«Кавказские пленники» Женевы

На втором раунде переговоров в Женеве участники договорились провести третий раунд в конце года. Судя по некоторым источникам, он пройдет 17-18 декабря. МИД России, госдепартамент США, ЕС – все расценили консультации как положительные. Самым конкретным достижением было то, что они вообще состоялись, и грузины встретились с осетинами и абхазами.

Дискуссии, как говорят, были жесткими и горячими. Впрочем, с кавказцами иного и не бывает. «Надеемся, что абсолютно бесполезная и ненужная игра в форматы закончилась, - подвел итог глава российской делегации, замминистра иностранных дел Григорий Карасин. - Мы должны думать о практических делах, а не о том, кто и где сидит». Он заметил, что у организаторов дискуссии до следующей встречи еще есть время, чтобы уточнить позиции сторон и помешать попыткам сорвать продуктивный конструктивный диалог. Значит, кто-то все-таки мешает.  

Дипломаты любят говорить о «позитивности процесса» - когда нет конкретных результатов. Это понятно. Но уже одно то, что ООН, ЕС, ОБСЕ, США, Россия, Грузия, Абхазия и Южная Осетия в течение целых двух дней терпели один другого по отдельности и группами на втором раунде международной конференции по стабильности и безопасности на Кавказе 18-19 ноября – уже большой прогресс. Первый раунд 15 октября так и не начался, поскольку грузины не хотели видеть осетинскую и абхазскую делегации, а абхазы и осетины не хотели, чтобы все остальные виделись без них. Теперь вышеперечисленные «большие аббревиатуры» устроили дело таким образом, что дискуссии на конференции, обещающей быть и долгой и малопродуктивной, - вроде бы и не дискуссии, а так, некая ни к чему не обязывающая «неформальность».  

Представитель Евросоюза объявил, что «неформальный подход был выбран, чтобы не задеть чью-нибудь чувствительность», и каждая делегация «была вольна включить в состав любого, кого пожелает».

Это, прямо скажем, не совсем серьезный подход к делу обсуждения вопросов обеспечения безопасности - первая рабочая группа на конференции, и по проблемам беженцев - вторая, но в создавшейся обстановке вокруг и на конференции, видимо, ничего иного более дельного и нельзя было придумать.  

Вообще вся конференция навевает неприятные мысли о целесообразности ее проведения в целом - по крайней мере, на данном этапе, и в Женеве - в частности. Выбор Женевы под временную обитель конференции, конечно, вполне объясним с учетом особой любви всех без исключения дипломатов к этому милому городу. Иные переговоры здесь длятся годами, даже десятилетиями: на переговорах по разоружению было воспитано не одно, а сразу три поколения работников МИД СССР. Но, все-таки, вопросы возвращения беженцев, с чисто практической точки зрения, можно было решать и где-либо поближе к Большому Кавказскому хребту. В его обозримых окрестностях есть много достаточно нейтральных мест, где этим можно было бы заняться.  

Вопросы стабильности и безопасности в регионе, конечно, совершенно иное дело, хотя и здесь от Женевы веет явной преждевременностью.

Вообще, глядя на все происходящее во Дворце Наций, нельзя не признать: у наших дипломатов завидное чувство долга. Надо вести переговоры – значит надо.

Дипломаты есть, но обсуждать им, если задуматься и вспомнить, кто и что говорил «по конфликту», не только нечего, но даже вредно говорить о том, что можно и должно обсудить. Такие политически неправильные мысли приходят, если вспомнить совсем недавнее заявление президента Дмитрия Медведева во время визита в Вашингтон на экономическую «двадцатку».  

Выступая 15 ноября в вашингтонском Совете по международным отношениям, он сказал: «Мы готовы выстраивать и отношения с Грузией, но не с нынешним режимом. Потому что наша позиция заключается в том, что они совершили преступление. Вот это та красная линия», за которую мы не можем перейти». Лично я после этих слов поостерегся бы ждать чего-нибудь мало-мальски дельного от нынешних этапов переговоров до тех пор, пока на них от Грузии приезжают представители «правящего режима» в ранге замминистров иностранных дел. Других-то в Женеву прислать не представляется возможным, так что любые серьезные дискуссии с ними будут «преступлением красной линии». Да и сам Саакашвили, как еще раньше выразился Дмитрий Медведев, политический труп». Тогда какие переговоры можно вести с посланниками главы режима, который уже давно вступил в стадию окоченения? Абсурд.  

Сам Саакашвили, правда, этого диагноза не подтверждает. Но он подтверждает другой, не менее, а, может, и более удручающий. В последние неделю-две наблюдается второе пришествие Саакашвили на западное медиапространство. Это – прямое следствие целого ряда публикаций и телефильмов в Британии и США, где началось переосмысление причин и выявление главных виновников кавказской войны.

Запад начал прозревать и понимать, что не такой уж он и невинный, Михаил Саакашвили.

С такими, как всем известно, разоблачениями выступили сначала британская Би-Би-Си, а затем и американская «Нью-Йорк таймс». В Тбилиси сочли, что это - козни России и начали новый раунд пиар-кампании. Возглавил его сам Саакашвили. Пока в Женеве ЕС, ООН и ОБСЕ заботились о том, как бы «не задеть чью-либо чувствительность», грузинский президент в испанской Валенсии продолжал на нее наступать в режиме активного  подавления.  

В день начала второго раунда женевских консультаций он выступил там на 54-й сессии Парламентской ассамблеи НАТО - которая, кстати сказать, приняла решение рекомендовать альянсу возобновить все связи с Россией. Саакашвили заявил, что это большая ошибка, и что Европа, если спустит все России, получит «много маленьких Грузий», что вторжение было подготовлено «за месяцы и даже годы». И, наконец, объявил, что со стороны России в Южную Осетию «вошли 3.000 танков». Численность танковых армий, как объяснили мне сведущие люди, в настоящее время в России никак не определяется. Но вот в военные годы танковыми армиями считалось нечто, состоящее примерно из 700 машин. Так что, «по Саакашвили», в Грузию вошло более 4-х российских танковых армий. Такая броневая армада могла бы бросить в кошмар даже генерала Гудериана.  

Мне всегда казалось невежливым и неделикатным высказывать личные суждения в адрес государственных руководителей стран, народ которых мне очень нравится.  

Но, может, все же Саакашвили - это уже даже не явление? Может, это уже диагноз?  

Андрей Федяшин - политический обозреватель «РИА Новости»