Уроки Александра I

Удивительно, или наоборот, совсем не удивительно, что юбилеи столь значимых событий как Венский конгресс, создание Священного союза и конгрессы, созываемые этим союзом в различных городах Европы: Аахенский в 1818 г., Троппауский в 1820 г., Лайбахский в 1821 г., Веронский в 1822 г. совершенно выпали из политической и научной повестки…

Воспоминания о победном походе русской армии, когда она освободила «Берлин от Парижа», а Париж от узурпатора и обеспечила взаимодействие европейских монархий «под знаком Креста», повергнув атеистические настроения, никак не вписывается в охватившую Европейский союз волну нагнетаемой русофобии. И вот в такой атмосфере в Италии состоялась Историко-мемориальная конференция «Веронский конгресс – новая постнаполеоновская Европа». На конференции с докладами выступали: Вито Коменчини депутат итальянского парламента предыдущего созыва, Стефано Вальдегамбери, депутат совета региона Венето , Дарья Пушкова, руководитель Российского центра российской науки и культуры (Рим), Оттавио Бевилакуа, историк и автор публикаций о Веронском конгрессе, Елена Бондарева – историк ( онлайн из Москвы), Михаил Талалай, историк, Элизео Бертолази русист и антрополог. Всем участникам зала был роздан текст Елены Бондаревой, переведенный на итальянский язык Элизео Бертолази. Модератором конференции выступил Пальмарино Дзоккателли – президент Ассоциации «Венето – Россия» . На конференции также присутствовали : Маринa Холодёновa – президент Ассоциации «Русский Дом» в Вероне, барон Антонио Императоре, президент Ассоциации «Друзья Императорской России».

Конференция вызвала живой интерес и отклик как среди живущих в Италии русских, так и среди итальянских историков, журналистов, экспертного сообщества и симпатизеров нашей страны.

Ниже публикуется расширенная версия текста доклада на конгрессе историка, сотрудника Фонда исторической перспективы – Елены Бондаревой.

***

Осенью 1822 года Верона стала политической столицей Европы. Почти три месяца здесь проходил очередной и, как оказалось, – последний Конгресс Священного союза европейских монархов, победителей Наполеона Бонапарта. Конгресс, безусловно, вошел в мировую историю благодаря своей насыщенной повестке, но еще более, в силу долговременных последствий, принятых решений.

На конгрессе присутствовали русский царь Александр I, австрийский император Франц II, прусский король Фридрих Вильгельм III, итальянские государи и многочисленные дипломаты. В повестке заседаний были столь важные проблемы, как признание независимости латиноамериканских государств; положение в итальянских государствах; меры по прекращению работорговли; обсуждался Восточный вопрос и еще целый ряд более мелких, но важных проблем европейской жизни. Во многом обращение к судьбам Американского континента и к вопросам борьбы с работорговлей предвосхитили мировую повестку, в центре которой эти проблемы будут оставаться весь ХIХ век.

Мы не будем останавливаться на содержании всех дипломатических баталий, возникших в залах заседаний и кулуарах Конгресса – об этом написаны тома исследований.

Прямым следствием Веронских дебатов стала американская «доктрина Монро», до сих пор остающаяся в силе, а также важнейшее для судеб Италии решение о выводе австрийских войск до 30 сентября 1823 г. и необходимости заключения по всем этим вопросам конвенции между Россией, Австрией и Пруссией, с одной стороны, и Сардинским королевством – с другой.

Вывод австрийских войск открывал для Италии новые горизонты и, несомненно, именно это решение вызвало в Вероне самый горячий отклик. Веронский конгресс был особенно значимым событием в жизни самого города и не мог не остаться в исторической памяти. Исследователь этого вопроса историк и этнолог М. Бахматова приводит интереснейшие данные, сохранившиеся в памяти веронцев о пребывании императора Александра I и его делегации. Русские, согласно городским преданиям и сохранившимся источникам, вызывали большую симпатию и интерес. Особенно сам Александр I, имевший обыкновение совершать прогулки по городу инкогнито, когда его личность «раскрывалась только благодаря необыкновенно щедрым подаркам, которые он оставлял горожанам». Бахматова опирается, в том числе на такой интересный источник как полувековая летопись Вероны, в дневниках трактирщика Валентино Альберти, где он тщательно фиксирует как сами события, так и их общественный резонанс.

