Наемники или профессионалы? Какая армия нужна России

Навязанная реформа

Несколько лет назад правительство РФ по инициативе министерства обороны подняло перед Государственной Думой (прошлого созыва) вопрос об изменениях в законе о призыве на воинскую службу. Самые большие копья ломались вокруг отмены брони для студентов-очников. Обоснованием для такой меры был якобы хронический некомплект в вооруженных силах. Один высокопоставленный чин министерства обороны настаивал перед Думой и страной на том, что «в казармах некому мыть полы». Видимо, такая откровенность немало способствовала провалу предлагавшихся военными изменений (если они всерьез надеялись их провести). Законодатели рассудили, что, каими бы путями не проникали нынче молодые люди на дневные отделения вузов, все-таки их там смогут научить более полезным вещам, чем мытье полов в казармах (чем, кстати, современные армии и не занимаются – для этого есть наемные уборщики). От переключения студентов к чистке казарменных сортиров у страны не прибавится ни Кулибиных и Менделеевых, ни Суворовых и Скобелевых. Это сумели понять даже наши законодатели. И если на одного будущего крупного ученого, экономиста или государственного деятеля придется тысяча дипломированных неучей и прохвостов, такая цена все равно ниже той, которую стране придется заплатить за эгалитарно-демократический подход к комплектованию вооруженных сил.

Но год или два назад проблема всплыла опять, и министр обороны С.Иванов в одном из телеинтервью прозрачно намекнул, что с 2007 года, когда срок действительной службы будет сокращен до одного года, армия может столкнуться с некомплектом личного состава, и тогда, возможно, придется отменить студенческие отсрочки от призыва. И вот буквально на днях министр заявил нечто прямо противоположное: было обещано оставить студентов в покое, а их право не прерывать учебу службой – в неприкосновенности.

Вопрос о привлечении студентов к срочной военной службе был затронут гражданским министром обороны в связи с общими проблемами реформирования вооруженных сил. Выступление министра прозвучало погребальным звоном в отношении планов скорого перевода армии на контрактный способ пополнения. Иванов прямо заявил, что превращение армии в добровольческую невозможно для России по чисто финансовым соображениям. Такая перестройка потребует нескольких годовых бюджетов страны, а потому ее необходимо отложить на неопределенное время. Одним словом, министр пообещал оставить в армии все, как есть, ничего коренным образом не меняя. Таким образом, в нынешнее президентство ждать существенных подвижек в военной отрасли России не приходится.

Из слов генерала Шарля де Голля, основоположника концепции современной профессиональной армии, написанных им еще в 1934 году: «хотя создание надлежащим образом оснащённой армии добровольцев необходимо и находится в полном соответствии с тенденциями современной эволюции, оно тем не менее является реформой чрезвычайного размаха», наше военное руководство, похоже, четко усвоило только последние – про огромный (разумейте: непосильный для нас, бедных) масштаб.

Самое интересное, что Иванов не подверг критике сам принцип реформирования армии. Нет, он просто сослался на его неосуществимость в настоящее время, но не исключил его в будущем. Впрочем, в России если что откладывалось по причине «несвоевременности», то навсегда или, по крайней мере, до тех пор, когда совершать отложенное дело было уже поздно. Похоже, такая судьба ждет и военную реформу.

Но не прав ли министр в принципе? Есть такая древняя мудрость: «Не трогай того, что хорошо лежит». В российском обществе еще со времен горбачевской перестройки распространилось основанное исключительно на стремлении подражать американцам убеждение в том, что наемная армия воюет лучше, а потому единственный путь качественного улучшения российских вооруженных сил заключается в заимствовании американской системы. Военные могут усматривать в таком убеждении проявление дилетантизма, причем не без резона. Обычно, чем меньше осведомленность человека в военных вопросах, тем яростнее он готов обличать всеобщую воинскую повинность как архаичный пережиток или нарушение какого-то мнимого «права человека» «не брать в руки оружия». Исторически ссылка на американскую армию тоже неосновательна. Сохраненная после Второй мировой войны всеобщая воинская обязанность просуществовала в США до вьетнамской войны, когда была отменена не в силу профессиональных соображений, а под напором общественного мнения. И только постепенно военная машина США приспособилась использовать новую систему на максимальную мощь.

Вообще, в США и Великобритании военная служба испокон веков была делом добровольным. Эти страны, после напряжения «холодной войны», просто вернулись к своим историческим основам. В то же время государства континентальной Европы пока что не очень торопятся следовать их примеру. Даже Франция – родина идеи современной профессиональной армии – заявившая о постепенном переходе к добровольной системе комплектования, объявленной реформы еще не завершила. Тоже самое и в большинстве других стран НАТО, выставивших принцип контрактной армии как ориентир, но не как самоцель, которая стала бы поглощать все средства в ущерб другим направлениям повышения обороноспособности.

