Абхазия и Южная Осетия: неопределённость остаётся...

День 26 августа, несомненно, останется в истории современной России как одна из знаменательных дат. Не нужно быть крупным политологом, чтобы отметить такой очевидный факт: Россия отныне не признаёт легитимность границ, сложившихся в результате распада СССР. Россия считает возможным корректировать эти границы в своих интересах. Беловежский миропорядок, в рамки которого Ельцин загнал Россию, дал первую крупную трещину. Поскольку этот порядок – важная составная часть глобальной гегемонии США, значит, трещина рассекла и однополярный Pax Americana.

Вместе с тем, указ Президента России от 26 августа не снял, а поставил множество вопросов. Эти вопросы относятся как к прошлому, так и к будущему. Их справедливо задают многие политики и эксперты.  

Начнём с ретроспективы конфликта. После заявлений Дмитрия Медведева о том, что статус Абхазии и Южной Осетии будет определяться народами этих республик, что определение их статуса уже невозможно в рамках грузинской государственности, сложно было сомневаться в последующих шагах. Совет Федерации и Госдума, по сути, выполнили в понедельник необходимый формальный ритуал. После чего никто бы в мире – не только среди друзей, но и среди врагов – не понял бы отказа Президента от его прежних слов, случись вдруг такое. Акт 26 августа был предрешён ещё 8-го числа.  

Но нельзя не отметить верность многих замечаний, раздающихся по данному поводу. Если целью российской политики в этом регионе всегда было признание Абхазии и Южной Осетии, и Россия лишь ждала для этого благоприятных условий, то оно явно «перезрело». Оно запоздало (на сколько конкретно – вопрос праздный). И всегда останутся вопросы: неужели для признания «непризнанных» должно было пролиться столько крови жителей Цхинвала? Неужели для этого должны были погибнуть десятки российских солдат? Разве Россия не могла признать независимость Абхазии и Южной Осетии не пост-фактум, после очередной вооружённой агрессии Грузии, а заранее, чтобы эту самую агрессию предотвратить и спасти человеческие жизни? Ведь грузинское руководство никогда не скрывало, что намерено силой решить абхазскую и осетинскую «проблемы», а с начала этого года приготовления Тбилиси к скорому вторжению были очевидны уже «невооружённому глазу».  

Россия продемонстрировала на весь мир кадры грузинских зверств в Цхинвале. Политика часто аморальна, поэтому зададимся таким циничным вопросом: оправдал ли эффект этого пропагандистского залпа пролитую ради него кровь? Нет. Мы видим, что Запад не желает видеть очевидного, подходя к недавним событиям со своей извечной презумпцией виновности России. Большинству западных политиков безразличны жертвы среди осетинского народа, они абсолютно слепы и глухи к неопровержимым доказательствам, кто начал эту войну и какие цели перед собой ставил.

Они никогда не признают, что только вмешательство российской армии остановило геноцид.

Так если не на западное общественное мнение, то на кого были рассчитаны усилия по разоблачению преступлений режима Саакашвили? На россиян? Но кого в России надо было убеждать в необходимости и желательности взять Абхазию и Южную Осетию под покровительство? Большинство наших сограждан уже много лет были в этом уверены, и единственная претензия, которую они предъявляли властям – почему те так долго медлят?  

Поэтому день 26 августа – день независимости Абхазии и Южной Осетии – всегда будет иметь для народов этих стран и для сопереживающих им россиян оттенок горечи и разочарования. Это будет напоминанием об упущенных возможностях, праздником со слезами на глазах.  

Ещё об одной упущенной возможности нам предстоит вспомнить не раз: о входе российских войск в Тбилиси и свержении Саакашвили. Вернее, нам об этом не раз напомнят «Мишико» и его западные протекторы. Да, конечно, очень изящно несколько дней подряд звучали слова дикторов российских телеканалов об «утилизации брошенной грузинской военной техники» и об охране российскими военнослужащими порядка в Гори и Зугдиди. Но почему бы такую же охрану порядка было не распространить на Тбилиси, Кутаиси, Батуми, Поти, куда теперь беспрепятственно заходят корабли НАТО и летят натовские самолёты с грузами оружия на борту для новых преступлений саакашвилевских головорезов?  

