Россия и Запад: от противостояния к диалогу или наоборот?

В кризисные времена, как всегда, – большой дефицит на хорошие новости. Все плохо. Снова взорвали, с десятками жертв, на этот раз мирный Брюссель. А до этого был Париж. Были Мадрид и Лондон, Нью-Йорк. Российские самолеты. Горит Сирия и Украина. Ирак. Ливия. Йемен. Афганистан снова на грани «мгновенной декомпрессии», и Европа уже тайно готовится к новому наплыву незаконных мигрантов этой весной...

Мы снова вступили в то неприятное время, когда объединяются в коалиции не единомышленники или соратники, а партнеры по беде, причем словно из-под палки, потому что коалиционный «союзник» пока кажется лучше того страшного, что впереди. И это, заметьте, в лучшем случае. Не хотелось о плохом, но такая кооперация на планете уже случалась в 30-х -40-х годах прошлого века. Но у значительной части человечества и здесь, увы, указать пальцем придется на Европу, всегда была невоспитанная память: что хочу – помню, а что не хочу, того и не было. Может Брюссельский теракт, наконец, поможет Европе отрезветь и понять, что бороться с терроризмом, разделяя его адептов на умеренных и неумеренных нельзя. Владимир Путин уже давно говорит, что либо мы его, международный терроризм, вместе, либо он нас поодиночке. Или по отдельным коалициям, группам и группкам.

И тщетны пока попытки найти намеки на то, куда мы геополитически движемся и что ждать в ближайшем будущем: будем друг с другом, Запад и Россия, говорить как нормальные люди или и дальше продолжим сосуществовать, словно одержимые психическим расстройством? Это, кстати, по данным ВОЗ, состояние, в котором пребывает каждый пятый человек на Земле. Сейчас, вполне возможно, даже каждый третий. Многовато, но не смертельно. Ничего особо страшного в таком расстройстве нет, если речь идет о чисто человеческой психике. Это просто состояние, отличное от нормального. Мы его на данном этапе точно достигли, чему подтверждением нескончаемые региональные войны, разрушенные страны (Йемен, Ирак, Ливия, Сирия, Афганистан, утратившая самостоятельность Украина) кризисы с беженцами, обострение отношений Москвы с США, НАТО, ЕС и многими странами этих блоков по отдельности и вместе взятыми.

А теперь вот еще и окровавленный Брюссель, столица Европы. И если это не трагический посыл к объединению, то трудно сказать, что еще надо придумать провидению, чтобы дошло.

Вся беда в том, что вот уже несколько лет как синдром психического расстройства перекинулся на властвующие слои, обслуживающие их СМИ и даже, увы – пример Украина, Польша и вся Прибалтика, - на целые страны. Вдобавок расстройство распространяется на государственные территории, на которых очень много ядерного оружия. Какое тут спокойствие и какой диалог? Что делать – пока никто не разберется.

Вот у нас снова в гостях побывал госсекретарь США Джон Керри. Встретился и с Сергеем Лавровым и с президентом Путиным. Снова поговорили и о Сирии и об Украине. Но после визита опять не совсем понятно, куда мы все-таки хромаем – от противостояния к диалогу или наоборот? И был ли в Москве диалог или просто так – обмен высказываниями. Плюс еще не ясно, что Керри скажет по прибытии в США через день или даже неделю: он давно замечен в том, что на встречах с Лавровым говорит одно, а на встречах, скажем, с конгрессменами, газетами, поляками и прибалтами – совершенно иное. Иногда почти прямо противоположное. Такая во всем муть и неопределенность, что, как выражаются креаклы от рекламы, «под это и минуты рекламного времени не продать». Ни на прокладки, ни на биойогурты.

Понятно, что диалог надо вести и что он лучше, чем противостояние. Но с кем вести – не совсем ясно: с НАТО и ЕС, только с ЕС и без НАТО, с США или только с Европой? И с кем в Европе? Со всеми вместе или с каждым по отдельности? С Ангелой Меркель уже на диалог, откровенно говоря, не тянет. Как-то уж она в последние два года рьяно взялась за разрушение тех особых отношений с СССР, а потом и с Россией, которые выстраивали еще Брандт–Шмидт–Коль–Шрёдер и их советские и российские партнеры.

