Какого роду-племени?
На Ставрополье как минимум треть населения края имеет казачьи корни. Но на протяжении 70 с лишним лет советской власти все, что было связано с казачеством, не просто замалчивалось, но и вытравливалось из народной памяти. К счастью, сделать этого до конца не удалось.
Во многих семьях на стенах висят черно-белые фотографии еще дореволюционных времен, на которых были запечатлены деды и прадеды в черкесках и папахах с кинжалами и с шашками. А на некоторых фотографиях сохранились и надписи: «Казаки личного конвоя его Императорского Величества». Очень многие казаки Ставропольской губернии призывались именно в царскую охрану.
Возрождение казачества продолжается и по сей день, хотя процесс этот весьма противоречивый. Среди самих казаков нет единства - одни относят себя к реестровым, то есть, состоящим на государственной службе, другие напрочь не признают никакого официоза, считая, что в нынешней ситуации нет условий для нормального служения. Из-за этих распрей, обилия политизированной говорильни некоторая часть населения называет новых казаков не иначе как ряжеными, хотя это не совсем справедливо. Среди тех, кто относит себя к казакам сегодня, есть немало фермеров, которые делом доказывают, что достойны памяти своих предков. Они создали крепкие хозяйства, в которых работают и их дети, и внуки, они не покидают землю предков, как это делают многие молодые селяне.
Но что бесспорно и однозначно положительно, это то, что интерес к истории малой родины, к своей родословной, к традициям предков у потомков казаков огромный, он благотворно влияет на общий нравственный климат, помогает формировать у молодежи здоровые представления о семье, чувство патриотизма.
Возьмем ставропольскую станицу – Новотроицкую. Я часто бываю здесь, встречался с очень интересными людьми, для которых изучение истории родного края, своей родословной стало делом жизни.
Один из них – Григорий Тимофеевич Машкин (на фото). Уроженец Новотроицкой, он большую часть жизни прожил в Ставрополе, работая на различных инженерных должностях. А как стал пенсионером, увлекся изучением истории своей станицы. Много времени проводит в архивах.
Одна стена в его квартире увешена фотографиями родни. Здесь более полутора сотен фото. Такое вот своеобразное генеалогическое древо.
Главный источник информации – это переписи населения, так называемые ревизские сказки. Особенно важны, по словам Машкина, первые переписи после образования населенного пункта, так как там указывалось, откуда прибыли поселенцы.
– Так я узнал, что мои предки по линии Машкиных попали на Кавказ из Курской губернии, из деревни Машкина Ивница. Ивница – это речка. И сейчас есть это село, только теперь оно называется просто Машкино. Практически все переселенцы были из Курской губернии, только одна семья из Тамбовской, – рассказывает Григорий Тимофеевич.
Потом, конечно, в станицу, а поначалу село, люди стали приезжали и из других территорий, но курский костяк остался. Есть в роду Машкина и Гусевы, и Асеевы, и Брежневы, и другие фамилии. Все они представлены на вышеупомянутой стене.
Тут я вспомнил, что корни незабвенного Леонида Ильича Брежнева тоже в Курской губернии. Не в родстве ли с нашим героем?
– На счет родства не знаю, возможно. Но мои предки Брежневы и родители Леонида Ильича происходят из одной деревни Брежнево, – заверил меня Григорий Тимофеевич.
Я позже для интереса проверил по биографии Леонида Ильича. Точно так. Григорий Тимофеевич точен, потому что предпочитает семейным преданиям и легендам конкретные документы.
За десять лет Машкин собрал такое количество копий, выписок из ревизских сказок и исповедных росписей, что не каждый профессиональный исследователь может с ним соперничать.
Причем, большая часть документов – это не ксерокопии, так как за них надо платить, но доходы пенсионера этого не позволяют, а рукописные копии, которые Григорий Тимофеевич переписывал многие часы. Потом он систематизировал свои собрания, чтобы по номерам можно было легко найти нужную фамилию. Титанический труд!