Конечно, не остался обойденным Веронский конгресс и в русской мемуаристике. Любопытными представляются свидетельства русского медика лейб-хирурга Д.К. Тарасова, сопровождавшего императора. Он оставил записи о разных сторонах пребывания в Италии и о контактах с веронцами.

«4-го октября государь прибыл в Верону, где для его величества было приготовлено помещение на главном проспекте в великолепном замке маркиза ди-Каносса, расположенном на самом берегу реки Адиджа. В самом замке, вместе с государем, разместились: князь Волконский с семейством, князь Меншиков с канцелярией начальника главного штаба его величества и с чиновниками, ее составляющими, и походная церковь…

К прибытию нашего императора, на этот знаменитый конгресс съехались министры всех держав со своими дипломатическими чиновниками; …. Из достопримечательностей Вероны внимание государя обратила на себя арена (или амфитеатр), остаток римского могущества. Императору было любопытно знать, сколько может поместиться народу в этой арене.

Во все время конгресса, в Вероне, по распоряжению австрийского императора, была итальянская опера, труппа коей была составлена из лучших певцов Италии. Также жила в Вероне известная в России певица г-жа Каталани; но она ни разу не пела публично, но очень часто в квартире князя П.М. Волконского, где нередко слушал ее и государь император. В то же время в Вероне был и знаменитый композитор Россини, который неоднократно, в присутствии монархов, сам управлял оркестром. Все чиновники, принадлежащие к свите российского императора, имели ложи и кресла на оперу даром».

Не обошлось и без курьезов: «В Вероне нас застигла, в конце ноября, такая зима, что мороз доходил до 10°... Нас, русских, упрекали за то, что будто мы завезли с собой в Италию свою зиму. Однако ж итальянская зима вынудила и нас принять против нее русские меры. Мы надели свои шубы и принялись топить в комнатах камины, что впрочем, мало защищало от холода, потому что в Вероне топливо продается на вес».

Надо отметить, что общественное мнение о России и русских в Вероне сохранялось в основном благожелательным, вплоть до начала Крымской войны, когда во всей европейской прессе была развернута массированная кампания против России.

Совершенно неслучайным нам представляется, что общеевропейская война, вошедшая в историю под названием Крымской, ознаменовала собой отказ от принципов Священного союза, который обеспечил Европе относительно мирное существование на протяжении 38 лет после Венского конгресса.

Каковы же были принципы, которыми руководствовалась европейская политика России. В разговоре с Шатобрианом император Александр I заявил, что провидение дало ему в руки 800 тысяч солдат «не для того, чтобы удовлетворять свои прихоти», а для того, чтобы «установить те принципы порядка, на которых держится человечество».

Более точной представляется формула Пушкина: «мы нашей кровью искупали Европы вольность, честь и мир». Принципами европейской политики России были спасение погибающих, верность договорам и союзникам и солидарный мир.

Мечту о солидарном мире христианских народов русский император пытался осуществить в Священном союзе. Александр I настаивал на том, что «единственною и исключительною целью союза может быть только сохранение мира и примирение моральных интересов народов, которые Божественному Провидению угодно было соединить под знаменем Креста».

На конгрессе в Вероне Александр I объявил: «Не может быть больше политики английской, французской, русской, прусской, австрийской: есть одна всеобщая политика, долженствующая ради общественного спасения быть принятой как народами, так и государями».

Александр I сделал сознательный выбор, противопоставив антихристианскому якобинству союз христианских монархов. Он, отслужив Литургию в Париже на месте казни французского монарха и его супруги, провозгласил: «воздать благодарность Богу» и «призвать народы встать в повиновение Евангелию».

После эпохи Просвещения и Французской революции призвать к повиновению Евангелию мог только Александр Благословенный, въехавший в Париж как победитель Наполеона и освободитель Европы от диктатора.

Мечты о «Братском Христианском союзе» не были такой уж утопией, как их пытаются представить. Возврат к христианским основам общежития, к солидарному миру вызывал симпатию, в том числе, и в сердцах веронцев, много настрадавшихся от бесчинств «галлов», как французских якобинцев называл народ. В исторической памяти остались разграбленные ими храмы, поруганные монастыри и «Веронская Пасха» – народное восстание против захватчиков.

