Как телескоп Гитлера России послужил

Есть на Земле особые уголки, будто отмеченные свыше. Именно через них проходят скрытые, не познанные еще «земные нервы» – каналы связи с его ве­личеством Космосом. В Австралии – это Тидбинбилл, в Герма­нии – Гейдельберг, в России – Калу­га и Бахчи­сарай. Видимо, могущественные крымские ханы владели некими тайными знаниями: иначе – отчего именно здесь, в нагорьях степного Кры­ма, в пустынных и безжизненных местах, основали они свою столицу Бахчисарай? Минут столетия, и в середине двадца­того века рядом с древней ханской рези­денцией вырастет удивительный город.

Где каждый вечер, как только за каменистым плато скрывается солнце, – медленно и торжественно распахиваются створки ог­ромных куполов, и жерла сверхмощных телескопов устремляются в небо. И назо­вут этот космический город скромным земным именем – поселок Научный.

Путь мой лежал именно туда, в этот закрытый от сторонних глаз, почти зате­рянный мир. И ехала я в Научный за... собственной планетой.

«Фамильная» планета

Но обо всем по порядку. Малая пла­нета диаметром 25 километров была от­крыта астрономом Людмилой Черных еще в октябре 1990 года. Ее звездный путь пролегает между орбитами Марса и Юпитера, и примерно раз в пять лет она приближается к Земле на самое близкое расстояние – 280 миллионов километ­ров. Но только в январе 2000-го Между­народный планетный центр в Кембридже (США) утвердил ее название, данное в честь моего отца, – Черкашин.

Судьба отца поначалу была обычной и во многом повторяла судьбы его сверстни­ков довоенного поколения. Родился в Си­бири, в Иркутске. В Великую Отечествен­ную командовал взводом, штурмовой «панцирной» ротой, батальоном. Осво­бождал Белоруссию и Прибалтику. Был четырежды ранен, из них дважды тяжело. Представлен к боевым наградам. После войны служил в Западной Белоруссии, командовал отдельным военно-строительным отрядом, строил аэродромы и ракетные пусковые площадки. В начале шестидесятых по состоянию здоровья был комиссован из армии.

И вот тут-то и началась его Пушкиниа­на. Вернее, отсчет ее следует вести с де­кабря 1941-го, когда под небольшим по­селком со странным названием Полотня­ный Завод принял Андрей Черкашин свое боевое крещение. Именно там, на калужской земле, двадцатилетний сиби­ряк случайно узнал, что выбивал он нем­цев из старинной усадьбы, принадлежав­шей некогда семье Гончаровых. И что здесь расцветала красавица Натали, став­шая женой Пушкина. И что бывал в По­лотняном Заводе и сам поэт – любил бродить по аллеям заросшего парка, купаться в здешней речке с необычным названием Суходрев и даже мечтал обосноваться в этих краях с семейством.

Тогда-то и подумалось молодому сол­дату, что знает он и о Пушкине, и об истории родной земли, за которую воюет, до обидного мало...

В самом начале Великой Оте­чественной ему светили лишь две звез­ды: либо геройская – на грудь, либо жес­тяная – на солдатскую могилу… Но ход планет, больших и малых, равно как и людских судеб, рассчитан свыше.

На войне Андрей Черкашин чудом остался жив – уцелел в жестоких боях под Моск­вой и Калугой, не тронули его пули под Смо­ленском, не убил шальной осколок под Витебском. Сам-то он считал, что уцелел только потому, что давным-давно, во вре­мя боя за Полотняный, дал святую клят­ву – посвятить жизнь Пушкину. И клятву свою сдержал...

Гвардии полковник в отставке Черка­шин составил полное родословие поэта, сделав в одиночку то, что не удавалось раньше ни огромной армии биографов, ни целым научным институтам, ворвавшись в академический мир пушкиноведения поистине «как беззаконная комета». Не сразу был принят пушкинистами его огромный подвижнический труд. Только в середине 1980-х созданные им генеалогические построения ученые, в том числе и сотрудники Пушкинского Дома, на­зовут творческим подвигом и признают их научную и историческую значимость. Книга «Тысячелетнее древо Пушкина: корни и крона» увидела свет лишь спустя пять лет после его кончины...

А прежде отец дарил схемы-родословия по­эта, вычерченные им от руки, музеям, библиотекам, школам. Такое вот руко­писное «древо» я случайно увидела в Московском фонде культуры. По краю ле­вого нижнего угла ватмана размашисто шла его дарственная надпись:

«Нет ничего в мире прекраснее звезд,

Стать звездой – высокий удел!»

