Кровь на жасмине

«Жасминовая», как ее назвали, революция в Тунисе грянула подобно грому среди ясного неба. Она застала врасплох и местную правящую верхушку, и большинство режимов на Ближнем Востоке и Севере Африки. Правда, социально-экономический фон в Тунисе весьма благоприятствовал вызреванию революционной ситуации.

Страна переживает кризис. Безработица, уровень которой и так колебался вокруг 14 процентов, подскочила, особенно среди выпускников местных вузов - до 40 процентов из них не могут найти себе достойного применения. Цены на продовольствие резко рванули вверх, обострился жилищный вопрос из-за крайней дороговизны квартир. Усилилось напряжение и в политической системе. «Управляемая демократия» президента Зин аль-Абидина бен Али превратилась в полудиктаторский режим. Правящая партия Демократическое конституционное объединение – ДКО - подмяла под себя все внутриполитическое пространство, став костяком мощной коррумпированной, косной и некомпетентной бюрократии. Легальная оппозиция в лице трех партий играла в парламенте роль статистов заднего плана. Практически на нет были сведены и без того немногочисленные независимые средства массовой информации. Политические противники режима подвергались гонениям. В тюрьмы были брошены почти полторы тысячи активистов из числа несогласных с правлением бен Али, включая исламистов и ортодоксальных коммунистов. Значительная часть оппозиционеров скрывалась в эмиграции.

Однако наибольшее негодование среди простых тунисцев вызывало поведение правящей элиты.

Союз трех кланов – самого бен Али, чье имущество оценивается в 5 миллиардов долларов, его жены Лейлы Трабелси и зятя президента - предполагавшегося преемника - Сакра аль-Матри, или по местной терминологии, «аль-аиля», то есть «семья», контролировала примерно половину всего бизнеса в стране. Ее чудовищная коррумпированность и вызывающий своей непомерной роскошью стиль жизни стали притчей во языцех.

Казалось бы, ну, что тут такого? Ситуация во многих арабских, да и неарабских странах еще хуже. Но ничего, тамошние элиты живут себе, поживают, добра наживают, а малейшие проявления недовольства, которое в местных конкретных условиях зачастую принимает форму религиозного экстремизма, жестоко и оперативно подавляют с помощью выпестованного властью мощного репрессивного аппарата. В чем же секрет столь необычного, я бы сказал, уникального для региона явления, когда под давлением восставшего народа, безо всякого вмешательства извне, местный коррумпированный диктатор улепетывает за границу, и в стране намечается полная смена политических декораций? При этом вездесущий мусульманский экстремизм практически отсутствует. Правда, генсек Лиги арабских государств Амр Мусса признал, что подобный взрыв массового протеста из-за резкого ухудшения материального положения может разразиться и в других странах региона. О степени коррупции и авторитарном правлении там как о наиболее вероятных причинах недовольства он предпочел не упоминать. Среди горячих точек, где тикает спусковой механизм социальной бомбы, аналитики называют, прежде всего, соседний Алжир, Египет, Иорданию, Йемен и стоящий несколько особняком Ливан. Однако факт остается фактом – «жасминовая революция» прежде всего продукт тунисской специфики.

Независимость от Франции Тунис получил в 1956-м. Борьбу тунисцев против метрополии возглавил Хабиб Бургиба и созданная им Социалистическая дустуровская (конституционная) партия. Став первым президентом страны, он повел курс на ее ускоренное социально-экономическое развитие, поставив во главу угла государственный сектор. Бургибу по праву считают тунисским Ататюрком. Он решительно порвал с исламской традицией, ввел общегражданское законодательство, полностью уравнял женщин в правах с мужчинами, сделал упор на интенсивное многоступенчатое современное образование. Сейчас более 85 процентов населения грамотны.

По числу людей с высшим образованием Тунис лидирует не только в Африке, но и на Ближнем Востоке.