Выход российских войск с территории Грузии происходил под постоянные понукания США и некоторых европейских стран, выглядел слишком поспешным и поэтому больше напоминал отступление побеждённой армии, чем возвращение победителей, заставивших побеждённых выполнить все условия перемирия. Наоборот, это российской армии-победительнице были предъявлены условия для быстрого исполнения. И после её ухода из Грузии последняя экстренными темпами восстанавливает свою боевую мощь, а НАТО усиливает там своё военное присутствие. Мощная пропагандистская кампания на Западе довершает эту иллюзию победы Грузии. Западные покровители делают всё, чтобы восстановить и моральный (аморальный?) дух своих марионеток.

Благодаря этой психологической войне даже грузинские вояки, бежавшие едва завидев российскую бронетехнику, скоро забудут о своём столь доблестном поведении.

И кое-кто забудет вкус своего галстука. Слишком скоро. А жаль.  

Российское руководство оказалось неспособно извлечь максимальные политические выгоды из молниеносной победы своих вооружённых сил. И дело не в том, что такая победа оказалась неожиданной для самой российской власти, хотя это тоже имело место. Слишком уж много проблем накопилось в наших вооружённых силах, чтобы можно было рассчитывать на столь быстрый успех в столкновении с регулярной армией. А эта регулярная армия не один год обучалась по самым передовым в мире военным методикам, оснащалась новейшим оружием и техническими средствами. Пятидневный блицкриг смертельно напугал Запад – российская армия, несмотря на преступные «реформы» 90-х годов, ещё разит врагов!  

Но главная причина, почему после столь блестящей победы российской армии, как в 1878 году, пришлось поспешно уйти с завоёванных позиций – политическая. Эта причина возникла не сейчас, не при нынешнем и не при предыдущем президенте. Другое дело, что для её устранения за последние годы было сделано очень мало, если не сказать – почти ничего.  

Самым достойным завершением войны стало бы создание в Тбилиси пророссийского правительства, которое бы подписало выгодные России условия мирного соглашения, в том числе и по вновь признанным республикам. Другое дело, что в этом случае Россия как раз могла бы и не требовать их независимости, будучи уверена в лояльности нового грузинского руководства и удовольствовавшись своим де-факто контролем над Абхазией и Южной Осетией. После чего следовало бы навсегда оставить часть своих войск на грузинской территории, возобновить соглашение о военных базах, заключить совместный военный и политический союз.  

Но… К сожалению, нам решительно некого было ставить на место Саакашвили в случае его (уже готовившегося) бегства из Тбилиси!

 За все предшествующие годы (а конфликт с Грузией из-за Абхазии и Южной Осетии начался ещё в 1992 году!) Россия не подготовила никакой сколько-нибудь заметной политической силы в Грузии, ориентированной на Россию!  

Американцы, захватывая Ирак, тоже не везли с собой «в обозе» авторитетных вождей, которым бы иракский народ был готов подчиняться. Но у них было нечто другое – нежелание большей части иракских генералов защищать Хусейна. Увы, в нашем случае нет пока и этого. Да, грузинские офицеры бежали с поля боя. Но своего лидера они не бросили, а собирались бежать из страны вместе с ним. И желания перейти на сторону России они также не проявили.  

Чисто военная оккупация Грузии теоретически могла бы подготовить условия для последующего создания там пророссийской власти. Но далеко не факт, что такая власть пользовалась бы симпатией заметной части грузинского населения. Мы видим, что грузины оказались единодушны в своей поддержке агрессии Саакашвили в Южной Осетии. И это чувство разделялось грузинской диаспорой здесь, в России! Так что реальную пророссийскую власть было бы сейчас не из кого создавать, и ей не на кого было бы опираться. Наличие правительства Саакашвили в изгнании, признаваемого всем Западом, партизанская война в самой Грузии… Прямая оккупация другой страны – слишком дорогое и опасное удовольствие даже для Соединённых Штатов, как показывает их иракский и афганский опыт.  

