Вспоминая патриарха русской сцены

Это тот срок, когда особенно остро вспоминается тем, кто любил ушедшего человека, каким он был, что доброго сделал для тебя, для других людей. Память фиксирует множество моментов, которые ранее казались второстепенными, а теперь выплывают на первый план. Но когда речь идёт о таком «человечище», как назвал Юрия Мефодьевича, художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР, н.а. Всеволод Шиловский, в памяти миллионов зрителей возникает образ, достойный подражания.

Один из ведущих режиссёров Малого театра, завтруппой, н.а. Владимир Бейлис, который вёл церемонию прощания, рассказал, как принимали Соломина на зарубежных гастролях, в частности, в Мексике и Японии. «Принимали на "ура" во всех странах, а когда Соломин выходил на сцену в роли царя Фёдора в спектакле "Царь Фёдор Иоаннович", зал просто вставал. Помню, на гастролях в Японии мы волновались, как зритель будет воспринимать А.К.Толстого, и были потрясены, когда увидели, что люди, сидящие в зале, плачут. В Японии мы гастролировали много раз, Соломина наградили там высшей наградой Японии за вклад в искусство».

Чрезвычайный и Полномочный посол Японии в РФ Муто Акира от имени народа Японии по-русски выразил глубокое соболезнование в связи с утратой и подтвердил, что Юрий Мефодьевич сыграл роль культурного посла в делах укрепления культурных связей между Японией и Россией.

«Благодаря его роли Арсеньева в фильме Акиры Куросавы "Дерсу Узала", – сказал он, – и гастролям Малого театра в Японии, Юрий Соломин останется в сердцах японцев навсегда».

«Самое главное качество этого человечища заключалось в том, – сказал Всеволод Шиловский, – что он ни на секунду не отступал от самой святой задачи, он – истинный ученик щепкинского направления, истинный ученик Малого театра. Но только представьте, сколько мужества и силы для преодоления неверия потребовалось ему, чтобы сохранить сокровищницу русского искусства – Малый театр. Этот подвиг он совершил для всех нас, благодаря невероятной любви к настоящему искусству. А как он любил артистов своего театра, как заботился о них, это невероятная жизненная позиция, так редко сейчас встречающаяся!..».

А н.а., лауреат Госпремии и Премии Правительства России Василий Бочкарёв припомнил, как в 1960 году оказался среди первых студентов Соломина в Щепкинском. «Юрию Мефодьевичу 27 лет – молодой, красивый, великолепный, все наши девчонки влюблены в него, и, наблюдая сегодня за потоком людей, пришедших проститься с мастером сцены, задаю себе вопрос – почему такая огромная любовь к этому, с одной стороны, великому, а с другой, такому простому, нежному человеку? Думаю, секрет прост: он любил человека, и вместе с ним его время, и пронёс это через всю свою жизнь. В нашем коллективе нет ни одного человека, которого бы он не знал досконально, со всеми его домашними проблемами. И всегда был готов прийти на помощь. А знаете ли вы, что роль Фёдора Иоанновича он за десять дней сделал у себя на даче, репетируя перед своими любимыми собаками, которые, как он рассказывал, одобрительно качали головами…».

Тревожась за судьбу наследия, оставленного Соломиным, Василий Иванович задал и роковой вопрос, кто же возглавит этот таинственный театр, и подчеркнул, что это должен быть человек, хорошо знающий коллектив.

