Полусухой закон

В мае 1985 года одно за другим вышли постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР и указ Президиума Верховного Совета СССР, знаменовавшие начало кампании по борьбе с пьянством и самогоноварением. Эта кампания вошла в память народную также под неофициальным названием «полусухой закон». В сознании нескольких поколений наших людей начало горбачёвской «перестройки» прочно ассоциируется с антиалкогольной кампанией.

Уже через несколько лет, когда выявились очевидные результаты «перестройки», стали раздаваться многочисленные голоса о том, что антиалкогольная кампания стала первой акцией по целенаправленной дискредитации советской системы и демонтажу социалистического строя. И по сей день в обществе нет однозначного ответа на вопрос: чего больше принесла стране антиалкогольная кампания – пользы или вреда? При этом не обязательно все те, кто оценивает кампанию негативно, столь же отрицательно относятся к самой идее борьбы с пьянством или не признают за алкоголизмом в нашей стране значения социальной проблемы. То есть, чаще всего, разногласия в оценках касаются не самой идеи «полусухого закона», а тех методов, которыми он проводился в жизнь.

Так, известный русский историк Игорь Яковлевич Фроянов в своей книге «Погружение в бездну», трактующей период «перестройки», концентрирует внимание на финансовых потерях для государства и психологическом шоке для общества от проведения антиалкогольной кампании. За три её года (середина 1985 – середина 1988 гг.) государственный бюджет недосчитался от сокращения продажи спиртных напитков 67 млрд. рублей. Этот бюджетный дефицит совпал с резким сокращением притока выручки от экспорта нефти и газа, что в совокупности, по мнению историка, сыграло едва ли не решающую роль в развёртывании глубокого экономического кризиса, похоронившего социалистическую систему и союзное государство.

«Не было ли это задумано изначально, по скрытому от непосвящённых плану?» – спрашивает Фроянов, и в самом вопросе уже слышится готовый ответ.

Одним из негативных следствий антиалкогольной кампании стал бурный рост теневой экономики, связанной с «доставанием» спиртного, перешедшего в разряд дефицитных товаров. Происходил, хотя и в меньших масштабах, процесс, аналогичный формированию американской мафии во время действия в США сухого закона (1919-1933 гг.). Антиалкогольная кампания стимулировала становление в России класса криминальной буржуазии, ставшего в 1990-е годы оказывать серьёзное пагубное влияние на общественно-политические процессы в нашей стране. Ограничение легального производства и торговли спиртным повлекло за собой резкий рост подпольного самогоноварения, с которым антиалкогольные законы должны были, по идее, бороться. В 1987 году потребление сахара в стране превысило прежний уровень на 1,4 млн. тонн – этот излишек, очевидно, был использован на самогон. Сахар автоматически также попал в перечень дефицитных продуктов. Указывают и на токсикоманию, в масштабе социального явления появившуюся в нашей стране именно в ту пору. Наконец, в качестве ещё одного катастрофического последствия «полусухого закона» всегда называют крупномасштабное уничтожение виноградников, в том числе очень ценных сортов, на юге СССР.

Кто-то умный ещё в древности сказал, что лучший способ дискредитировать самую благую идею – довести её на практике до абсурда.

В момент объявления государством антиалкогольных мер их актуальность осознавалась значительной частью советского общества. «Полусухой закон» имел в начале своего осуществления огромный кредит доверия со стороны большинства граждан. За годы «застоя» так называемое бытовое пьянство в СССР резко увеличилось – для фиксации этого факта не нужно было никакой статистики, достаточно было невооружённого трезвого взгляда. Алкоголизм стал восприниматься многими как острое социальное зло, к тому же быстро прогрессирующее, а потому угрожающее основам жизни общества. Всеобщие нарекания трезвомыслящих людей вызывала недостаточная, по мнению многих, борьба с низкой производительностью труда и прогулами, вызываемыми пьянством.