С Бараком Обамой вроде уже поздно, а с Хиллари Клинтон (увы, свары у республиканцев с каждой неделей приближают ее победу на президентских выборах в США в ноябре этого года) еще рано. Да и какой может быть диалог, если к ней в предвыборную кампанию уже почти всем «классом» перешли те самые неоконы, которые определяли курс Буша-младшего. С президентом Франции Франсуа Олландом? Это разве что по традиции, чисто из любви к французским сырам, вину и парфюму. В апреле следующего года он все равно будет переизбран. Придет, вполне вероятно, Николя Саркози, при активном участии которого мы урегулировали отношения с Европой после «кавказской войны» 2008 года. Здесь шансы есть. С Дэвидом Кэмероном? Ну, с англичанами, со времен Черчилля мы вообще мало о чем могли договориться. Тень американских кузенов как мешала, так и мешает.

По всем прикидкам получается, что надо либо ждать год-два, пока не сменится руководство в США, Германии и Франции, либо ждать еще дольше, пока не произойдет вообще генерационная смена политиков.

Некоторые российские политологи, вообще, считают, что мы еще лет 5 или даже 10 будем подвешены в пространстве между миром и антимиром. Или будем идти параллельными курсами между плохо сообщающимися политическими вселенными. Очень на это похоже.

Есть большое подозрение, что «непонимание» или нежелание понимать Россию в обширных западных сегментах продлится до 2024 года – окончания второго срока президентства Путина. Он, правда, еще и не объявлял, будет или нет баллотироваться в 2018-м (с 2012 года в России, как известно, введен шестилетний президентский срок вместо четырехлетнего), но сомнений в этом мало.

Критика российского президента на Западе со стороны политических «элит» и пристяжных СМИ превратилась из печатного, пропагандистского ремесла сначала в привычку, потом в ритуал и, наконец, в религию. Теперь не поносить Путина (Лаврова, Россию и все российское) – сродни вероотступничеству.

Как выразился еще в XVII веке один очень неглупый британец, острослов, писатель и политик Джордж Савил, маркиз Галифакс: «Человеку, который все называет своими именами лучше на улицу не показываться – его изобьют как врага общества».

Какой уж тут диалог...

Чтобы не быть обвиненным в фантазерстве, вот вам пример из последнего номера вполне респектабельного британского издания, журнала «Экономист» (его на самом деле считают глобальным, а не исключительно английским). Читаем под заголовком «Стратегия зрелищ», где все о том, как Путин превращает лично себя в «ТВ-персоналию», а все проблемы страны игнорируются:

«Внутренним новостям (на российском телевидении) уделяется минимальное время, поскольку личный опыт людей позволяет им видеть сквозь строки официальной лжи. Смерть и разрушения здесь, по большей части, зарубежного происхождения. В вечерних новостях российского телевидения едва упомянули (?!) смерть 31 шахтера и 5 спасателей на шахте в Воркуте (шахта «Северная») в феврале. А жуткая история о том, как няня-узбечка отрезала голову девочке и таскала ее у входа в московское метро, прошла и вовсе незамеченной официальными каналами…» И ведь приложил к этому руку московский корреспондент, который, казалось бы, должен был видеть, что о трагедии на шахте «Северная» у нас все каналы давали репортажи с 25 февраля по 6 марта, т.е. вплоть до решения о затоплении. Каждый день.

В принципе ложь – это очень простая и общедоступная вещь. Сродни чуду, в основе которого она очень часто лежит. Но что-то редко так случается, чтобы даже самые отчаянные лжецы умудрялись удачно соврать раза, скажем, три или четыре подряд. Это, конечно, удручает, но такая нами еще до недавнего времени любимая западная печать и СМИ превратились в некое подобие усыпальниц для фактов.

Это я все к тому фону, на котором ведутся поиски возможностей диалога. Это слово у нас теперь частенько обретает чуть ли не мифический, эзотерический смысл. Словно прикоснись к нему и откроется нечто сокровенное и состоится божественное прозрение. Со всех сторон. Хотя, надо бы напомнить, что диалог – это вполне земной и рутинный процесс, который даже не прерывался. Результатов просто нет. А их было много раньше, скажем 5 или 10 лет назад? Особенно с Большой Европой?