Одним из событий последних лет в Малом театре стало открытие филиала в городе Когалыме в Югре. Юрий Мефодьевич так обосновывал появление филиала: «На севере есть люди, которые ни разу не были в театре, и, может быть, никогда не будут, как можно было пройти мимо этого?! И вот мы работаем, приезжаем туда и видим, что зритель всё больше нас понимает и любит, мы становимся необходимы ему…»

Ученик Соломина задался вопросом, где же Юрий Мефодьевич черпал силы. И сам ответил на него: «Конечно, в семье, огромную поддержку оказывала ему всегда Ольга Николаевна, с которой он прожил всю свою жизнь. А в годы учёбы – и Вера Николаевна Пашенная, его учитель. Есть замечательная фотография, на которой после "Чайки" Вера Николаевна держит Соломина за руку и смотрит ему в глаза, словно эстафету передаёт, которую сама получила от знаменитого артиста Малого театра Александра Павловича Ленского. А с учениками Соломина мне доводилось работать, одно могу сказать – жива преемственность…».

***

А мне лично вспоминается, как в Малом театре отметили 85-летие всенародного любимца, которое пришлось на разгар пандемии – 18 июня 2020 года. В Инженерном корпусе Третьяковки тогда показали документальные фильмы Дениса Бродского «Его Величество Актёр» и «Память крови», посвящённые Юрию Соломину. В центре картины «Память крови» – рассказ о гастролях Малого театра в Чите в 2017 году. Землякам Соломина тогда привезли три спектакля по Островскому: «Не все коту масленица», «Сердце не камень» и «Волки и овцы», но гастроли в фильме проходят фоном, главное, на экране видим глаза Его Величества Актёра – глаза царя Фёдора, Феди Протасова, Мольера, «Адьютанта его превосходительства». 

Через 45 лет разлуки с родным городом артист встречается с земляками, вспоминает о своих родителях, учителях, друзьях. Фильм сделан в подчеркнуто камерной манере, Юрий Мефодьевич на наших глазах как бы знакомится с городом заново. Режиссёру Денису Бродскому и оператору Алексею Галкину удалось найти единственно верную интонацию и не сфальшивить ни кадром.

Снимать начали в аэропорту, потом в самолёте, в городе – у двух домов, где жил Юрий Мефодьевич в детстве; у роддома, из которого они с отцом принесли брата Виталия; на центральной площади, у почты, с которой выпускник 5-й школы отправил письмо-заявку в училище имени Щепкина. Снимали в школе и у Дома пионеров, где актёр впервые вышел на сцену; у кинотеатра «Родина», где Мефодий Викторович, отец, смотрел «Бессонную ночь» – первый фильм с участием старшего сына. Актёра и режиссёра узнавали на улицах, подходили, радостно приветствовали. В школе встретил земляка из параллельного класса, ну а в Доме офицеров – в необыкновенно душевной атмосфере состоялся творческий вечер артиста.

Камера беспристрастно фиксировала все встречи, дав возможность зрителям самим быть свидетелями. Взаимопонимание с главным героем установилось сразу. Заработала та самая «память крови», которая всех нас начинает волновать на определённом этапе жизни, заставляя вспоминать события детства и юности и сопоставлять их с собой нынешним. О многом тогда вспомнил и Юрий Мефодьевич, комментируя ленту «Память крови», но самым ярким воспоминанием стал цветущий багульник. «…В Чите мне пришлось искать могилу отца. Такого кладбища я не видел нигде: Чита лежит как бы в чаше, вокруг горы и сопки, а когда мы приехали – 15 мая, там цвёл багульник. Огромнейшие кусты розового цвета, от которых всё вокруг становилось розовато-зеленоватым. Помню, как восьмиклассниками мы бегали в лес и ели эти цветки, это было так вкусно!.. Ощущение осталось на всю жизнь. И когда подлетая к Чите, я увидел цветущий багульник, для меня это стало первым потрясением. Вторым было то, как пол-Читы помогало мне искать могилу отца. Нашли за неделю, благодаря директору Читинского театра Юрию Ивановичу и всему коллективу.

Сделать это было непросто, потому что кладбище, без каких-либо оградок, находилось на одной из сопок. Ты идёшь в лес, видишь могилы, тропинок нет, и – начинается тайга. Но на каждой могиле, поверьте, цветёт багульник. В Москве я увидел, как продают эти недорогие венички, какая-то женщина ещё спросила: «Зачем вы палочки-то покупаете»?! А я пять этих «палочек» принёс домой, поставил в воду, и они расцвели… Не берусь описать то чувство, которое рождается во мне, когда смотрю на этот цветок. Вот с таким чувством и приземлился в Чите в 2017 году...