Французский, наряду с арабским, преподается на всех уровнях и считается вторым государственным языком. Попросту говоря, эта страна наиболее европеизирована из всех государств Магриба. Доход на душу населения составляет примерно 4 тысячи долларов, что выводит ее на ведущие позиции в регионе - за исключением нефтедобывающих стран. Лишенный богатых природных ресурсов Тунис обеспечивал стабильные 5 процентов роста в год за счет диверсификации экономики, привлечения иностранного капитала и разумного использования людского потенциала. После того, как престарелого президента Бургибу в 1987-м сместил его премьер, генерал бен Али, сделавший головокружительную карьеру в местных спецслужбах, начался поворот от этатизма к частному предпринимательству, приватизации предприятий госсектора и политике «открытых дверей». Год спустя правящая партия опустила в своем названии слово «социалистическая». С тех пор бен Али, дважды изменив под себя конституцию, стал бессменным президентом. Относительный экономический бум продолжился. Сейчас экономика страны покоится на трех с половиной китах – туризме, сельскохозяйственном производстве и экспорте оливкового масла и фиников, на промышленном производстве химических продуктов, радиодеталей, электронных компонентов и, наконец, денежных переводах многочисленной диаспоры - прежде всего во Франции, а также в Италии и отчасти в Испании. На 10,5 миллионов тунисцев приходится более 2-х миллионов эмигрантов. На фоне относительного экономического процветания режим закручивал внутриполитические гайки. Жестко расправился с редкими проявлениями мусульманского экстремизма, загнал в глубокое подполье левую и либеральную оппозицию. Из-за двойственного отношения к правлению бен Али даже раскололась местная компартия. Часть ее, приняв название «рабочей», встала в жесткую оппозицию к режиму, попирающему элементарные права трудящихся. Другая часть предпочла сменить название на «Ат-Тадждид» - «Обновление», и согласилась играть роль легальной ручной оппозиции.

От других арабских стран Тунис отличается, прежде всего, довольно высоким уровнем политической сознательности и гражданской ответственности – прямое следствие общеобразовательной политики со времен Бургибы. Почти 50 лет независимого развития прошли без массового применения насилия как со стороны властей, так и оппозиции, что сказалось на психологии общества. Несмотря на множество ограничений на политическую деятельность и мощь силовых структур, насчитывающих до 250 тысяч человек, в стране развивались институты гражданского общества. Среди них - многочисленные ассоциации, профсоюзные объединения, разного рода общества по интересам. В последнее время этому способствовало небывалое развитие интернета и его общественных сетей.

Интернетом сейчас пользуется примерно треть населения Туниса, компенсируя беспрепятственным выражением своего мнения в социальных сетях фактическое отсутствие свободы слова в контролируемых властями средствах массовой информации, прежде всего на телевидении.

Но и тут у граждан страны была альтернатива. По соцопросам, более половины телезрителей - а к ним можно отнести почти 80 процентов населения - предпочитают смотреть зарубежные спутниковые каналы, французские, Би-би-си на арабском и, конечно, популярную «Аль-Джазиру», имея, таким образом, доступ к информации, не подконтрольной правительственной цензуре. Кстати, именно социальные сети сыграли одну из решающих ролей в мобилизации общества на массовые антиправительственные выступления, а один их самых популярных и непримиримых блогеров получил даже пост министра в новом правительстве национального единства.

В этих условиях достаточно было любой искры, чтобы взметнулось пламя народного гнева. В середине декабря молодому выпускнику вуза, вынужденному за неимением работы продавать овощи и фрукты, полиция запретила торговать, поскольку у него отсутствовала соответствующая лицензия. Доведенный до отчаяния молодой человек публично сжег себя. Это стало детонатором. По всей стране прокатилась волна массовых демонстраций против политики властей и лично президента бен Али. Полиция и служба безопасности неоднократно открывали огонь, было убито свыше ста человек.

Бен Али выступил с обещаниями реформ и перемен. Но было уже поздно. Выведенная на улицы городов армия отказалась стрелять в народ, значительная часть полиции и службы безопасности была деморализована и начала брататься с демонстрантами.

14 января «национальный лидер» бежал с ближайшими родственниками в Саудовскую Аравию.

Исполняющим обязанности президента стал председатель парламента Фуад Мабазаа, а правительство возглавил ветеран политической жизни, уважаемый в стране и не замешанный в коррупции Мухаммед аль-Ганнуши. Оба они вышли из состава ДКО. Был сформирован кабинет национального единства, куда вошли лидеры партий легальной оппозиции и профсоюзов. Ключевые посты министров обороны, внутренних и иностранных дел сохранили прежние их обладатели. Радикально настроенные профлидеры потребовали снятия министров, связанных с прежним режимом и состоящих в ДКО. Когда их требование не было выполнено, они покинули правительство и вывели сторонников на новые демонстрации. Между тем, новые власти освободили всех политзаключенных и отменили запрет на деятельность прежде запрещенной исламистской организации «Ан-Нахда» - «Возрождение» и рабочей компартии. Было задержано более тридцати родственников бен Али, разграблены виллы многих из них. Из эмиграции вернулся популярный в стране лидер оппозиционной левоцентристской партии Конгресс за республику Мунсиф Марзуки. Он тут же объявил, что выставит свою кандидатуру на предстоящих выборах президента. А провести их вместе с выборами в парламент правительство национального единства обещало через полгода. В принципе, в подобном случае конституция предусматривает выборы в течение двух месяцев. Однако переходное правительство решило, что шестимесячный срок больше подходит для нормализации ситуации в стране и проведения хорошо подготовленной избирательной компании, в ходе которой все ее участники получили бы равные возможности.