Надо вернуться к диалогу, который у нас был в 90-е, говорит наш либеральный блок. А он был? Позорная сдача всех позиций Горбачевым, скоморошье кощунство полупьяного сатира, дирижирующего германским военным оркестром в «честь» вывода советских войск из Германии? Это диалог?  

Мы в последнее время наблюдаем совершенно очевидное наступление (выборы в Думу очень уж близко) нашего либерального сектора на фронте урегулирования отношений с Западом под знаменами с лозунгами типа «Диалог это всегда лучше, чем противостояние». Кто бы спорил. Это все из того же ряда, что и «Свобода лучше, чем несвобода». А кто-то когда-то говорил нечто противоположное? «Быть живым лучше, чем мертвым», «сытым лучше, чем голодным» и уж точно «здоровый ребенок лучше, чем больной». У нас так часто произносятся как заклинание: «Либо диалог, либо противостояние», что все уже привыкли к этой фразе и не удосуживаются в ней разобраться.

Вообще, в любой конструкции с использованием построений «либо…, либо…» есть некая обреченность, невероятно сужающая возможности разумных промежуточных вариантов действий. Равно как есть и некая нечистоплотность и лукавство в полемических доводах, где человеку предлагают на выбор два противных друг другу варианта, исключающие третий путь. Загонять реципиента в положение, когда ему спускают противопоставление без всякой вариативности, это кое-что сродни ультиматуму или даже шантажу. Но никак не выбору или, поскольку уж речь об этом зашла – диалогу.

Давайте, к примеру, все это перенесем из сферы политики в иную сферу человеческого бытия и поставим вопрос, скажем, вот так: « Вы либо слушаете Баха и Моцарта и тогда вы – с европейской цивилизацией, либо продолжаете страдать с Чайковским и тогда вы…». Ясно где.   А ведь так и ставили: Украина либо с ЕС, либо с Россией…. Ведь было же. А почему нельзя находиться где-то в промежутке?

Примерно через такую же схему с трюками в духе «либо.., либо…» строят и дилемму «диалог – противостояние». А что между ними не может быть ничего более или менее приемлемого, один вакуум и сплошной мрак? Отсутствие диалога ведь совсем не есть обязательное и неизбежное скатывание к войне. Но, с другой стороны, его наличие еще совсем не есть гарантия перехода от пограничного состояния к спокойствию и стабильности.

Вообще-то в философии у диалога есть несколько стадий и спор – одна из его форм. Мы, похоже, сейчас подошли как раз к той острой форме, которая выражается банальным «Кто сильнее, тот и прав». Как уже не раз показывала история, на коротких временных дистанциях работает обычно как раз этот принцип: вспомните хотя бы начало Второй мировой. Но на длинных уже превалирует его противоположность: «Кто прав, тот сильнее».

Судя по всему происходящему в мире, мы еще не прошли до конца дистанцию «Кто сильнее, тот прав», но уже близко подошли к дистанции «Кто прав, тот сильнее». Поэтому как раз и идет такая истерия вокруг действий России в Сирии и политики Путина.

Им там, на Западе, очень не нравится уже наметившееся оформление перехода с одной дистанции на другую. И никак они не могут понять, что нельзя искоренять предрассудки, тиранию, варварство или разнузданность, одновременно истребляя добродетель, честность, благоразумие и осмотрительность. А ведь сколько раз уже об этом говорено совсем не последними умами человечества.

Европа, в плане возможностей конструктивного или как говорят чаще на Западе «креативного» диалога – особый случай. Тут бы нам надо использовать любые разногласия и трения между Европой и США, а они будут возникать и даже увеличиваться. С таким как сейчас в госдепе США «профессионализмом» это неизбежно. С Европой нам надо бы уже задуматься над переходом к «конструктивному дипломатическому разукрупнению»: говорить всерьез только с каждым по отдельности.

Но с этим у нас не особо получается: то ли робость, то ли недоработки, то ли сопротивление где-то в глубине правительства. То ли все вместе взятое.

Вполне очевидно, что с русофобской периферией Европы никакого диалога вообще не получится. Она к нему не стремится. Да и в самом диалоге, по причине малозначительности периферийной группы, никакого смысла и нет. Так с кем и возможен ли он? И нужен ли исключительно ради формального процесса?