Говорил о багульнике, а думал о том, с какой легкостью забываем то хорошее, что было в нашей жизни, и хватаемся за новое, хотя не знаем, что из этого получится. Впрочем, нашему поколению уже кое-что понятно: не могу смотреть телевизор, летом имел возможность ознакомиться досконально, до сих пор не могу прийти в себя. Что преподносят молодёжи!.. Не за себя волнуюсь – за правнуков: когда Федя и Юра вырастут, будет ещё хуже, но не будет уже меня».

Кинематографисты цитируют в «Памяти крови» Виктора Гюго: «В мире есть только два достоинства, перед которыми можно и должно преклоняться с благоговением: это гениальность и сердечная доброта». Цитата имеет прямое отношение к Юрию Соломину: все эпизоды, о которых упоминают здесь люди, в основе своей имеют сердечную доброту. Юрий Соломин сумел прожить в нашем безумном мире долгую жизнь, оставаясь добрым человеком.

***

Из разговора с Юрием Соломиным 

В ноябре прошлого года Малый театр и Департамент культуры Минобороны подписали Соглашение о сотрудничестве. Поставив подпись и выступив с краткой речью, Юрий Мефодьевич не направился, как обычно, к выходу, а подошёл к нашей группе из нескольких журналистов, приглашённых на мероприятие. Уловив настроение Мастера, мы, конечно же, стали задавать ему вопросы, переведя беседу в режим неформальной пресс-конференции, как говорится, встречи «Без галстука».

О Малом театре в Когалыме 

Наш второй филиал в северном городе Когалыме работает уже пятый год. Построили его нефтяники, и мы каждый месяц играем там четыре спектакля для взрослых и два для детей. Это уже закон, без этого никуда. В репертуаре у нас теперь основная сцена и филиалы на Ордынке и в Когалыме. Между прочим, одна способная девочка из Когалыма в этом году поступила в Щепкинское училище.

О стариках и детях Малого

Много лет была председателем военно-шефской комиссии в Малом театре Елена Николаевна Гоголева. Это удивительная актриса, порядочный, честный человек, играла в основном гранд-дам, принцесс и цариц, я тогда много раз был её партнёром. В кино, как и моя учительница Вера Николаевна Пашенная, она не снималась принципиально, говоря, как все представители старой школы, что кино – это другое, важен театр. И вот первый раз в жизни она получила роль простой женщины, бабушки в «Пучине» Островского, есть у него такая драматическая пьеса о семье, тема в общем-то современная, интриги и т.п. Было ей тогда далеко за 80, и она в первый раз играла простую женщину. А я играл ее сына – главную роль, и она мне всегда говорила: «Ты мне скажи, как вот это место сыграть», а я ей: «Елена Николаевна, всё правильно делаете». Потом, когда я стал сниматься в кино, и меня на шесть месяцев отпустили на Дальний Восток, где Куросава снимал фильм «Дерсу Узала», она каждый месяц писала мне письма, которые начинались так: «Здравствуй, дорогой сынок!», вот какие у нас были отношения.

Да, в Малом театре так повелось, у нас и сейчас много стариков работает, которым за 80, например, Юра Каюров, который во многих фильмах сыграл Ленина. Хороший артист, кстати, в «Пучине» Островского он играл центральную роль, в которой до него выходил на сцену Игорь Ильинский. В этом году Каюрову исполнилось 95 лет, и он позвонил мне с просьбой заменить его в спектакле. Честно признался, что пора, вместо него мы ввели другого артиста, и спектакль продолжает идти. Ещё там играют четыре «старухи», одной 90 лет – к старикам у нас относятся хорошо, но и они хорошо относятся к тем, кто моложе их.