Государство также изрядно постаралось, формируя соответствующее общественное настроение. При этом широко использовался отлаженный в предыдущие годы обществом механизм самиздата. Для правящих верхов не было секретом, что самиздатовской пропаганде народ склонен доверять больше, чем пропаганде официальной. Как по команде сверху, по всей стране распространились в сотнях тысяч экземпляров «подпольно» растиражированные работы знаменитого академика Фёдора Григорьевича Углова «Капкан для России» и другие. В них рисовалась катастрофическая ситуация, возникшая в результате огромного потребления спиртного в славянских республиках СССР, и обосновывалась необходимость принятия экстренных мер для спасения нации от спаивания. Неудивительно, что решение проблемы бытового пьянства воспринималось тогда огромной частью наших сограждан как долгожданная панацея от всех социальных бед.

Нечаянным или целенаправленным просчётом устроителей антиалкогольной кампании стало то, что она стала проводиться целиком запретительными мерами.

Во многих регионах страны партийные руководители по привычке гнались за «перевыполнением плана» и в том, что касалось антиалкогольных мер. Так, по инициативам местных властей число торговых точек, реализующих алкогольную продукцию, уменьшилось, например: в Ставропольском крае – с 571 до 49, в Ульяновской области – со 176 до 26, в Белгородской – со 160 до 15, в Астраханской – со 118 до 5 (это на всю область с миллионным населением!). Неудивительно, что «самогонно-водочная» мафия, нередко связанная с местными же руководителями, в таких условиях просто расцвела. Это были именно, что называется, «перегибы на местах». Когда Горбачёв говорит: «То, что лозу повырубали, это были шаги против меня», – он, по существу, прав. Только он «забывает» сказать, что это он сам уклонился от чёткой выработки и фиксации мероприятий антиалкогольной кампании, предоставив широкую свободу «инициативе местных руководителей», а по сути – их самодурству и вредительству, где по недомыслию, где по злому умыслу дискредитировавших советскую власть.

Массовое закрытие винно-водочных «точек» не сопровождалось параллельным развитием инфраструктуры досуга, которая одна могла амортизировать социальные последствия масштабной антиалкогольной кампании. Государство запрещало людям уходить от неустройств жизни в пьяный угар, но в то же время ничуть не помогало в налаживании альтернативного трезвого образа жизни, за исключением назойливой топорной пропаганды, которая вскоре стала предметом всенародных издёвок.

Здесь можно проследить некоторую аналогию с последствиями введения сухого закона Николаем II в 1914 году. Надо заметить, впрочем, что запрет на продажу водки (в дальнейшем – также вина и пива), введённый царским правительством в обстановке мировой войны, был тщательно подготовлен с финансовой точки зрения и потому не возымел таких катастрофических последствий для казны, как горбачёвский «полусухой закон». Но в социальном отношении он подействовал явно не в том направлении, в каком хотелось власть предержащим. Народ с пониманием отнёсся к этой мере, особенно в условиях войны (Отечественной, как её называли не только в 1914 году, но и какое-то время после). Однако, вместо того, чтобы благодарить царя, протрезвевший народ стал задумываться о более справедливом общественном устройстве. Освободившаяся энергия народа нашла выход в революции.

В конце 1980-х избыток досуга при невыработанном умении его тратить также выплеснулся в разрушительной социально-политической активности. Определённые силы, стремившиеся реставрировать капитализм, использовали возникшее противоречие в своих интересах. Именно в этом можно видеть запланированный характер реализации антиалкогольных мер.

Из сказанного многие, однако, могут сделать неправильный вывод, что государственные попытки ограничить пьянство в России всегда имели и будут иметь негативные последствия.

Не лучше ли, в интересах стабильности, не ломать устоявшуюся традицию? Иные даже вспомнят по этому случаю слова, кем-то давно (по игривости или злому умыслу?) вложенные в уста князя Владимира Святого: «Веселие Руси пити, не можем без того быти».

Однако в жизни страны наступают такие моменты, когда пьянство, вместо того, чтобы просто сдерживать народ от вспышек социальной активности, становится опасным и для власть предержащих, ибо переходит грань, за которой начинается физическая деградация массы управляемых, а следовательно, лишается своего источника бытия самая власть.