Именно отсутствие пророссийских сил помешало России закрепить военную победу политической.  

На мой взгляд, признание независимости Абхазии и Южной Осетии нельзя считать политической победой России. Наоборот, это попытка сохранить лицо в условиях вынужденного отступления – как военного, так и политического. Давайте назовём вещь своим именем: Россия окончательно расписалась в своём нежелании или своей неспособности переориентировать Грузию на себя во внешней политике, «переформатировать» всю Грузию в соответствии с российскими геополитическими интересами. Это главный итог завершившегося этапа конфликта.  

Разумеется, это итог не одной лишь августовской войны, а всего времени взаимоотношений суверенной РФ с суверенной Грузией после распада СССР.

Было бы несправедливо не признать, что нынешнее российское руководство сумело выпутаться из столь сложного положения достаточно эффектно и с честью для себя.

 Акт 26 августа подвёл черту под целым историческим периодом, который был отмечен катастрофическими потерями для России. Одна маленькая победоносная война не могла перечеркнуть последствий долгих лет халатности власть имущих, их безразличия к Родине и откровенного предательства. Акт 26 августа торжественно закрыл этот тяжёлый период в истории России и объявил о начале нового. Окажется ли он более успешным для нашей страны?  

Будущее вновь признанных государств зависит в первую очередь от этого. Многие согласны с тем, что независимость Абхазии и Южной Осетии – переходный статус. Их вхождение в том или ином качестве в состав Российской Федерации неизбежно, вопрос только во времени. Но это может оказаться довольно долгий срок. Слишком поспешная попытка присоединить их будет выглядеть как откровенная аннексия территорий у Грузии, считают некоторые.  

С другой стороны, на Западе Россию уже обвиняют в такой аннексии и вряд ли когда-нибудь откажутся от подобных слов. Ведь в США ещё не отменён закон 1959 года, согласно которому Россия объявляется страной, захватившей (у кого?) Поволжье и Урал. Поэтому может ли негативное отношение Запада служить поводом в промедлении принятия Абхазии в Российскую Федерацию (если народ Абхазии этого хочет) и национально-государственного воссоединения Осетии?  

Вопрос о международном признании российского суверенитета над этими республиками столь же второстепенен, как и вопрос международного признания их независимости. Реакция Запада была предсказуема, тем не менее это не остановило российское руководство. Почему же, приступая к следующему логическому шагу, оно должно быть более робким и менее последовательным?  

Говоря об исторических прецедентах, следует вспомнить, в первую очередь, что США и почти все западноевропейские государства не признавали включение Прибалтики в состав СССР, а Австралия и некоторые южноамериканские государства даже формально сохраняли дипотношения со странами Балтии до момента восстановления их независимости! Но это отнюдь не мешало дипотношениям и прочим контактам с СССР! Почему же сейчас будет иначе? Непризнание Штатами или странами ЕС российского суверенитета над новыми республиками – проблема не столько России, сколько этих «непризнающих» государств. Оно никоим образом не отразится на реальном статусе новых российских территорий. До тех пор, пока РФ будет суверенной державой.  

Единственной надёжной гарантией неприкосновенности Абхазии и Южной Осетии от нового грузинского вторжения может быть только принадлежность этих земель России.

Только это даст России бесспорное право объявить грузинское нападение на эти республики агрессией против самой России и адекватно ответить на него вплоть до полной оккупации страны-агрессора (если понадобится).  

Трудно представить, чтобы теперь, после всех громких заявлений, руководство РФ заговорило бы об условном признании независимости Абхазии и Южной Осетии, сопроводило бы свои прежние слова оговорками. А именно такого унижения хотят сейчас от России большинство руководителей стран Запада. Они не устанут требовать от России дезавуирования её последних шагов. Эти требования прозвучат 28 августа на заседании Совета ОБСЕ и особенно на саммите Россия—ЕС 1 сентября. 