…Заявление С.Иванова о замораживании процесса «контрактизации» вооруженных сил рассчитано на то, чтобы, с одной стороны, успокоить многочисленных и влиятельных защитников привычного военного уклада, а с другой – заверить поборников либерализма в том, что министерство обороны на самом деле не отказывается от навязанных ему принципов военной реформы. То, что эти принципы действительно навязаны, отлично видно из самой постановки вопроса. Кроме отмены всеобщей воинской обязанности, никакие другие компоненты военной перестройки не предложены и не обсуждаются. Весь вопрос свёлся к одной дилемме, которую (в зависимости от того, к какому ответу склоняется сам вопрошающий) представляют как «за наёмную или всенародную армию», либо «за добровольную службу или принудительную».

Нынешнее состояние вопроса о военной реформе свидетельствует об отсутствии у государства ясной концепции качественного улучшения российской военной машины. Но такая концепция отсутствует и у общества. Ибо невозможно назвать концепцией навязчивое убеждение в том, что контрактный способ набора войск послужит панацеей от всех военных неудач и неустройств! В том, что дискуссии о путях армейской реформы в России ведутся пока на крайне низком уровне, лучше всего убеждает происходящая подмена понятий, когда в одну кучу сваливаются «наемничество», «добровольчество» и «профессиональность». Между тем, все это совершенно различные, иногда взаимоисключающие подходы к строительству вооруженных сил!

История знает армии: добровольческие, но не наемные и не профессиональные - Красная и Белая Армии в первые месяцы гражданской войны; наемные и профессиональные (но не добровольческие) - рекрутские армии XVIII столетия (в частности, русская армия после Петра I, прусская армия Фридриха II); профессиональные, но не наемные (и не добровольческие) - вермахт в первую половину Второй мировой.

Сколько раз не деньги, а жизненные интересы, а иногда и идейные побуждения заставляли массы людей добровольно надевать на себя военную форму! С другой стороны, военный профессионализм далеко не всегда связывался с постоянной, за жалованье, службой в войсках. Во второй половине XIX столетия ситуация была обратной – тогда повышения качества вооруженных сил большинство европейских государств искали на путях всеобщей воинской повинности, то есть, по существу, всеобщего военного обучения!

Когда де Голль выдвигал положение о том, что «отборный личный состав, умеющий извлечь максимум эффективности из чрезвычайно мощного и разнообразного оборудования, обладает подавляющим превосходством над более или менее беспорядочными массами» – его мысленному взору, вероятно, представлялись средневековые сюжеты, когда десяток-другой тяжеловооруженных конных рыцарей без труда рассеивал тысячные толпы бунтующих крестьян. Нет спору, что современная война ведется больше сложной и сокрушающей техникой, нежели людскими массами, и де Голль отчётливо уловил эту тенденцию ещё 70 лет назад. В подтверждение его мысли можно сослаться и на выдающегося русского публициста начала ХХ века, знатока военных проблем, М.О.Меньшикова. Он задолго до де Голля, основываясь на неудачном для нас опыте Русско-японской войны, выдвинул идею о том, что вооруженный рабочий и земледельческий народ (коим были укомплектованы тогдашние армии), должен будет уступить место высококвалифицированным бойцам, для которых война является делом всей жизни. Меньшиков слишком далеко заглянул вперед, ибо две крупнейшие войны прошлого столетия были сплошной мясорубкой гигантских человеческих масс. И все-таки уже тогда в идеях Меньшикова содержалось рациональное зерно. Ведь армия есть инструмент не только большой, но и малой войны. А для последней небольшая кадровая профессиональная армия незаменима.

Выше говорилось о том, что Европа и США ориентируются на исторически сложившиеся у них (то есть продиктованные геополитикой) способы военного строительства. Военная реформа в России также должна иметь ввиду исторический опыт, в первую очередь, нашей страны.

И профессиональное войско, и ополчение

Вооруженная защита Отечества с давних времен считалась в России делом всего народа, при том, что всегда существовали и элитные профессиональные воинские части. Так, во времена Киевской Руси, наряду с княжескими дружинами, существовали народные (преимущественно городские) ополчения, возглавляемые тысяцкими. В эпоху Московского царства основу военной силы составляло дворянское ополчение. Это было нерегулярное, но профессиональное войско. Такие «служилые люди по отечеству» были дворянской милицией, не всегда эффективной даже при защите степных границ Русского государства, не говоря уже о сражениях против европейских (польской или шведской) армий. Поэтому еще Иван Грозный положил начало регулярным воинским частям – стрельцам, рейтарам, пушкарям и затинщикам (крепостным гарнизонам). Они состояли из «служилых людей по прибору». Это были крестьяне и посадские люди, переведённые в данный разряд, преимущественно в тех местах, где в нём чувствовалась надобность, добровольно, а чаще – принудительно.