Так он никогда и никому не подписы­вал. Необычные строки... И почему-то почудилась в них потаенная отцов­ская просьба, его, быть может, давняя не­ясная мечта.

Не­ожиданно быстро, будто все делалось са­мо собой, у меня оказались телефон и ад­рес крымских астрономов...

Звездное семейство

И вот я еду в Крым – в гости к «крестной» моей фа­мильной планеты – Людмиле Черных.

Высящийся на холме поселок Науч­ный кажется зеленым оазисом, миражом, парящим над выжженными крымским солнцем сте­пями. Причудлив городок, живущий ско­рее по небесным, нежели по земным за­конам. Необычны и его жители,

В небольшой квартире супруги Чер­ных угощают меня чаем и заодно показы­вают семейные альбомы, подаренные им книги, почетные дипломы астрономиче­ских союзов многих стран.

...В Научном прошла почти вся их жизнь, во всяком случае, самые плодо­творные годы. А лучшие, годы юности, – минули в Сибири. Детские воспоминания Николая Степановича, главы семейства, связаны с иркутским селом Шерагул. Именно там, мальчишкой, он впервые увидел величественный полог звездного неба и с того мгновения навсегда «забо­лел» звездами. Людмила, хоть и родилась в «ситцевом краю» России, в Шуе, в юно­сти жила в Сибири. А встретились они в студенческие годы в Иркутском педагоги­ческом институте, и с тех пор не рас­ставались. Одна судьба на двоих: и научная, и человеческая... Почти сорок лет прожили в Научном, с самого рождения городка. Они – его старожилы, на их глазах хруп­кие саженцы, посаженные их руками, не­заметно превратились в могучие сосны и ели.

Николай и Людмила Черных – самая «звездная семья» не только в России, но и в мире. На счету доктора физико-математических наук, специали­ста в области астрометрии и динамики малых тел Солнечной системы (почти ко­ролевский титул!) Николая Черных и его супруги – 750 открытых ими совместно малых планет и две кометы.

Людмила Черных по числу открытых и названных ею планет занимает второе место в мире среди женщин-астрономов – после аме­риканки Элеоноры Хелин.

По стопам «звездных родителей» по­шли и дети: дочь Маргарита и сын Яро­слав – оба сотрудники Крымской астро­физической обсерватории. Младший, Ярослав, хоть и избрал поначалу иную профессию, но уйти от астрономии ему не удалось: вырос-то у телескопа, точнее даже, под ним. Людмила приносила ново­рожденного сына в башню телескопа, точно так же, как встарь крестьянки брали с собой младенцев в поле, на пахоту или жатву. Так Ярослав стал надежным помощником во всех делах.

Профессия супругов Черных не про­сто редкая, – редчайшая. Николай Степа­нович возглавлял группу астрономов (к слову сказать, одну из ведущих в международной службе наблюдения малых планет), состоявшую из... четы­рех человек!

«Многим профессия астронома ви­дится в романтическом ореоле, – рас­сказывала Людмила, – и часто спрашива­ют о моих ощущениях во время наблюде­ний. Думают, что я должна испытывать некий постоянный восторг, наблюдая за звездами. Малые планеты, или астероиды (от греческого – звездоподобные) в телескоп разглядеть трудно, они действи­тельно малые: и по размерам – от одно­го километра в диа­метре, и по свече­нию – свет, который отражает планета 16-й звездной величины в 10 000 раз слабее света звезд, разли­чимых простым глазом. Для наблюдения применяют особо чувствительные фото­пластинки: телескоп в автоматическом режиме следует за небесными телами и фиксирует их пути.

Итак, телескоп нацелен на опреде­ленный участок небесного свода, и я провожу его экспозицию. Затем еще од­ну, и еще, и еще. Ночь пролетает, как од­но мгновение, а ведь это 12 часов непре­рывной работы! Чувство радости и даже восторга испытываешь позже, после про­явления пластинок.

Для непосвященных в таинства астрономии снимки показались бы скучными: точки – одни слабее, другие ярче, и легкие штрихи, похожие на царапины. А для профессионала эти «ви­зитные карточки» звезд и планет и есть итог ночных наблюдений. Точки означают звезды, как бы стоящие на месте, штри­хи – следы движущихся планет. Читая не­бесную "азбуку Морзе", сравнивая ре­зультаты, анализируя их, и можно обнару­жить новую, неизвестную прежде малую планету. Вот тогда-то и испытываешь осо­бый, научный азарт!».

