«Триединая» формула Уварова

На днях в северной столице перед историческим зданием Санкт-Петербургского университета, неподалеку от памятника другому выдающемуся деятелю — М. Ломоносову, установили монумент Сергею Уварову. Тем самым с имени бывшего министра народного просвещения, который фактически его создал, как бы символически официально снята продолжавшаяся более века опала.

В советские времена графа Уварова считали «мракобесом», «лакеем самодержавия», свирепым гонителем всего прогрессивного, а его знаменитая формула «Православие, самодержавие, народность» высмеивалась и считалась символом «ретроградной России».

И вот, выступая на церемонии открытия монумента, помощник президента РФ, председатель Российского военно-исторического общества Владимир Мединский дал Уварову совершенно другую оценку. «Востоковед, полиглот, один из лучших в мире специалистов по древнегреческой культуре, который на протяжении почти 20 лет возглавлял Академию наук и был в руководстве министерства просвещения. Он воссоздал Петербургский университет, поэтому памятник здесь. Он открыл Киевский университет, реформировал Академию наук… Разработал единые имперские учебные стандарты, сформулировал сам каркас образования, основы которого сохраняются до сего дня», — отметил помощник президента.

Мединский напомнил и о знаменитой «триединой» формуле Уварова «Православие, самодержавие, народность», «которой демонизировали Уварова как якобы апологета реакции», и отметил, что в нее вкладывались совершенно другие смыслы.

«Православие для Уварова — не церковная архаика, а государственная идеология. Самодержавие — это не идеализация монархии, а суверенность, суверенитет, право самим себя держать, самим решать, как жить. Народность — это не умиление <...> кокошниками и вышиванками, а опора на национальные традиции, свою культуру, самобытность и традиционные ценности. Где здесь апологетика? Какая реакция? Это то, о чем мы думаем и сегодня», — сказал Мединский.

А министр просвещения РФ Сергей Кравцов назвал символичным, что памятник Уварову около СПбГУ открывается в завершение Года педагога и наставника. «У нас уже наступил этап создания, развития суверенной системы образования. Многие спрашивают, что это такое. Это опора на наши традиционные ценности, которыми всегда была, есть и будет сильна Россия. <...> Конечно, мы будем смотреть на то лучшее, что есть за рубежом, но прежде всего это должно быть в интересах нашей страны и опираться на наши ценности, нашу историю, нашу педагогику», — отметил он, как бы давая понять, что нынешняя система образования будет основываться как раз на тех ценностях, которые провозглашал много лет назад граф Уваров...

Будущий президент Академии наук и министр народного просвещения родился в Санкт-Петербурге в 1786 году. Его отец был командиром Гренадерского лейб-гвардии полка, одним из адъютантов славного Григория Потемкина. Воспитывался юнец, как отмечают его биографы, «под надзором умной и просвещенной матери» и получил блестящее образование под руководством бежавшего от французской революции учёного аббата Мангеня, убеждённого противника республиканского, а на самом деле, масонского девиза «свобода, равенство, братство».

Государственную службу юный Уваров, который знал семь языков, начал в 1801 году там же, где и Пушкин, в Коллегии иностранных дел. И уже в 1806 году был отправлен в русское посольство в Вену, а затем назначен секретарём посольства в Париже. В 1810 году он удачно женился на дочери графа Разумовского, министра народного просвещения и, оставив дипломатическую службу, перешёл в ведомство своего тестя, получил назначение попечителем Санкт-Петербургского учебного округа. В результате стал инициатором преобразования в 1819 году Главного педагогического института в Санкт-Петербургский университет.

С юности Уваров был увлечен классической античностью. Опубликовал ряд работ по древнегреческой литературе и археологии, которые принесли ему европейскую известность, а также знакомство с Гёте и Гумбольдтом. Был избран почётным членом Императорской Академии наук, а затем назначен президентом Академии и оставался им до самой своей смерти. Одновременно, в 1812—1833 годах он был помощником директора Императорской публичной библиотеки, был избран почётным членом Общества любителей российской словесности.

Парабола биографии Уварова удивительна. Ведь прежде чем стать царским министром и получить титул графа, он, которого потом окрестили «реакционером», был записным либералом. Именно по его инициативе было создано знаменитое общество «Арзамас», куда входили будущие декабристы и совсем юный Александр Пушкин.

В 1831 году Уваров перевёл его стихотворения «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина» на французский язык. А тронутый этим поэт написал переводчику: «Мне остаётся от сердца благодарить вас за внимание, мне оказанное, и за силу и полноту мыслей, великодушно мне присвоенных вами».