С XVII века начинают формироваться «полки иноземного строя» – наемные регулярные части, видное место в которых принадлежало иностранцам. Петр I перестроил всю армию на регулярную профессиональную основу. Поставщиком живой силы стало серое русское крестьянство, раз в год выдававшее определенную норму рекрутов, для которых война поневоле становилась делом всей жизни. В отставку уходили только больные и увечные (впоследствии Анна Иоанновна смягчила петровский закон, «сократив» срок службы до 25 лет, но на практике это мало что меняло).

Принудительно-профессиональная послепетровская армия била шведов, турок, пруссаков и поляков, переходила Альпы, а в начале XIX века утвердила русский флаг на башнях Парижа. В защите России от «двунадесяти языцев» участвовало и добровольное народное ополчение, не сыгравшее, правда, существенной роли. Но всему хорошему приходит конец, и поздние потомки суворовских чудо-богатырей сдали Севастополь. Эпоха рекрутской армии закончилась, однако это было связано не с ее боевыми качествами, а с технико-экономической отсталостью России. Поражение в Крымской войне потребовало реформ, но сама военная реформа явилась не прямым отражением военной слабости, а следствием начавшегося при Александре II поравнения сословий в правах.

Несмотря на плачевный опыт всенародного ополчения в Крымскую войну, главное содержание военной реформы Д.А.Милютина составило введение всесословной воинской повинности. При тех принципах, которые были положены в основу перестройки вооруженной силы, последняя не должна была терять профессиональных качеств. Срок службы в 6 лет в армии и в 7 лет во флоте давал возможность подготовить хорошо обученный запас. Проблемы некомплекта в то время не было. Наоборот, вооруженным силам требовалось значительно меньше людей, чем тот контингент, который ежегодно достигал призывного возраста. Срочнослужащие отбирались по жребию, причем службу проходила в среднем только одна треть. Многочисленные льготы по семейному положению и сокращение срока службы в зависимости от образовательного ценза не создавали проблем в комплектовании армии численностью (в мирное время) всего 700 тысяч человек.

Эгалитарность в ущерб рангу и качеству

Однако введение всеобщей воинской повинности в России многие впоследствии оценили как симптом деградации русской армии и монархического государства в целом. Если прежняя профессиональная армия, рекрутская по рядовому составу и дворянская по офицерскому, выиграла все войны России с внешними врагами, кроме одной лишь Крымской, то всесословное ополчение, созданное реформами Александра II, с огромным трудом победило в 1877-78 гг. Турцию, которую раньше били легко, и проиграло Японскую и Первую мировую войны... Профессиональные вооруженные силы дали стране Суворова и Кутузова, Багратиона и Ермолова, Ушакова и Нахимова. Полугражданская военная система выдвинула в вожди таких людей, как Куропаткин, Рузский и Алексеев (конечно, были и исключения, вроде Брусилова). Многие из русских военных руководителей, воспитанных в конце XIX – начале ХХ вв., считали, что главное, чему должны учить солдата в армии – какому-нибудь ремеслу, которым он сможет заняться по окончании службы...

Хлесткие характеристики быта и психологии этой штатской по духу армии оставил в своих статьях, написанных в канун Первой Мировой войны, замечательный публицист М.О.Меньшиков. Вот одна из его характеристик армии, созданной реформами Александра II и Милютина: «Древний критерий - талант и мужество - уступили диплому и осторожности. В иерархии военной начался подбор людей усидчивых, многопишущих, все знающих, кроме момента, когда нужно действовать. Военный штаб незаметно переродился в канцелярию и, как ослабленное сердце, парализовал армию».

Традиционное обвинение, которое бросают любой армии пацифисты всех стран - «разжигание милитаризма». Российскую армию тоже сплошь и рядом обвиняют в том же самом, хотя скорее ее можно было бы упрекнуть совсем в другом. Наши вооруженные силы не имеют чего-либо, специфически отличающего их от гражданских учреждений нашего государства. Российская армия насквозь проникнута штатским духом. Она, пожалуй, более, чем какая-либо другая социальная среда, заражена гражданским «идеалом» стяжательства. Она практически перестала культивировать воинский дух и связанные с ним доблести.