Не стоило бы уповать и на диалог с Брюсселем как с координационным центром всей Большой Европы. Здесь отсутствует главная предпосылка пользы: для результата нужна субъектность всех сторон. А у Брюсселя ее уже нет. Вести разговоры с триумвиратом руководства ЕС – Туск-Юнкер-Могерини – это пользы не принесет.

Мы там уже были, когда с 2008-го вели переговоры по новому соглашению о стратегическом партнерства взамен утратившего силу в 2007-м. И когда вели переговоры о безвизовом режиме. Все ждали, что в наших отношениях с Европейским Союзом по причине нашей же сговорчивости будут одни паруса и никаких якорей. А на самом деле мы примерно лет пять вели переговоры о новом соглашении так, словно все эти годы закидывали пустые ведра в пустые колодцы. Хорошо бы этот «опыт» на нынешнем трудном этапе отношений не повторять.

Палки в колеса ставили не европейские старожилы, а «новые европейцы» – страны Восточной Европы и Прибалтики. Из них почти с присоединения к ЕС уже оформилась главная «блокирующая партия» всех инициатив развития отношений между Большой Европой и ее «русским соседом». В принципе без них мы бы, может, и подписали новый договор. Если бы не много «но».

Все «маленькие» европейцы с их вздорностью, взбалмошностью, русофобией и Далей Грибаускайте очень полезны для «взрослых». Отношение «взрослых европейцев» к позиции посткоммунистических, малых стран ЕС, уже научившихся орудовать своим вето в ЕС как электрошоком в толпе,   уже обрело некую амбивалентность – они одновременно и раздражают Брюссель, и приходятся кстати. В трудных переговорах «антироссийская неистовость» новоприсоединенных всегда может быть использована, если хочется посильнее надавить на партнера. Или если надо отказать, а публично это делать некрасиво.

Теперь, правда, речь идет о другой России. Теперь речь идет о России, которой порядком надоело, что ее постоянно подвергают экспертизам то на генетическую подходящесть демократии, то на европейскую идентичность. Причем более всего по инициативе тех, кто такую идентичность еще не совсем обрел.

Так вот мы это соглашение так и не подписали и спокойно отбросили. Оно и было-то таким, что его либо можно было продлевать до бесконечности, либо вообще позволить совершенно безболезненно для всех сторон умереть. Мы могли тогда и можем сейчас торговать с каждым членом ЕС и без соглашения. Оно скорее было нужно Европе, которая желала регламентировать в новом договоре все аспекты нашего «сожительства», не только бизнес, но и безопасность, культуру, политику, юридические аспекты, гражданские права, соблюдение законов и пр. В общем, заполучить некий «брачный контракт», где по пунктам будет прописано все, что стороны могут, а чего нет.

Но Россия уже вышла из того возраста, когда цивилизационные ценности определялись исключительно ЕС и затем спускались сверху для обязательного российского потребления. Россия теперь настаивает на концепции взаимного признания и уважения национальных интересов. А это совершенно иной уровень партнерства. Это уже больше диалог с «действительными членами ЕС», а не с кандидатами на «магистерские» звания. Со «взрослыми» всегда легче вести дела, чем с «детьми». По отдельности. К таким диалогам и надо приступать.

Коктейль из диалога и противостояния, конечно, принимать внутрь трудновато. Но что же поделать, если приходится – выбора-то нет. Не доводить же наши стадии диалога до острейшей формы – физической. Это уже когда стороны переходят в войне.

Впрочем, в «течении болезни» есть и обнадеживающие подвижки. Не все совсем уж отдает моргом.   

Осталось, например, уже совсем немного до ухода с поста генерала Филипа Бридлава. Это тот самый не совсем уравновешенный командующий европейским командованием США и Верховный главнокомандующий Объединенных сил НАТО в Европе. В середине марта было объявлено, что его сменит такой же четырехзвездочный генерал Кертис Скапаротти, который до этого командовал силами США в Южной Корее. Каково морально-психическое состояние Скапаротти доподлинно неизвестно – место-то у него было тоже очень неспокойное. Но он, в любом случае, не может быть копией Бридлава, обладать бридловской неуемной тягой к политике и пиару, с умопомрачительными импровизациями и в первой и во второй областях. Обычно США меняют командующих европейскими натовскими силами в конце апреля или начале мая.

Кстати, о противостоянии: общая численность армий НАТО, вместе с силами США – 3 миллиона 585 тысяч человек, а мобилизационная – 7, 9 миллиона.   Численность армии России по состоянию на начало 2016 года составляет около 770 тысяч человек.

