«Или Бог, или не стоит жить»

Евгений Трубецкой был одним из первых, кто во времена трагической катастрофы 1917 года ясно осознал, что только Православие, возрождение духовности может спасти Россию. Многие его мысли и рассуждения актуальны до сих пор.

Родился Евгений Николаевич 23 сентября (5 октября по новому стилю) в подмосковном имении рода Трубецких Ахтырке. Это был чудесный уголок русской природы с величественным дворцом в стиле ампир в тени густых деревьев. Недалеко от него, на берегу заросшего пруда, Виктор Васнецов написал свою знаменитую «Аленушку». «Мостики, переброшенные через ручьи, с грациозными перилами в березовой коре, круглая одноэтажная беседка «гриб», двухэтажная беседка «эрмитаж» с мезонином, с дивным видом с лесистого холма на дом», - с ностальгией писал потом в своих воспоминаниях философ. Увы, после 1917 года это чудо исчезло с лица земли – имение сгинуло в огне пожара.

В раннем детстве на духовное развитие юноши сильное влияние оказали располагавшиеся недалеко от усадьбы Троице-Сергиева лавра и Хотьковский женский монастырь, куда семья совершала частые паломничества. «Образ святого Сергия висел над каждой из наших детских кроватей», – вспоминал потом Евгений Николаевич. Но вскоре ему пришлось покинуть этот «рай земной»: вместе с братом Сергеем, с которым они были очень дружны, Трубецкой поступил в гимназию в Калуге, куда был назначен вице-губернатором их отец.

Биографы отмечают, что будущий философ много и жадно читал, увлекаясь поначалу идеями Дарвина, Спенсера, Белинского, Добролюбова и Писарева. Далее настал черед произведений Платона, Канта, Фихте, Шеллинга. Затем последовали А. Хомяков и В. Соловьев, роман Ф. Достоевского «Братья Карамазовы».

Откровением стала для него, как считают биографы, Девятая симфония Бетховена - она привела его к вере, которая открылась ему как источник высшей радости.

«Или Бог, или не стоит жить», - такой стала представляться ему альтернатива.

В 1881 году братья Трубецкие поступили на юридический факультет Московского университета. А после его окончания Евгений стал вольноопределяющимся Киевского гренадерского полка и сдал офицерские экзамены. Однако делать военную карьеру не захотел, защитив диссертацию «О рабстве в Древней Греции», получил звание приват-доцента в Демидовском лицее, и вскоре сблизился с известным философом В. Соловьевым. В 1905 году бывший тогда премьером граф С. Витте хотел предложить Е. Трубецкому место министра народного просвещения, но вскоре понял, что ставший к тому временем известным профессором, искренний русский патриот и человек огромных познаний, он совершенно не годится для административной деятельности.

Тем не менее, бурные годы накануне русской революции властно влекли Трубецкого в самую гущу политической деятельности. Он стал издавать общественно-политический журнал «Московский еженедельник», в котором было напечатано несколько сот его статей. Уже тогда философ отчетливо предчувствовал грядущую катастрофу Российской империи и роковые последствия надвигающейся мировой войны. Еще в 1907 году он пророчески писал:

«При первом внешнем потрясении Россия может оказаться колоссом на глиняных ногах. Класс восстанет против класса, племя против племени, окраины против центра… Зверь проснется с новой, нездешней силой и превратит Россию в ад».

Но как конкретно, каким способом предотвратить эту страшную угрозу он не знал, потому что был больше философом и кабинетным ученым, чем человеком практических действий, наивным администратором и политиком. Наверное, неслучайно С. Витте назвал его «Гамлетом русской революции».

В 1911 году, вместе с группой профессоров, Трубецкой покинул Московский университет в знак протеста против нарушения властями принципов его автономности. На время он переселился в имение Бегичево в Калужской губернии, писал философские статьи. Однако вскоре вновь возвратился к активной общественной деятельности. Принимал участие в работе Всероссийского поместного собора в качестве заместителя его председателя. Но после захвата власти большевиками и начала свирепых репрессий над философом нависает угроза ареста. Он едет в Добровольческую армию Деникина и вскоре оказывается вместе с ней в Новороссийске. Там, в январе 1920 года, князь Евгений Трубецкой скончался от сыпного тифа.

За несколько лет до этого он написал три замечательных очерка о русской иконе – выдающийся труд, в котором одним из первых с необыкновенной силой и убедительностью заявил о ней, как о явлении той благодатной силы, которая призвана спасти Россию. Его биографы считают, что всю русскую историю и культуру он рассмотрел через призму иконы. «Икона больше, чем искусство», - утверждает Трубецкой, заявляя, что она «сама говорит с человеком, возвещает ему высшую радость, свидетельствует о сверхбиологическом смысле жизни». Именно икона, считает философ, призвана провозвестить конец «звериного царства», под которым он подразумевал тогдашний охваченный истребительными войнами и кровавыми революциями мир, противопоставить ему светлый идеал Святой Руси.