Такой момент для СССР настал в начале 1980-х годов. Но если мы посмотрим на современную Россию, то ситуация в ней ещё хуже. Значит, новая антиалкогольная кампания для нас снова актуальна. Желательно, без тех ошибок, которые в прошлом привели к большим потрясениям.

Демографы давно подсчитали, что в 1985-1991 гг., когда действовал «полусухой закон», в стране стало рождаться ежегодно на полмиллиона человек больше. Средняя продолжительность жизни мужчин достигла самого высокого показателя за всю историю нашей страны. Значительно снизилась смертность. Фактическое сокращение смертности по сравнению с прогнозируемой линией регрессии за период 1985-1992 гг. составило 1,4 млн. человек, в том числе более 900 тысяч у мужчин.

Можно сказать, что антиалкогольная кампания спасла почти полтора миллиона жизней! И это не будет преувеличением.

Позитивную демографическую динамику того периода вряд ли можно отнести на долю повышения уровня жизни. Ведь если где-то до 1988-1989 гг. он действительно повышался, то с этого времени началась обратная тенденция. Уменьшение на 8% числа дефективных новорождённых младенцев тоже явно указывает на благие последствия уменьшения потребления алкоголя.

Сожалея о вырубленных кое-где виноградниках, давайте всё-таки решим, что для нас важнее – виноградники или здоровье всей нации? И только решив этот вопрос, будем ставить оценку антиалкогольной кампании.

Нынешнее же состояние в этой сфере в России удручающее – для констатирования данного факта опять же не нужно ничего, кроме трезвого осмысленного взгляда на окружающее. Тем более, что достоверной статистики такого рода нет. По приблизительным оценкам экспертов, ещё несколько лет назад в России ежегодно употреблялось в пересчёте на душу населения 15 литров чистого алкоголя в год.

Но среднедушевое потребление – это как средняя температура по больнице. Кто-то совсем не пьёт, кто-то пьёт много. Поэтому более показательны данные об общем количестве алкоголиков. На учёте в органах здравоохранения РФ состоит 2-2,5 млн. алкоголиков – такую «точную» цифру назвал в сентябре прошлого года главный санитарный врач РФ Геннадий Онищенко. При этом он допустил, что реальное число алкоголиков в стране больше – ведь очень малый процент страдающих алкоголизмом становится на учёт. Гораздо больше тех, кто предпочитает лечиться анонимно в частных учреждениях. Ещё больше тех, кто вообще не признаёт у себя проблем с алкоголизмом.

По оценке Всемирной организации здравоохранения на 2006 год, в России порядка 36-37 млн. алкоголиков.

А это четверть всего населения или почти половина взрослого населения страны. Пусть даже эти данные несколько преувеличены. Но наличие острейшей проблемы так или иначе очевидно для любого трезвомыслящего гражданина России.

Ещё более удручает, что алкоголизм, как говорится, «молодеет». Всё больше россиян начинают не только пробовать, но и регулярно потреблять алкоголь в детском возрасте. Ещё в начале 1990-х в российской статистике алкоголизма в графе «Дети и подростки» стояла цифра ноль. Но уже в начале XXI века таких было 25 человек на 100 тысяч. Сейчас 11,6 тысяч детей в возрасте до 14 лет регулярно потребляют спиртное, причём почти двум сотням ребят в этом возрасте уже поставлен диагноз «алкоголизм»…

Это – самая главная проблема. Меры по борьбе с алкоголизмом, чтобы быть эффективными, должны иметь адресную направленность. Возможно, уже поздно вытягивать из зависимости от «зелёного змия» многих граждан, относимых общественных сознанием к категории «спившихся». Гораздо важнее уберечь от пагубного влияния подрастающее поколение.

Опыт горбачёвского «полусухого закона» показал, что бессмысленно резко сокращать число «точек», продающих спиртное – это только ведёт к развитию «чёрного рынка» алкоголя с неминуемым обращением на нём суррогатов.