Корни этих пагубных явлений, безусловно, в общем состоянии российского социума. Но есть причины, усугубляющие воздействие этих факторов в армии, не дающие ей возродиться, стать центром притяжения здоровых сил нашего общества. И главная причина состоит именно в том, что армия, комплектуемая на основе всеобщей и равной для всех воинской обязанности, есть не армия, а часть народа со всеми теми пороками, которые присущи оному «на гражданке».

Попытки свести современные армейские проблемы к «некомплекту призывников» – это показатель нежелания штатских по духу людей в погонах что-либо позитивно менять. Конечно, окончательное оздоровление армии невозможно без оздоровления общества. Но кто возьмет на себя первый почин? Сколько в истории других стран в ХХ веке было случаев, когда именно армия спасала страну от сползания в пропасть. Где были наши военные в 1991-93-м и последующих годах? Верхом издевательства над русским солдатом и офицером должен казаться изданный несколько лет назад и широко разрекламированный приказ о «порядке проведения зачисток» в Чечне, согласно которому каждая операция против бандитов должна предваряться такими мерами, обеспечивающими права этих самых бандитов, какими в остальной России не обставляется даже проведение обыска... Слышали ли мы протестующие голоса? Нет. Зато армия выдала на расправу «правозащитникам» полковника Буданова, выглядящего в глазах значительной части общества отнюдь не преступником, а, если не героем, то объектом гонений или жертвой обстоятельств.

В среде российских военных ослаблено элитарное самосознание. В этом они представляют худшую противоположность американцам, у которых военные, особенно после отмены всеобщей воинской повинности – это особая, элитная, материально обеспеченная каста со своим четко выраженным сословным мировоззрением и корпоративной этикой, притом (и, скорее, именно поэтому) весьма уважаемая в обществе (отдельные тамошние пацифисты не в счет).

В истории отечественных вооруженных сил после 1917 года были периоды, когда элитарная струя в воинском сознании брала верх над влияниями штатской жизни (особенно положительное воздействие в этом смысле оказали чистки 1937?38 гг. и Великая Отечественная война). И все-таки, преобладающим за годы советской власти являлось стремление буквально воплотить лозунг «народ и армия едины».

Новое дворянство

Армия хорошо выполняет свое дело только, когда она профессиональна. Всемирная история наглядно демонстрирует нам, как на смену вооруженным племенам эпохи первобытной «военной демократии» и ополчениям городских общин приходили профессиональные имперские легионы и дружины конунгов. Затем элитные сословные войска замещались наемными, но в сущности такими же профессиональными армиями ландскнехтов. После, вместо них появились рекруты, военная служба для которых стала не просто профессией, но пожизненным призванием. После кратковременного господства всеобщей воинской обязанности начинается возвращение на круги своя, «консервативная революция» в военной сфере. Те страны, в которых она уже произошла, получают преимущество над остальными.

Военная служба не должна быть уделом всех слоев населения в одинаковой степени. Только на путях создания профессиональной (не наемной, чувствуете разницу?) армии можно решить проблему обеспечения национальной безопасности России. Общественный статус военного (как офицера, так и рядового) должен стоять высоко, что невозможно без соответствующего материального обеспечения военнослужащих. Престиж вооруженных сил в молодежной среде можно было бы поднять воссозданием военных кафедр в каждом вузе. Правда, обучение на них не следует делать обязательным, но окончившие их должны обладать определенными преимуществами не только в плане призыва на военную службу, но и на гражданке. В начале ХХ века во многих европейских странах, например, некоторые высокие государственные должности были доступны только служащим офицерам или офицерам запаса.

Укреплению корпоративного сознания и сословной этики военных должна способствовать иная система комплектования вооруженных сил, при которой решающее значение придавалось бы семейным традициям и личным склонностям. Необходимо возрождать наследственное привилегированное военно-служилое сословие. Как будто к нашему времени – времени международного терроризма – относятся слова не раз помянутого Меньшикова: «Для спасения государств, угрожаемых более изнутри, чем извне, необходимы хоть небольшие, но постоянные армии, необходим строгий отбор людей по призванию и таланту».

Бесспорные соображения о необходимости создания отлично обученного, профессионального ядра вооруженных сил не снимают вопроса о комплектовании их в целом. Особенно в России, которая всегда была поставлена в особо неблагоприятные геополитические условия, делавшие неизбежным содержание в мирное время значительной сухопутной армии. Поэтому не следует забывать и о русских традициях народного ополчения, которые в современной обстановке должны быть приспособлены к подготовке обученных кадров не столько для армии военного времени, сколько для гражданской обороны и ликвидации чрезвычайных ситуаций. Никакая форма пополнения вооруженных сил не сможет сама по себе обеспечить их качество без улучшения самой постановки обучения в войсках и повышения социального престижа военной корпорации.