А пять лет назад наши молодые артисты организовали для своих детей детскую группу, где заслуженные и народные преподают актёрское мастерство, в том числе, танец и вокал, и нам уже присылают заявки – возьмите… Дети играют роли в детских спектаклях, например, в «Буратино», где заняты студенты моего последнего курса, некоторые играют уже со словами, бегают, живут, это интересно. Также нашими детьми занимается детская лечебная академия, приходят два врача, лечат уши, исправляют дикцию.

Мне и самому много лет, четыре года уже не играю, здоровье не позволяет. Да и некогда, коллектив большой, ответственность огромная, в труппе 160 артистов, одних народных 15 человек, многие работают по 30-40 лет. И творческих встреч не устраиваю, а было их не счесть, много раз проехал от Москвы до Владивостока и обратно. Фильмы, конечно, ещё идут, я и сам с удовольствием их смотрю, вспоминая моменты съёмок.

О последнем спектакле, котах и собаках

Моим последним спектаклем стал «Филумена Мартурано» Эдуардо де Филиппо», где играл Доменико. И когда закрылся занавес, я сказал девчонкам, которые там сидели: «Ну вот, девочки, это был мой последний спектакль». Что с ними было – они не просто плакали, рыдали… Конечно, к этому решению я подошёл не сразу, мол, ой, не буду играть, роль очень хорошая была, Муравьёва – отличная партнёрша, весь актёрский состав на уровне – Мила Полякова и другие… А актёры, которые играли троих моих сыновей, сейчас заслуженные артисты. Ставил у нас итальянец Стефано де Лука, какие там страсти разгорались. Скучаю ли я по сцене – конечно, скучаю…

Как вспоминаю Фамусова в «Горе от ума», в двух словах не ответишь. Я обо всех ролях жалею, хотя почему жалею – я эту роль получил, сыграл, память о ней осталась, и – сколько можно… Через несколько месяцев мне будет 88, возраст есть возраст, да и ноги меня подвели, а когда-то снимался на крыше бегущего поезда, и дублёров у нас не было. Так что остаётся смотреть кино с близкими и восклицать: «Ох, смотри, как я здесь прыгнул, ой, ещё раз!». Или вспоминаю, как мы с братом танцуем в оперетте «Летучая мышь», а, между тем, из-за травм левая нога у меня уже тогда заболевала, но поначалу же не обращаешь внимания, вроде ходишь и – хорошо, а утром просыпаешься и – ой…

Но я сейчас опытный, прежде чем встать, долго лежу с котом, у меня их три, один со мной, а два обитают на даче под Королёвом. Ещё там три большие собаки, которым по 15 лет, и здесь у дочки, она со мной, две собачёнки. На субботу-воскресенье уезжаю на дачу, мне помогают два водителя, живущие в Королёве. Они меняются, и я знаю, что мои коты и собаки под присмотром и всегда будут накормлены.

Как я вывозил Яблочкину на сцену

В репертуаре Малого театра 18 постановок по пьесам Островского. В связи с 200-летием драматурга, запланировали месячник его спектаклей на всех сценах. Придя со студенческой скамьи, переиграл почти всего Чехова, у Островского начинал со слуг. На сцене играли тогда знаменитости, блистала Наталия Белёвцева и наши старушенции. Помню легендарную Александру Александровну Яблочкину, которой было под сто лет, в «Ярмарке тщеславия», там была звезда на звезде, молодого и среднего возраста. А я, второкурсник, проходил практику, и должен был вывозить на коляске Яблочкину. По этому поводу все волновались, больше всех помреж, потому что там был ещё студент 3-го курса, а взяли меня. Он то и дело подходил ко мне: «Вот её кресло, потренируйся!». В ответ я дерзил: «Ну, сколько можно, колёса есть – вывезу!»