Но ограничить торговлю алкогольными напитками рамками приличия, загнать её, так сказать, в позорное гетто, оградить детей даже от созерцания её, вполне разумно.

К примеру, в большинстве стран ЕС сигареты в супермаркете не купишь – курильщикам приходится идти в специальный магазин. Вероятно, скоро та же участь постигнет там и спиртные напитки – они будут заключены в «торговое гетто».

А у нас? В наших универсамах алкоголь и сигареты продаются почти с тех же витрин, что и детские шоколадки. Давно напрашивается конкретный законодательный запрет на продажу алкоголя, а равно и табачных изделий, в тех же самых местах, где отпускаются продовольственные товары.

Другой давно напрашивающийся шаг – запрет всякой публичной рекламы пива. Медикам давно и хорошо известно, что пристрастие к пиву – хоть и первый, но часто уже роковой шаг к формированию алкогольной зависимости (оно и называется вполне точно пивным алкоголизмом).

Понятно также, что меры такого рода не могут понравиться определённым бизнес-кругам. Но это уже экзамен на зрелость для государства – что ему важнее: интересы кучки производителей и торговцев или же здоровье нации.

Между тем, мы очень редко слышим обеспокоенность проблемой спаивания нации из уст государственных руководителей. И ещё реже – меры, предлагаемые ими для её решения.

Справедливо говорят, что пьяница всегда найдёт оправдание своему пьянству. Верно, у него на это направлены все непропитые остатки серого вещества. Одним из таких оправданий неизменно служит тезис, что на Руси-де пили всегда и много. А платные пособники производителей «зелья» из числа журналистов всячески этому поддакивают.

Между тем пьянство в Средние века совсем не было присуще Руси. Со времён Василия Тёмного до Алексея Михайловича варение пива и браги разрешалось только по большим праздникам. В остальное время существовал строгий сухой закон. Об этом неизменно свидетельствуют иностранцы, посещавшие Московию. Иван Грозный разрешал, правда, своим опричникам пить водку в одном строго отведённом кабаке на Балчуге, куда прочим подданным путь был заказан под страхом смертной казни. Послабления были и для живущих на Руси иноземцев, не привыкших у себя на родине к русскому сухому закону. Русский путешественник XVI века писал о немцах, что они «пьют вельми зело». «Соборное Уложение» царя Алексея Михайловича устанавливало за «корчемство», то есть за производство спиртного на продажу, наказание в виде огромного штрафа, а при рецидиве – в виде битья кнутом. Пользовавшихся услугами корчемников «питухов» били батогами.

Пётр I среди прочих западных новшеств ввёз на Русь обычай крепких попоек, каковые были приняты в то время среди вырождавшейся западноевропейской аристократии. Будучи с юности пристрастен «зелёному змию», царь-преобразователь, вероятно, считал, что огромное потребление горячительных напитков европейцами того времени как-то связано с успехами Европы в науках, промышленности и торговле. Не вполне трезвый взгляд помешал Петру разглядеть, что в Европе пили-то одни (дворянство), а основу материального благополучия строили другие (третье сословие).

Теперь же на Западе, наоборот, в моде трезвость и здоровый образ жизни. Быть может теперь, спустя триста лет, Россия наконец дозрела до того, чтобы воспринять от Запада не только плохое, но и хорошее?

Как справедливо пишет доктор медицинских наук А.В. Мельников, «в отличие от всех других наркотиков алкоголю каким-то невероятным фантастическим способом удаётся сохранить положительный образ, и в этом состоит его главная психологическая особенность». Наше общество чересчур толерантно к проявлениям алкоголизма в быту. «Люди будут более ответственно относиться к себе, – пишет тот же известнейший в стране специалист по данной проблеме, – если алкогольное опьянение станет считаться таким же безнравственным поступком, как появление в театре без брюк или как прилюдное отправление естественных нужд в непредназначенном для этого месте». Следует признать, что такой перелом общественного настроения сам по себе не наступит. Надо с чего-то начинать. В первую очередь, каждому с себя.