России не следует ждать одобрения своих действий и от многих незападных государств. Официальная позиция Китая и центрально-азиатских стран будет, скорее всего, выражена уже 28 августа на саммите Шанхайской «шестёрки» в Душанбе. Скорее всего, это будет весьма уклончивая позиция. Китай вообще не очень охотно высказывает решительное мнение по проблемам, территориально далёким от «Поднебесной». Кроме того, у Китая есть проблемы с сепаратистами, и в ходе недавнего конфликта официальный Пекин уже делал заявления о поддержке целостности Грузии. С другой стороны, в условиях глобального противостояния с США для Китая есть очередной повод продемонстрировать свою моральную силу. Поэтому можно уверенно предположить, что высказывания китайских лидеров не будут содержать ни прямого одобрения, ни прямого осуждения действий России.  

Позиция Китая, скорее всего, окажет сильное влияние на глав центрально-азиатских государств, которые также будут заседать в столице Таджикистана. Поэтому России вряд ли следует ожидать единодушной и однозначной поддержки на душанбинском саммите, и противопоставить его в этом качестве саммиту Россия—ЕС будет затруднительно.  

Действия России дают Армении повод для признания независимости Нагорного Карабаха. Захочет ли Армения им воспользоваться? Не приведёт ли это к очередному обострению отношений с Турцией, покровительствующей Азербайджану? Турция в ходе юго-осетинского конфликта заявляла о понимании действий России, но вряд ли согласится уподобить карабахский вопрос юго-осетинскому. А между Арменией и Турцией, не в малой степени благодаря США и Франции, сейчас наметилось слабое потепление. Для армянских политиков надежда разрешить карабахский вопрос при помощи Запада может оказаться предпочтительнее следования по стопам России и надежде на её поддержку.  

Весьма вероятное признание Абхазии и Южной Осетии Беларусью, Кубой, Венесуэлой, Ираном и другими государствами, относимыми Западом к категории «изгоев», не станет убедительным показателем дипломатического успеха России.

Кроме того, как видим, узел проблем запутан теперь очень сложно. Выгодно ли России, например, ссылаться на прецеденты Косово или турецкой республики Северного Кипра? Это вызовет негативную реакцию традиционно лояльных к России сербов и греков, но вряд ли привлечёт симпатии албанцев и турок.  

В этих условиях России нужно демонстративно как можно меньше ставить свои действия в зависимость от международного одобрения или неодобрения. И быстрее делать дальнейшие шаги. Покончить с неопределённым статусом Абхазии и Южной Осетии можно двигаясь только в одном направлении, коль скоро первые шаги уже сделаны. Всё, что происходит сейчас во вновь признанных республиках, касается только их самих и России, более же – никого. Эта позиция должна выдерживаться твёрдо, а любой отход с неё будет означать поражение.  

Есть один довод, который, впрочем, позволяет окончательно решить статус вновь признанных, не противореча принципам государственной целостности, прежде всегда отстаивавшимся Россией. Согласно ему, государства, заявившие о своей независимости от государств, образованных вследствие распада СССР, сами не отделялись от Союза, а следовательно, автоматически являются частью государства-правопреемника СССР, то есть России. Поэтому Россия вправе была провозгласить принятие в свой состав не только Абхазии и Южной Осетии, но и Приднестровья и даже Нагорного Карабаха (последний можно было бы тут же формальным актом передать Армении). Ни на кого из «непризнанных» не распространялся де-факто суверенитет бывших союзных республик, когда эти последние объявили о своей независимости от СССР.  

Однако этот довод следовало бы использовать ещё раньше, до 26 августа, самое позднее – в этот самый день. Случайное ли это упущение? Или российское руководство сознательно избегает любой ссылки на советское прошлое, на прецеденты советского времени, даже если они реально могут обосновать имперские действия? А о чём могут свидетельствовать слова МИД РФ об «ассоциированных отношениях» со вновь признанными государствами? Есть основания полагать, что 26 августа Россия начала эксперимент по выстраиванию совершенно нового для себя формата ближайшего геополитического окружения, непохожего ни на советский, ни на дореволюционный. И каким будет итог этого эксперимента – неясно совершенно. Особенно если вдруг выяснится, что никакого плана эксперимента нет, а есть только спонтанная реакция на внешние импульсы.