В конце концов, по мнению новой власти, тунисцы имеют право досконально ознакомиться с платформами партий и выслушать их лидеров, прежде чем доверить им свои голоса.

Страны Запада во главе с США после непродолжительного замешательства единодушно поддержали «жасминовую революцию» как проявление народного волеизъявления. Счета и собственность правившей семьи блокированы в странах Европы. Сейчас и арабских соседей, и европейских партнеров Туниса, как ассоциированного члена Евросоюза, волнует основной вопрос: куда страна пойдет дальше? В самом Тунисе продолжаются демонстрации различных политических сил, в основном под лозунгом чистки госаппарата от сторонников бен Али и роспуска ДКО. Между тем, ситуация постепенно нормализуется, люди вдохнули полной грудью воздух свободы, ей полностью наслаждаются тунисские средства массовой информации. Резко растет влияние партий социалистической и левой ориентации, таких как «Ат-Тадждид», Демократического форума за труд и свободу, Прогрессивной демократической партии, Конгресса за республику. Их руководители возражают против роспуска и тотального запрета ДКО. Они считают, что многочисленным членам ДКО необходимо дать шанс побороться за голоса избирателей - в честном соперничестве, без мощного административного ресурса, а незапятнанным коррупцией и репрессиями представителям старой власти нужно предоставить возможность исполнять свои функции во избежание хаоса и анархии. Как это случилось в Ираке после роспуска и запрета партии Баас. И такое положение должно действовать вплоть до честных выборов и формирования новых органов законодательной и исполнительной власти. Насколько такие намерения воплотятся в действительность, согласится ли с ними опьяненное обретенной свободой население, не поднимут ли голову и не возглавят ли протестную волну исламские экстремисты? На первые два вопроса пока трудно дать ответ. Во всяком случае, если национального консенсуса относительно путей обновления и демократизации страны достичь не удастся и ситуации пойдет, как говорится, вразнос, нельзя исключать вмешательства армии, которая может взять власть и повести население к обещанным выборам под своим контролем. Относительно третьего вопроса, авторитетные аналитики утверждают, что легализованные исламисты вряд ли могут рассчитывать на поддержку более 10–15 процентов электората. Десятилетия интенсивного просвещения, секулярного развития и европеизации не прошли бесследно.

«Арабская улица», то есть простые граждане стран региона, с воодушевлением встретили «жасминовую революцию». В Алжире и Египте даже произошло несколько самосожжений в знак протеста против нищеты и произвола властей. Состоялись демонстрации солидарности с Тунисом и с требованиями реформ. Власти смущены и, вероятно, немало напуганы. Однако условия в этих странах существенно отличаются от тунисских. Там власти гораздо более склонны применять массовое насилие, там гораздо мощнее и преданней власти аппарат силовых органов и принуждения, там сильнее традиции авторитарного правления, ниже уровень образования, общего социально-экономического развития и политического самосознания, не говоря уже о повсеместной политической пассивности.

Все-таки испытывающий нужду образованный человек мыслит и действует совершенно иначе, чем неграмотный забитый бедняк. А в других арабских странах гораздо тоньше просвещенная прослойка.

И в силу всех перечисленных факторов намного сильней позиции религиозных экстремистов, призывающих к исламскому государству, построенному на шариате, исламских понятиях справедливости и равенства. Будем считать, что «жасминовая революция», если она приведет к ожидаемым позитивным результатам, послужит неким ориентиром для многих арабских стран.

Что же касается прецедента и примера для подражания, то тунисский опыт, пусть еще не совершенный и далеко не законченный, гораздо в большей степени заразителен, скажем, для ряда стран СНГ, чем для арабского мира в его нынешнем состоянии.