Это к вопросу о том, кто кому больше угрожает. НАТО и США сильно лукавят, мягко говоря, когда приводят сравнительные цифры военной силы. У себя они дают только численность армий, не включая объединенное атлантическое командование, т.е. флоты всех стран, кадровые резервы и пр. А для России выкладывают скопом всю статистику, из-за чего ее угроза удваивается. Это нечестно, но реально пугает обывателя «русскими ордами».

Как и всех добропорядочных жителей планеты меня, естественно, очень беспокоит ее гео-, военно-политическое и чисто психическое состояние и с этого ракурса уход генерала Бридлава без сомнения есть положительный признак. Как сказали бы в цехе психиатров – вероятный первый признак «положительной динамики» в течении болезни. Потому что у Бридлава налицо были все симптомы фобического невроза или тревожной истерии. Это как раз когда кажется, что со всех сторон нападают, нечто вроде первичных симптомов паранойи. Одно упоминание России, Москвы или Путина вдавливало его в состояние психоза.

Вот выдержки из последнего, мартовского Бридлава, выступлений в конгрессе и из интервью американским журналам: «…Россия пытается стать мировым лидером и это ограничивает возможности Соединенных Штатов. Это противник, который угрожает интересам США… Вооруженные силы США в Европе готовы сражаться и победить Россию, если это будет необходимо… Черное море превратилось в бастион российской мощи, и в этом смысле у Турции очень сложное соседство… Россия выбрала путь, на котором она решила стать противником и представляет собой долгосрочную ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНУЮ угрозу для Соединенных Штатов и для наших европейских союзников и партнеров…".

Прямо так и сказал: «ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНУЮ УГРОЗУ».

Мне это напоминает выступления другого американского генерала, вымышленного командующего американской военно-воздушной базой, бригадного генерала Джека Риппера (в переводе звучит как Джек Потрошитель) из чудесного фильма Стэнли Кубрика еще 1964 (!!!) года «Доктор Стрейнджлав, или как я научился не беспокоиться и полюбил бомбу» (Dr. Strangelove or: How I Learned to Stop Worrying and Love the Bomb).

Риппер был персонаж вымышленный, плод фантазии Кубрика, герой фильма, вышедшего через год после Карибского кризиса, в котором все было в стиле черного юмора, сатиры на ядерную истерию. Нес он вот что: « … сегодня война слишком важная штука, чтобы доверять ее политикам. У них нет ни времени, ни навыков, ни намерений мыслить стратегически. Я больше не могу здесь рассиживаться, и позволить коммунистическому проникновению, коммунистической индоктринации, коммунистической подрывной деятельности и международному коммунистическому заговору выкачивать и загрязнять наши драгоценные телесные жидкости…». И начал ядерную войну.

«Драгоценные телесные жидкости» - тоже ведь об «экзистенциальной угрозе». Только другими словами. А диагноз ведь идентичный.

И уж, конечно, хорошо бы помнить, что для любого конструктивного диалога должны быть обеспечены экономические тылы.

Никакого креативного диалога, на независимой национальной основе нельзя вести при полной зависимости или, вернее, вассальном подчинении российской финансовой системы финансовой системе Запада, США и Европы.

Нельзя в финансах играть по правилам Уолл-стрита, МВФ и ВТО, которые, как это показывают многочисленные примеры, могут быть в любой момент изменены, модифицированы или вовсе отменены, если их «главным операторам» не понравится поведение периферийных игроков. Такое уже бывало – вспомнить хотя бы изменение правил МВФ с тем, чтобы Украина могла получать займы, будучи в состоянии дефолта.

Для любого продуктивного диалога на основе собственных национальных интересов должны быть, кроме прочих составляющих, обеспечены государственные тылы. О чем у нас, к сожалению, мало кто говорит. И дело здесь совсем не в либеральном секторе, противящемся всему мало-мальски нарушающему пропускную способность финансовых мембран на западные рынки. Если вам могут в любой момент отключить, обесточить, опустить рейтинговыми механизмами, обрушить цены на нефть, национальную валюту, блокировать доступ к высокотехнологичным товарам, то не стоит уповать даже на свое дипломатическое искусство. Ничего не получится с диалогом.