И вдруг за десять минут до начала спектакля прибегает помреж: «Студента Соломина, пожалуйста, на сцену!». Прихожу, а Яблочкина, готовая к выходу, сидит в кресле. Меня с ней познакомили, и она спросила, с какого я курса, и кто мой педагог. Я ответил, что Вера Николаевна Пашенная. «О, это хорошая актриса, – сказала она. – Откуда вы? – Из Читы. – Это где-то далеко?!». «Да, совсем далеко», – ответил я. Потом она сказала: «Ну, давай соберёмся», и отключилась. Начался спектакль, музыка, сцена открывается, я стою позади кресла Яблочкиной, всё нормально. Александра Александровна ругает свою семью, делает какие-то замечания, а среди её детей Телегин, Матвеев, молодая Татьяна Еремеева… Она им негромко так выдавала, а потом говорит:«Так», я её разворачиваю, и под аплодисменты мы уезжаем. А потом я выходил с ней на поклоны, забыть этого нельзя. Это были последние спектакли артистки.

Как меня приняли в Щепкинское училище

Потом я закончил курс у Пашенной, написал о ней в автобиографической книжке. Но книжку раскритиковала моя жена, она перевелась на курс Пашенной с филфака университета, и мы не стали её распространять. Однако один эпизод мне памятен. Когда я поехал поступать в Щепкинское училище, меня сопровождал отец, на квартиру мы устроились в Монино у знакомой учительницы, куда ездили с Ярославского вокзала. А когда я проходил туры, отец поджидал меня на скамейке у Большого театра.

И вот я допущен на завтрашний главный конкурс, где решится моя судьба, в комиссии будут заседать ведущие артисты и педагоги Щепкинского училища. Вечером прибегаю к Большому театру и застаю плачущего отца: его обокрали на Ярославском вокзале, а там были все документы, в том числе партбилет, бесплатный железнодорожный билет на обратную дорогу, деньги. Но нам повезло, знакомые читинцы потащили отца в Министерство путей сообщения, – мы знаем Мефодия Викторовича, – и попросили, чтобы нам выписали обратный билет. Билет выписали в 6 вечера, а поезд уходил в 12 ночи, а нам ещё до Монино надо было доехать. Причём, я только что прошёл отбор на завтрашний конкурс с народными, Гоголева с Пашенной ещё посмеялись над моей репликой, что в Чите всего два лагеря – Кокуй и Дарасун – пионерские. Дело в том, что Вера Николаевна, узнав, что я из Читы, сообщила коллегам, сидевшим за столом, что во время войны была в Забайкалье на гастролях, и её поразило количество лагерей. Конечно, не пионерских. Что нам было делать?..

И тогда отец произнёс: «Так поди к Пашенной и объясни ей всё как есть». Уж не знаю, как так случилось, но я первый раз в жизни послушал отца и побежал в училище. А там куча народу, никого не пускают, но, видимо, у меня был такой вид, что меня везде пропустили, какая-то сила меня вела, и довела до дирекции. В приёмной сидела секретарь Адель Яковлевна и курила папиросы «Казбек». Я вошел со словами: «Мне бы с Верой Николаевной поговорить». «По какому вопросу? – Вопрос один…», и я рассказал ей всю историю с кражей документов, вновь выписанным билетом и моим завтрашним конкурсом. «Сядь», – сказала Адель и пошла к двери, за которой шло обсуждение. Выходит и говорит: «Сиди. Вас Вера Николаевна примет».

И вот из двери стали выходить педагоги, вышла и Вера Николаевна, разговаривая с кем-то. И вдруг говорит: «Адель, кто тут меня спрашивает?» Секретарь показала на меня, а Пашенная уже ко мне: «А ты чего?» И я сбивчиво, как мог, пересказал ей свою историю. Уж не знаю, как, но она поняла, что случилось, и пока я говорил, стояла и внимательно на меня смотрела. А потом сказала: «Ну, оставайся». И я остался…