В своих очерках Трубецкой приводит слова Достоевского о том, что красота спасет мир. Философ считает, что эта красота – русская икона, возвещающая радость, призывающая преодолеть собственную греховность, вспомнить о своем божественном призвании, дать отпор коварным проискам бесов.

Икона, делает вывод Трубецкой, это не только наше прошлое, но и настоящее, и, надо надеяться, будущее.

Рассуждая об иконе, Православии и русской церкви, Трубецкой проводит параллели, которые как никогда актуальны и сегодня. Свои очерки он начинает описанием впечатления от посещения Берлинского аквариума, где большие рыбы, безжалостно орудуя челюстями, пожирают маленьких. Этот образ он переносит и на современный ему мир. «На наших глазах, - пишет Трубецкой, - целые народы все свои помыслы сосредотачивают преимущественно на… одной цели - создании большой челюсти для сокрушения и пожирания других народов». При этом, отмечает философ, искажается и разрушается образ Божий в человеке, образ по которому он сотворен. «В наши дни человек человеку стал волком, - констатирует Трубецкой. - Опять, как и встарь, стадами бродят по земле хищные звери, заходят и в мирские селения, и в святые обители, обнюхивая их и ища себе вкусную пищу. Хуже нам или лучше от того, что это - волки двуногие? Опять всюду стоны жертв грабителей и душегубцев. И разве мы теперь не видим страж бесовских?».

Но ведь и теперь можно сказать, что и в нашем сегодняшнем мире снова действует «одна огромная челюсть». Она не только пожирает весь мир, навязывая ему свои «глобальные» правила и законы, свою разлагающую идеологию потребления, оболванивающую людей массовую поп-культуру, но и не останавливается перед беспощадным сокрушением непокорных силой современного оружия. Что же может противостоять этой чудовищной сатанинской силе?

Трубецкой считает, что это сила – русское православие, идеалы Святой Руси. С восторгом созерцает он золотые купола русских храмов. «Недавно, - пишет Трубецкой, - в ясный зимний день мне пришлось побывать в окрестностях Новгорода. Со всех сторон я видел бесконечную снежную пустыню – наиболее яркое изо всех возможных изображений здешней нищеты и скудости. А над нею, как отдаленные образы потустороннего богатства, жаром горели на темно-синем фоне золотые главы белокаменных храмов. Я никогда не видел более наглядной иллюстрации той религиозной идеи, которая олицетворяется русской формой купола-луковицы». Византийский купол над храмом, отмечает философ, изображает собой свод небесный, покрывший землю, воплощает в себе идею глубокого молитвенного горения к небесам, через которое наш земной мир становится причастным к потустороннему богатству.

Из глубин своего времени князь Трубецкой не только предупреждает нас о грозной опасности, нависшей над миром, но и зовет к активному сопротивлению злу. «Если царство сатаны в нашей здешней действительности не может быть совершенно уничтожено, - пишет он, - то оно должно быть, по крайней мере, ограничено, сковано цепями; пока оно не побеждено окончательно изнутри Духом Божиим, оно должно быть сдержано внешней силой. Иначе оно сметет с лица земли всякие храмы и постарается истребить в человеке самое подобие человека.

Отсутствие сопротивления будет источником великого соблазна для народов! Чтобы они не вообразили, что царство звериное есть все во всем, надо положить конец этой нечестивой и безобразной его похвальбе.

Пусть видят народы, что мир управляется не одним животным эгоизмом и не одной техникой. Пусть явится в человеческих делах и, в особенности, в делах России и высшая духовная сила, которая борется за смысл мира. Будем помнить, за что мы боремся, и пусть эта мысль удесятерит наши силы. И да будет наша выстраданная победа предвестницей той величайшей радости, которая покрывает всю беспредельную скорбь и муку нашего существования!»

…Оказавшись в конце жизни в Новороссийске, Трубецкой успел увидеть ужасную картину ада в реальной жизни в городе, который превратился в огромный погост. Вот как описывала его писательница Ариадна Тыркова-Вильямс: «Беженцы, вши, больницы… Люди перестали мыться. Нет белья. Спят на столах. Болтаются подошвы. А на улице – все гробы».

В последние минуты жизни, уже находясь в забытьи, Евгений Николаевич вдруг отчетливо произнес: «Пора начинать Великую литургию. Отворите Царские врата…».