Александр I сам являл пример христианского братства, что позволило его почитательнице – госпоже Сталь – определить политику России как «одновременно религию, мораль и поэзию». Именно Александр не позволил разграбить и растоптать Францию.

Россия трижды оказала Франции деятельную помощь. Первый раз после Ватерлоо, когда, не довольствуясь свержением Наполеона, немцы и англичане пожелали раздавить французов. Войдя в Париж, маршал Блюхер наложил огромную по тому времени дополнительную контрибуцию в 100 миллионов, собирался взорвать Иенский мост и вообще терроризировал население. Как выразился французский историк А. Рамбо, «самый ожесточенный враг Наполеона оказался наименее суровым». В русском меморандуме союзникам было твердо заявлено, что война велась не против французского народа, а только против узурпатора.

Александр I добился существенного смягчения французской доли. И если Наполеон вступил в Москву с дымом пожаров, то при въезде Александра в Париж ему и русским солдатам были устроены овации. На Аахенском конгрессе (1818) Россия ввела побежденную Францию в Священный союз.

За освобождение Европы Россия заплатила самую высокую цену – так против Наполеона сражалось, к примеру, в «битве народов» под Лейпцигом 127 тысяч русских, 71 тысяча пруссаков, 89,5 тысяч австрийцев и 18 тысяч шведов. И тогда эта жертва русских признавалась всеми.

Когда в 1818 г. прусский король вместе со своими сыновьями, будущим Фридрихом Вильгеймом IV и будущим императором Вильгельмом I, посетил Москву, спаленную пожаром, то произошло следующее: «Только что мы все окинули взглядом этот ряд погорелых улиц и домов, как … король, этот деревянный человек, как его называли, стал на колени, приказав и сыновьям сделать то же; отдав Москве три земных поклона, он со слезами на глазах несколько раз повторил: вот наша спасительница!».

Объединяя волю европейских монархов к миру, русский император выступал за справедливое устройство внутренней жизни. По настоянию именно Александра I, ученика философа Лагарпа, Венский конгресс обеспечил Швейцарии статус независимой нейтральной республики. Он же поддерживал либеральных монархов в Веймаре, Вюртемберге, Бадене, Баварии и был противником абсолютизма в Испании.

В начале XIX века, кроме Англии с ее парламентом, в Европе существовали всего две страны с действительно либеральными конституциями. И обе они обязаны этим России.

Первою страною была Франция. Ее конституционная хартия 1814 года была пожалована Людовиком XVIII совсем не добровольно, ибо в изгнании Бурбоны ничего не позабыли и ничему не научились, а по настоянию русского императора, который поддержал линию Ришелье на развитие конституционной монархии. Еще более либеральна была конституция, которую Александр I пожаловал Царству Польскому. Об этой конституции французский историк Шарль Сеньобос пишет: «В это время абсолютно ни один другой народ центральной Европы не имел столько политической свободы, как поляки». А польский историк Шимон Ашкенази говорил: «Не подлежит сомнению, что конституция Царства Польского 1815 года была по тем временам наиболее прогрессивною конституционною хартией в Европе. Александр I, пожаловав Царству Польскому и Финляндии, входивших тогда в Российскую империю, самые либеральные конституции, показал путь европейским правителям, как можно избежать революционных потрясений. Справедлив вопрос, а как же собственно в России представлял себе устройство общественной и экономической жизни этот император? После того, как он обеспечил стабильность, как мы теперь бы сказали, на внешнем контуре, учредив Священный союз, после того как он ввел наиболее демократические институты в западных частях своей империи – Царстве Польском и Финляндии, он ожидал общественных настроений в пользу либеральных реформ и в самой России. И жизнь требовала этого, однако решительности у императора все же не хватило, и противодействие со стороны дворянства было весьма сильным.

Скоропостижная смерть 48-летнего Александра в 1825 году так и не предоставила ему возможности провести преобразования собственно в России, проекты которых обсуждались в обществе с конца ХVIII века.

Cледует отметить, что Веронский конгресс – это не только история минувшего, но и бесценный опыт, обретенный нашими народами. Возврат Европы к христианскому наследию, христианской этике международных отношений, осуществленный Александром I дал благодатный мирный период в ее истории. Русский историк В.О. Ключевский как-то заметил, что История – не учительница жизни, а надзирательница, которая наказывает за незнание уроков.