Вот, например, ставшая достоянием документов тяжба между священником Тимофеевским и старостой села Новотроицкого (станицей стала в 1832 году) за землю. Священник намеревался построить в центре села школу, а староста облюбовал это место под административное здание. В конце концов, появилась школа. Это здание и сейчас стоит недалеко от храма. Много лет было станичной школой, пока не построили новую.
Или дело одного из Машкиных. Парень забрался к местному купцу и украл бутылку водки. За это получил несколько месяцев тюрьмы. Но самое интересное в том, что просто так вернуться после отсидки в станицу он не мог. Нужно было разрешение станичного общества. Оно постановило отказать вору в возвращении, за что якобы проголосовало больше двух третей станичников. Но когда документ попал в вышестоящие инстанции, там додумались перепроверить цифры, и оказалось, что на самом деле против было не более половины. Оступившемуся казаку разрешили вернуться в семью. Такие суровые, но справедливые были законы.
Прошу Григория Тимофеевича хотя бы кратко рассказать о некоторых людях, представленных на стене.
В семье Машкиных было семеро детей. Григорий Тимофеевич – младший. Он и единственный, кто остался в живых. И ему-то 83 года. А старшие брат и сестра рождены были еще до революции. Показательна история этой казачьей семьи. В ней, как в зеркале, отразилась история нашего государства.
Отец Тимофей Григорьевич служил в охране русского консула в персидском городе Тебризе. Когда произошла революция, и консульство прекратило существование, казаков отпустили на все четыре стороны, предупредив, что в России неспокойно. Отец решил возвращаться на родину. Шел из Персии пешком около полугода. В Новотроицкой вступил в колхоз, где и проработал всю жизнь. Никто его казачьим прошлым не попрекал.
А вот брат его Дмитрий прошел через все круги ада. Промышлявший торговлей скотом, он не захотел вступать в колхоз. А когда вернулся из очередной торговой поездки, увидел, что семья его выселена из дома, а жилище приготовлено к перевозке на другое место. Еще не успели поддомкратить дом, оставили наутро. Казак в сердцах выбросил в колодец оставленные инструменты. Его действия расценили, как сопротивление властям. Отсидел. Вернувшись, вынужден был стать колхозником поневоле. На одной из политинформаций, где зачитывали списки кандидатов в Верховный Совет, услышав, что там есть и женщина, усомнился: «А что там бабе делать?»
На следующий день был арестован и обвинен в непочтительном отношении к советской женщине-труженице. С тех пор никто его не видел.
– Я уже в наше время попытался узнать судьбу дяди. Расследования привели меня в ФСБ. Там я узнал, что дядя был реабилитирован. Но я этим не удовлетворился и попросил ознакомиться с личным делом. Из него узнал, что следствие шло два года. Нашлись люди, которые подтвердили, что Дмитрий Григорьевич не раз высказывался нелестно о советской власти. Только один человек отказался свидетельствовать против дяди. Я знаю все эти фамилии. Называть, конечно, не буду, потомки этих людей и сейчас живут в Новотроицкой. Бог им судья. Время было жесточайшее и ломало людей, как спички. Дядя получил пять лет и отбывал наказание в Пятигорской тюрьме. Перед тем, как в Пятигорск должны были войти немцы, заключенных куда-то дели. Есть даже версия, что их просто расстреляли. Не буду утверждать. Но следы дяди исчезли навек.
А братья и сестры Григория Тимофеевича прожили достойную жизнь. Почти все получили высшее образование. Были среди них и учителя, и врачи. Сейчас живут и здравствуют их дети, внуки, правнуки.
В материалах, собранных Машкиным, которые он мечтает издать как книгу, чтобы помочь станичникам изучать свою родословную, встречается и фамилия Шатерниковы. Людей с такой фамилией в Новотроицкой очень много.