Именно трудами Уварова, как уже сказано, был создан Санкт-Петербургский университет, о чем современники говорили в самой превосходной степени. Но как только Уваров вступил в должность главы Министерства народного просвещения Российской империи, в его поведении происходит резкий поворот.

19 ноября 1833 года Уваров направил императору Николаю I записку «О некоторых началах, могущих служить руководством при управлении Министерством Народного Просвещения». В ней, в частности, определил главным лозунгом своего управления следующее выражение: «Народное воспитание должно совершаться в соединённом духе Православия, Самодержавия и народности».

А при вступлении в должность министра, в своём циркуляре, разосланном попечителям учебных округов он написал: «Общая наша обязанность состоит в том, чтобы народное образование, согласно с Высочайшим намерением Августейшего Монарха, совершалось в соединённом духе Православия, Самодержавия и народности».

Напомним, что этот принцип «триединства» был провозглашен им в те времена, когда высшее общество в России говорило по-французски, а многие высшие должности во власти, и даже в армии занимали иностранцы.

«Без любви к вере предков народ должен погибнуть; ослабить в них веру — то же самое, что лишить их крови и вырвать сердце», — писал Уваров в одной из своих работ. А самодержавие в представлении живших в то время людей было синонимом государства. И не просто государства, а сильного государства. Уваров считал, что успешное проведение нужных стране реформ возможно лишь при крепкой власти. И эту мысль подтверждает драматический опыт нашей страны и 1917-го и 1991-го годов.

«Державная мысль, которой граф Уваров был счастливым и искусным истолкователем, — писал историк Т.Н. Грановский, — ясно определила задачу русского просвещения, возвратив нас к коренным началам русской жизни, от которых в продолжение полутора столетий мы более или менее постоянно отклонялись. Исключительное и вредное преобладание иноземных идей в деле воспитания уступило место системе, истекшей из глубокого понимания русского народа и его потребностей. Эта система, изгоняя из наших учебных заведений все ненужное, случайно занесенное извне, значительно усилило чисто научную и ученую часть. Неоспоримые факты доказывают, как быстро двинулась у нас наука в эти семнадцать лет (столько лет С.С. Уваров был министром) и насколько стала она независимее и самостоятельнее».

А тот факт, что император сделал министром просвещения такого человека, как Уваров, свидетельствует, насколько высоко государь ставил дело народного просвещения.

Известно, что когда Уваров доложил ему, что в Костромской губернии обнаружен мальчик, который, будучи неграмотным, способен в уме решать сложнейшие математические задачи, Николай I повелел выплатить за него помещице 2 тыс. рублей, отдать в гимназию за казенный счет, а потом доносить ему лично о его «успехах в науках». Мало того, царь сам отправился в Кострому, где лично испытал мальчика.

Уваров предложил направить просвещение России по самобытному пути. Он считал, что России нужно такое просвещение, которое давало бы умных, дельных, хорошо подготовленных исполнителей, работающих на благо страны.

Его «триада» стала сжатым воплощением русской монархической доктрины. Уваров считал, что русский народ глубоко религиозен и предан престолу, а православная вера и самодержавие составляют непременные условия существования России. Народность, понималась им, как необходимость придерживаться собственных традиций и отвергать иностранное влияние, как необходимость борьбы с западными идеями индивидуализма и рационализма. Разве это не тот курс, которым Россия следует и сегодня?

При Уварове, в его бытность министром, было положено начало реальному образованию в России и восстановлена практика командирования учёных за границу. А Московский университет становится одним из ведущих учреждений подобного типа в Европе.

«Он застал наши университеты с самыми ничтожными средствами, материальными и научными, а общую у нас сумму людей с научным образованием — гораздо ниже нынешней; гимназии же застал существующими только по названию. В несколько лет он успел поставить на ноги те и другие, после 15-летнего управления оставил нам университеты на степени вполне органических учреждений, в которых начинала возникать умственная самодеятельность, как доказывают лучшие наши мыслители, почти все относящиеся к его времени; гимназии же оставил центрами приготовительного образования не только низших, но и высших общественных классов, чем эти заведения никогда до него у нас не были», — писали о нем современники.

Дело еще и в том, что национальную идею из формулы Уварова «Православие, самодержавие, народность», сделали задним числом. Николай I не доверял аристократам, вольнодумство которых обернулось попыткой переворота декабристов. А на кого же тогда было ему опираться? И тут «триединая» формула, предложенная Уваровым, оказалась спасительной.

«Каким искусством надо обладать, чтобы взять от просвещения лишь то, что необходимо для существования великого государства, и решительно откинуть всё, что несёт в себе семена беспорядка и потрясений? Достаточно соблюдать следующие три максимы, подсказанные самой природой вещей. Национальная религия. Самодержавие. Народность».