Но должны пройти годы, чтобы новая планета с выверенной и рассчитанной орбитой получила свой порядковый но­мер и была занесена в международный звездный каталог.

Частая ошибка неопытных исследова­телей – за неизвестный астероид прини­мается след земного спутника. Еще один научный парадокс. Сама служба наблюде­ния за малыми планетами была создана у нас более полвека назад, когда в кос­мос были запущены первые пилотируе­мые корабли, чтобы избежать их столкно­вений с астероидами.

Человеческая мысль летит со звезд­ной скоростью: фотопластинки – это уже прошлый век астрономии. Теперь наблюдение за светилами ведет телескоп, соединенный с компьютером.

Небесный хоровод

Если бы человечество вдруг задумало отметить день рождения Солнечной сис­темы, то время для юбилея самое подхо­дящее – примерно 5 миллиардов лет то­му назад (чем не круглая дата?) и зароди­лась во Вселенной наша неустойчивая еще Солнечная система. Но должны были пролететь еще миллиарды лет, чтобы сформировались орбиты всех ее девяти планет – от Меркурия до Плутона, а также их спутников, комет. Словно невиди­мой пуповиной – силой гравитации – со­единены с желтой звездой Солнцем, рас­каленным плазменным шаром, Венера и Земля, Марс и Юпитер, Сатурн, Уран и Нептун.

Но существует и второй мощный гра­витационный центр – Юпитер. Ученые считают, что когда-то между ним и Мар­сом была еще одна большая планета, ко­торая в результате вселенской катастро­фы взорвалась и распалась на куски. Ее обломки, гигантские и совсем малые, продолжили свое вечное вращение, – так возник целый хоровод малых планет – пояс астероидов между Марсом и Юпи­тером.

«Родословие» малых планет ведет свой отсчет с 1 января 1801 года. Словно открытие первой из них было приуроче­но к торжественной встрече девятнадца­того столетия – века «теоретического штурма» космоса. В новогоднюю ночь, два с лишним столетия назад, астроном из Па­лермо Джузеппе Пиацци увидел в свой телескоп слабо светящуюся малую звез­дочку – это была Церера, первая и самая крупная из малых планет, обнаруженных астрономами. В общем-то, ее искали: на­учная интуиция уже тогда подсказывала ученым, что должны быть небесные тела где-то между орбитами Марса и Юпите­ра. И астрономов, пытавшихся отыскать новые светила, будто сбежавшие от все­могущего Солнца, в шутку прозвали тогда «отрядом небесной полиции». Счастье улыбнулось итальянцу Джузеппе Пиац­ци – и он вошел в историю астрономии как первооткрыватель малой планеты.

Поначалу открытие каждого нового астероида было редкой удачей – в окуля­ры старинных телескопов попадались лишь самые крупные из них, диаметр ко­торых исчислялся сотнями километров. По традиции, их называли в честь богинь, богов и героев древних Афин и Рима.

Паллада, Веста, Юнона... Но скоро запас «божественных» имен истощился – и ма­лым планетам стали давать имена великих поэтов, путешественников, мыслителей.

Правда, долгое время существовало неукоснительное правило – называть их только женскими именами. Так появились малые планеты с какими-то полуфантасти­ческими названиями: Глазенапия (в честь астронома С.П. Глазенапа), Гауссия (в честь немецкого математика К. Гаусса), Амундсения и Нансения, Мусоргския и Моцартия.

Ныне, по счастью, «звездный матри­архат» отменен – приветствуются равно как женские, так и мужские имена. Но именовать планеты – по-прежнему при­вилегия первооткрывателей.

«Открылась бездна»

За разговорами незаметно подкра­лась настоящая крымская ночь. Мы вышли из дома. На черном бархате небосвода выложили свой вечно меняющийся узор мириады звезд. Словно кто-то незримый откинул вдруг занавес, приглашая на не­бесное представление – парад созвез­дий.

Впереди шел Николай Степанович, освещая карманным фонариком дорожку. Думаю, делалось это, скорее, из вежливо­сти, ведь за сорок лет короткий путь от подъезда дома до ступенек обсервато­рии изучен им до каждого бугорка на ас­фальте.

Темнота здесь желанна. Лишь скроет­ся за дальними холмами раскаленный солнечный диск, и выглянут первые звез­ды, начинается работа. Фонарей в по­селке, как и окон с не задернутыми што­рами, не увидишь – обычное уличное ос­вещение и даже слабый свет в окнах ме­шают наблюдениям.