С одним из них, Алексеем Пантелеевичем Шатерниковым, активным участником казачьего движения, мне посчастливилось познакомиться. Несмотря на свои 70 лет, он семь раз побывал в Донбассе с гуманитарной миссией вместе с другими казаками Новотроицкой и поселка Солнечнодольск.
– Нас у мамки с папкой было восемь братьев и две сестры. Одна умерла в раннем возрасте. А остальные живут и здравствуют по сей день. Самому старшему 84 года, младшему – 62. Я интересуюсь своей родословной, и все, что мне удалось узнать о моих предках, вызывает только гордость за наш род, – говорит казак.
Алексей Пантелеевич показывает мне старинные фотографии, которые он попытался восстановить. На одной из них реставраторы поставили дату 1904 год. Там изображены два бравых казака, Семен Алексеевич и Федор Алексеевич Шатерниковы. Это деды Алексея Пантелеевича. Он обоих считает родными.
Оба брата были участниками Первой мировой войны. Федор служил в пластунах. Рассказывают, что он был бравый воин. Мог метнуть шашку на 10-15 метров, так что она насквозь пронзала противника. А Семен служил в личной сотне генерала Брусилова, был участником знаменитого Брусиловского прорыва.
Федор раньше вернулся домой с фронта. У него родился сын Пантелей – будущий отец Алексея Пантелеевича. Но в 17-м году Федор заразился тифом. Здоровье было подорвано ранениями, полученными на войне, и молодой 29-летний казак умер. А через день померла и его жена. Пантелей остался сиротой в шестилетнем возрасте.
– Отца взялся воспитывать крёстный, Григорий Федотович Шатерников, – рассказывает Алексей Пантелеевич, – крестный – это не просто так. Это сейчас могут выбрать в кумовья какого-нибудь собутыльника, который разве что подарок на Пасху сделает крестнику, а то и вообще забудет о своей миссии.
Раньше крестный был, как второй отец, и в случае смерти кровного родителя обязан был до совершеннолетия воспитывать крестника. Григорий так и сделал.
Но пришел с фронта Семен, а он был бездетный. Вот и попросил, чтоб Пантелея отдали ему. Так и воспитывал, как родного. А в 37-м году Семена Алексеевича арестовали. Вскорости он был расстрелян.
– Я пытался узнать судьбу деда уже в двухтысячные годы. Тщетно. Думаю, что поплатился он за свое казачье происхождение и симпатию к белому движению, неприятие колхозов, – рассказывает Алексей Пантелеевич.
Не менее интересная и трагическая судьба рода Дулиных, по материнской линии Алексея Пантелеевича. Это была крепкая казачья семья. К началу коллективизации у них было 20 десятин земли, две пары бычков, две пары рабочих лошадей и пара выездных жеребцов, шесть или восемь дойных кров. Понятно, что такую семью записали в кулаки.
Сначала выслали на восток Ставрополья в село Дивное. А оттуда – на Урал.
– Жил у Дулиных Ванюшка, чужой парень, которого в детстве бык покатал. Он с тех пор немощный был. Мои дед с бабкой его приютили, кормили, как своего. Он гусей пас и другую легкую работу делал. Когда пришли выселять, дед, Ананий Нефедович, подучил его: «Кричи, что они мироеды, заставляли меня батрачить на них. Может, пожалеют тебя и дом оставят». Пожалели частично. Дом подняли на сани и вывезли в колхоз «Расшеватский» под Новоалександровск. А Ванюшке оставили времянку без печки. Он там зимой и замерз.
А пока остальную семью везли в вагонах на Урал, люди подсобрали кое-какие харчи, одежонку и сказали будущей матери Алексея Пантелеевича: «Беги, Санюшка, ты молодая, может, выживешь?». Она так и сделала, выпрыгнула, когда поезд медленно на горку полз где-то в районе Царицына. А был месяц ноябрь, холода. Девчонка шла на запад, где должна быть родная станица. Потом ее подобрал астраханский обоз с рыбой. С ним дошла почти до дома. Потом пряталась по чердакам и подвалам у родни года три, надеялась, что вся эта история забудется.