Если аристократы вышли на площадь против царя, то следует воспитать образованных людей из народа, преданных православию и самодержавию. Такую идею Уваров подсказал Николаю I и тот в нее поверил, сделав вчерашнего вольнодумца министром просвещения.

Осуществляя эти важнейшие для развития России проекты, Уваров стал государственным чиновником самого высокого ранга, а потому его отношение к «вольнодумцам», которые вышли на Сенатскую площадь с целью государственного переворота, стало совсем другим. Он понимал, что огульно критическое отношение «просвещенного общества» к власти может обернуться для страны большой бедой (что, кстати, потом и произошло). Но его прежние друзья по «Арзамасу» этого не понимали.

Уваров негативно отнесся к «Истории Пугачевского бунта» Пушкина, а тот возмутился. «В публике бранят моего Пугачёва, а что ещё хуже — не покупают. Уваров — большой подлец, — возмущался Пушкин. — Он кричит о моей книге как о возмутительном сочинении. Его клеврет Дундуков, дурак и бардаш, преследует меня своим цензурным комитетом. Он не соглашается, чтобы я печатал свои сочинения с одного согласия государя. Царь любит, да псарь не любит. Кстати, об Уварове: это большой негодяй и шарлатан…».

Окончательный разрыв произошел в конце декабря 1835 года, с опубликованием направленной против Уварова оды Пушкина «На выздоровление Лукулла». История, положенная в основу стихотворения, следующая. Богатейший граф Шереметев, не имевший прямых наследников, находясь в Воронеже, тяжело заболел. Вскоре по Петербургу разнесся слух о его кончине. Уваров и князь Репнин-Волконский, женатые на сестрах Разумовских, мать которых приходилась родной теткой Шереметеву, оказались в числе ближайших родственников и с полным основанием претендовали на часть наследства. Уваров опечатал петербургский дом Шереметева, не проверив предварительно слуха, который оказался ложным. Шереметев выздоровел, и Уваров оказался в некрасивом положении.
Цензор Никитенко записал в дневнике: «Весь город занят "Выздоровлением Лукулла". Враги Уварова читают пьесу с восхищением, но большинство образованной публики недовольно своим поэтом». Возмущенный Уваров вызвал Пушкина к себе, их разговор остался тайной, но поэту так и не удалось оправдаться перед министром.

Либеральные прозападные круги Петербурга всячески третировали Уварова, стараясь его дискредитировать перед императором. Подозревали его в тайных умыслах и реакционные деятели.

Так, Третье отделение доносило Николаю I: «Ни один министр не действует так самовластно, как Уваров. У него беспрерывно на устах имя государя, а между тем своими министерскими предписаниями он ослабил силу многих законов, утвержденных высочайшею властью. Цензурный устав вовсе изменен предписаниями…».

В общество была вброшена байка о гомосексуальных привязанностях Уварова. И некоторые на нее повелись. Так, даже Пушкин назначение Уваровым на пост вице-президента академии Дондукова-Корсакова, которого считали его любовником, высмеял в известной эпиграмме «В Академии наук / Заседает князь Дундук…».

Эти нападки возымели свое действие. Во время революций 1848-49 гг. в Европе Уваров инспирировал публикацию статьи в защиту университетов, которая крайне не понравилась Николаю I, начертавшему: «Должно повиноваться, а рассуждения свои держать про себя». После этого Уваров ушёл в отставку с поста министра. Скончался он в Москве в 1855 году и был погребён в родовой усыпальнице в селе Холм Гжатского уезда Смоленской губернии.

Князь Павел Долгоруков писал об Уварове так: «Мы коротко знавали в нашей молодости графа Сергея Семёновича; нам известно, что совершенства в мире не существует: у него были свои пороки и даже пороки весьма видные, но заслуги, оказанные им отечеству, увековечивают память его в русской истории".

Однако в советские времена заслуги Уварова перед Россией были забыты, а в историю он был вписан как крайний реакционер. И вот сегодня опала официально снята и об этом свидетельствует установленный ему в Петербурге памятник перед университетом.

Есть Уварову и еще один «памятник», о котором мало кому известно. Из каждой заграничной поездки граф привозил с собой диковинные растения, которые высаживал в селе Поречье в 40 км от Можайска, где находилось его поместье. Там до сих пор еще жив каштан, которому более 300 лет, и ель в виде трезубца Зевса. Некоторые редкие виды растений, собранные Уваровым, в Подмосковье произрастают сегодня только в Поречье, и все они занесены в Красную книгу.