...Вот и сама башня. Поднимаемся по узкой винтовой лестнице наверх, в ее святую святых – к огромному телескопу, стоящему в центре круглой площадки. Николай Степанович поворачивает рычаг, и створки купола медленно раздвигают­ся, словно распахивается окно в косми­ческую бездну. Вот уж, поистине:

Открылась бездна, звезд полна,

Звездам числа нет, бездне – дна...

Теперь уже «хозяйка» телескопа при­водит в действие знакомые ей механиз­мы, и пол-платформа, словно сцена в Большом, плавно опускается. Легкая на­стройка.

– Пожалуйста, – приглашает Людмила, – хотите увидеть Вегу, звезду в созвездии Лиры?

Никогда прежде не виде­ла я далекую звезду так близко. Загадочная Вега казалась огромным голубым кри­сталлом в звезд­ном ожерелье: лучилась и играла своими «гранями».

Людмила слегка касается окуляра:

– А вот, смотрите, одна из звезд на «хвосте» Большой Медведицы. В древно­сти арабы проверяли по ней зоркость, Лишь тот, кто обладал поистине орлиным зрением, мог разглядеть, что это двойная звезда: Мицар и ее спутник Алькор.

Отчетливо виднелись две звездоч­ки, похожие на сросшихся сиамских близнецов.

– Несет службу «старичок», – усме­хается Людмила, – Этот двойной 40-сан­тиметровый астрограф – настоящий «ве­теран» астрономической службы, а для нас – полноправный член семейства. Он был изготовлен известной германской фирмой Цейс в Йене в годы Второй мировой. И долгое время считался телескопом больших возможностей.

Да, у него необычная история: теле­скоп Крымской обсерватории, с помо­щью которого супруги Черных соверши­ли многие свои открытия, принадлежал раньше... Адольфу Гитлеру!

Фю­рер, как известно, увлекавшийся разными оккультными науками, в том числе и аст­рологией, заказал телескоп в подарок своему другу и союзнику Муссолини. И предназначался он для итальянской обсерватории Фраскати под Римом. Но дуче так и не пришлось полюбоваться на звезды. Наступил победный сорок пятый. И новень­кий прибор, изготовленный по самой со­вершенной немецкой технологии, попал в «плен» к советским войскам. А затем был отправлен в Крым в качестве репара­ции за разгромленную фашистами об­серваторию в Симеизе.

Все-таки удивительными парадоксами изобилует жизнь. Ведь именно благодаря «гитлеровскому» телескопу была открыта и малая планета, названная в честь пушки­ниста и фронтовика Андрея Черкашина. Появились малые планеты в честь первого трижды Героя Советского Союза летчика Александра Покрышкина, разведчика Рихарда Зорге, в честь Егорова и Кантарии, водрузивших знамя Победы над берлинским рейхстагом…

На том же трофейном телескопе открыта была и малая планета в честь Александра Пушкина!

Вот лишь некоторые из открытых и нареченных супругами Черных небесных светил: Александр Невский, Дмитрий Донской, Кутузов. Да ведь это небесное отражение земного пушкинского древа!

Именно Андрею Черкашину первому удалось отыскать родственные узы, связующие святого князя Александра Невского с русским гением. Великий князь Дмитрий Донской и бесстрашный полководец Михаил Кутузов также состоят с поэтом в дальнем кровном родстве.

Верно, не случайно русский мыслитель Ильин полагал, что Пушкин дан нам, чтобы создать солнечный центр нашей истории.

...Созвездия, далекие миры, галакти­ки – любимая тема поэтов. Им, как и ас­трономам, дано предвосхищать свою эпоху. И какой провидческой силой полнятся строки Василия Жуковского:

…А когда нас покидает,

В дар любви у нас в виду

В нашем небе зажигает

Он прощальную звезду.

Люди и судьбы. Одним суждено дать свое имя городам, другим – научным от­крытиям или редким видам растений, в честь третьих именуют острова, проливы и корабли. И лишь немногие, избранные, превращаются в звезды.

За сотни миллионов километров от Земли, в бескрайней Вселенной, где-то между орбитами Марса и Юпитера, свершают свой вечный полет малые планеты, но­сящие имена Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Чехова, Шолохова, Айвазовского, Гейченко, братьев Вавиловых…

И космос, прежде пугавший своей, не доступной разуму беспредельностью, становится близким, понятным, да­же родным.

Постскриптум

Увы, этих замечательных людей, учёных-исследователей малых тел Солнечной системы Ни­колая Степановича и Людмилы Ивановны Черных, нет уже на белом свете… Но остались планеты, названные ими, научные труды, ученики. И память.