежным. Разве можно всерьез говорить о высоких материях с тем, кто, размахивая процессуальной дубинкой, недвусмысленно требует "Плати или закрою фирму!"

В отличие от Запада, где тема социальной ответственности развивается благодаря общественным инициативам, у нас в этой области нет механизма формулирования и артикуляции общественных запросов.

Для того чтобы задать новую рамку дискуссии, надо ее сформулировать так, чтобы она представляла общественный интерес и имела социально ответственное внутреннее содержание. При этом можно посмотреть на цивилизованный зарубежный опыт. Там тема ответственности бизнеса встроена в нормально работающий и общепризнанный механизм. Его составные части - процедурно понятное и "прозрачное" государство, общество с разветвленной структурой гражданских организаций и бизнес, который оперативно реагирует на законные требования первых двух субъектов и в то же время сам является подмножеством общества. В этой системе каждый занимается своим делом, не подменяет и не "доит" друг друга.

При этом если гражданское общество не в состоянии само добиться своих целей (например, побудить бизнес соблюдать экологические нормативы), то оно может апеллировать к сильному и неангажированному государству, в котором администраторы выступают в роли регуляторов и арбитров, а не рэкетиров. Причем не из-за того, что там вывели особую породу чиновников, а из-за нежелания оказаться под огнем общественной критики, причем не просто сотрясающей воздух, а опирающейся на авторитетный и структурированный гражданский ресурс.

Нельзя сказать, что на Западе нет социально безответственного бизнеса. Он существует. Однако обречен на маргинальную жизнь в норах теневой экономики, а, следовательно, не выходит за пределы аутсайдерской и общественно незначимой роли.

Наше же общество никак не может освободиться от инфантильности, вызванной отсутствием эффективных институтов гражданского общества. Вследствие этого до сих пор нет четкого представления о роли и месте бизнеса в стране. Кроме того, за прошедшие десять лет бизнесу так и не удалось стать безусловным мотором развития государственного сектора. Отсюда нынешнее отношение власти к деловому сообществу характеризуется четко выраженным прагматизмом, обильно сдобренным смесью патернализма и диктата. В результате большинство субъектов, так или иначе вовлеченных в дискуссию, - вполне нормальные участники российского рынка, с той или иной степенью искренности инерционно повторяют заезженные и никому не нужные штампы о взаимоотношениях в искусственно составленном треугольнике "государство-бизнес-общество".

Сделать общественную дискуссию результативной можно и нужно. Для этого ее следует вывести на действительно значимые и приоритетные темы. Первая - эффективность государственной машины, ее способность работать в интересах общества. Вторая - наличие и эффективность гражданских структур в стране. Эти темы могут быть реально важны и для "государственных людей", и для предпринимательского и менеджерского сообщества, и для пусть пока слабого и несовершенного, но все же существующего в стране гражданского общества (в лице потребительских, экологических и иных организаций, сочетающих в себе частную инициативу и понимание общественных потребностей).

В этом случае можно вплотную подойти к решению двух важных проблем. Во-первых, расширится круг участников дискуссии и видоизменятся интересы тех, кто в ней уже задействован. В разговор необходимо включить и ответственных представителей государства (на федеральном и региональном уровнях), и служителей гражданских структур. При этом одной из возможных "площадок" может стать формируемая Общественная палата, которая будет действовать в соответствие с законом и на постоянной основе. Кстати, то, что в нее планируется включить представителей предпринимательских организаций, свидетельствует о понимании государством непреложной истины: бизнес нельзя воспринимать как некую отдельную субстанцию, не входящую в состав общества и тем более "виновную" в чем-то перед ним.

Во-вторых, изменение рамки дискуссии должно позволить перейти от пустой риторики к реальному и сугубо прагматичному обсуждению темы выстраивания транспарентной и равновесной системы отношений между государством, обществом и бизнесом как его частью. В конце концов, такое развитие дискуссии может принести реальную пользу и самому бизнесу, и обществу, и стране в целом.

В противном случае лидерам бизнес-сообщества, да и их менее известным коллегам - многочисленным "фиалкам, левкоям и гиацинтам" - и дальше придется ходить по кругу давно и хорошо известных социальных программ, лихорадочно пытаясь понять, какие же "цветы" теперь нравятся в Кремле.

Об авторе: Сергей Литовченко - исполнительный директор Ассоциации менеджеров