А осиротевший Пантелей попросился на работу в МТС, хорошо зарекомендовал себя там. Вроде как никто его кулацким прошлым не попрекал. Перед войной поженились Пантелей и Александра.
А остальные Дулины вернулись домой только в начале 50-х.
– Я уже помню это. Дед Ананий Нефедович вышел тогда к Егорлыку, в который уже по каналу пустили кубанскую воду. Напился водички, умылся, набрал ее в ведерко и умыл всех внуков. Сказал: «Вот я и вернулся из самого трудного похода».
А у казаков-кубанцев был такой обычай. Когда возвращались из похода, обязательно перед тем, как перейти Кубань вброд под Григорополисской, поили в речке коней, сами умывались.
Считалось, что теперь уже дома, хотя до станицы было ещё верст 30, – рассказывает Алексей Пантелеевич.
Вот еще одна фотография. Три солдата с винтовками в руках. На ней - отец Алексея Пантелеевича Пантелей Федорович и станичники Иван Николаевич Бобряшов и Иван Васильевич Жидков. Фото сделано за три часа перед первым боем. Друзья договорились, что тот, кто останется жив, передаст эти фотографии родственникам, когда вернется домой. Бобряшов был убит подо Ржевом. А товарищи его вернулись и передали фотографию вдове. Служили казаки в знаменитой дивизии Доватора в полку особого назначения, который осуществлял рейды в тылы врага. Из этих походов возвращались с большими потерями, 30-40 живых из сотни.
– Однажды папу ранило тяжело. Немецкий пулемет прострочил его от плеча до пяток, когда казаки выходили из окружения. Тогда они знамя полка вынесли, и полк не расформировали. Отца за это наградили орденом Красной Звезды. Но ему не пришлось больше воевать, раны оказались слишком тяжелыми. Папа семь лет на костылях ходил. Но и когда костыли выбросил, до конца дней на погоду такие боли его мучили, просто криком кричал. Он на элеваторе работал. А мама детей рожала, нас ведь десятеро было. Прожили мои родители пусть и недолго, но счастливо. И умерли, как в сказке, в один день, – завершил рассказ Алексей Пантелеевич.
А я смотрю еще на одну фотографию, сделанную в далеком 52-м году. Здесь, кроме старшего брата, который был тогда в армии, и младшего, который еще не родился, вся семья. Удивительно и прекрасно, что девять детей из этой большой семьи здравствуют до сих пор. Нарожали детишек, которые в свою очередь подарили им внуков, те – правнуков. И Алексей Пантелеевич гордится своими детьми и внуками. По-разному у них складывается жизнь, но они достойно идут по ней, как и их предки Шатерниковы и Дулины.
Вот такие истории.
И другие станичники, благодаря самоотверженному и благородному труду Григория Тимофеевича Машкина, смогут восстановить свои родословные.
А потом уже не удовлетворятся сухой статистикой, начнут интересоваться у старших родственников, у соседей подробностями жизни своих предков.
Может, кто-то еще что-нибудь и вспомнит? А нет, так и в архивы можно пойти, вслед за Григорием Тимофеевичем. Человек должен знать историю своего рода, своей земли.
Помните у Пушкина?
Два чувства дивно близки нам –
В них обретает сердце пищу.
Любовь к родному пепелищу.
Любовь к отеческим гробам.
На них основано от века
По воле Бога Самого
Самостоянье человека,
Залог величия его...
Ставропольский край
Фото автора и из архивов героев публикации
Специально для «Столетия»
Статья опубликована в рамках социально значимого проекта «Россия и Революция. 1917 – 2017» с использованием средств государственной поддержки, выделенных в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 08.12.2016 № 96/68-3 и на основании конкурса, проведённого Общероссийской общественной организацией «Российский союз ректоров».