Скандал в Минфине и будущее российского либерализма

Одним из самых значимых событий последнего времени, правда, несколько приглушенным избирательной кампанией по выборам Государственной Думы, а теперь еще и кампанией президентской, явился арест заместителя министра финансов, ведавшего урегулированием внешнего долга страны. И здесь важен не только сам арест и его подоплека, но и реакция общественного мнения. В данном случае – «либеральной» общественности.
Прежде всего, обращает на себя внимание готовность многих комментаторов списать событие исключительно на некую войну между «силовиками» и «либералами». В том смысле, что было там на самом деле что-то или не было – это не так важно. Но ведь просто за преступления у нас высокопоставленных должностных лиц не арестовывают? Если же арестовали, да еще и не выпустили под гарантии большого начальника, да еще и не давали встретиться с арестованным этому самому его начальнику – министру финансов в ранге вице-премьера, - значит, точно «война».
В связи с этим естественна показательная реакция многих «либеральных» средств массовой информации: «Да, это же такая профессиональная сфера! Да куда там этим следователям в такие сложные вещи соваться! Да разве можно поднимать на свет такие сложные и тонкие вопросы, как урегулирование госдолга?». Вплоть до известного: «Деньги любят тишину»… И тут же заявления представителей Минфина: «Из-за ареста Сторчака страна начинает нести убытки, так как срывается целый ряд важных переговоров»…
Дальше – больше. Во всяких теле- и радиопередачах нам на полном серьезе начинают внушать, что подобные переговоры – это исключительно вопрос «доверия», причем не государств друг другу, а именно «личностей переговорщиков». И если даже все изъятые документы срочно вернуть, но вместо Сторчака на переговоры направить кого-то другого, то мол «доверия уже не будет», и вопрос, может быть, и будет решен, но якобы на условиях, уже существенно худших, нежели это было бы при арестованном замминистра финансов…
В общем, полное ощущение, что живешь в неком дурдоме, в котором на полном серьезе тебе внушают, что ни в коем случае в твоих же собственных интересах тебе нельзя знать, что повара положили в суп – это же такая тонкая и сложная, высокопрофессиональная сфера!
Но попробуем разобраться в ситуации спокойно.
Предположим, мы не знаем ничего, кроме того, что прошло в официальных сообщениях. И что – о каких «срочных» переговорах в этих условиях может идти речь? Если ключевой переговорщик подозревается в действиях не в интересах страны, а вопреки этим интересам – разве можно до детального прояснения ситуации какие-либо переговоры продолжать?
Да, бывают ситуации, когда мы просрочиваем долг, и если мы вовремя его не погасим, то на нас наложат санкции. Да, такие ситуации бывают, но у нас-то сейчас – явно не то положение. В условиях, когда наши золотовалютные резервы и стабфонды просто ломятся от «лишних» денег, нет никаких оснований для того, чтобы мы что-то просрочили или даже просто дотянули до самого последнего момента. Да еще и так, чтобы все вдруг зависело от личного присутствия одного конкретного (напомню, просто смертного) человека. Если же такую экстренную ситуацию, в условиях полного отсутствия объективных оснований для аврала, кто-то (в данном случае, очевидно, уже не этот замминистра, а его руководитель) допустил, то, действительно, нужно срочно принимать меры – по отношению к допустившему подобное руководителю.
Если же речь о другом, о том, что, по независящим от нас причинам, аврал у кого-то другого, кто должен нам, но просрочил эту задолженность, то, понятно, что для любого уважающего себя государства решение подобной ситуации и любая «игра» на этом чужом аврале - ни в коем случае не может и не должно быть делом конкретного нашего «переговорщика». Это – дело государственной политики, а значит, и принятия решения никак не на уровне заместителя министра финансов.
Дальше – опять больше. О чем речь? Откуда срочность? Если по результатам переговоров (на которых без арестованного замминистра, ну, просто никак) нужно срочно спасти жизни бедных, условно, папуасов, то об этом надо сказать громко и столь же громко принять соответствующие решения. Если же речь о возникшей возможности нашему государству чуть-чуть «нагнуть» этих самых бедных должников и получить от этого какие-то дополнительные средства, чуть лучшие условия дальнейшего погашения ими долга нам, то, в условиях возникшего у следствия недоверия к главному «переговорщику», тем более уместно не торопиться. Может быть, без него получим условия еще лучше? В общем, как ни крути, но версии о катастрофических для страны последствиях удержания под арестом ключевого минфиновского «переговорщика» убедительности как-то не хватает.
Теперь, по существу дела. Из того, что было объяснено сторонниками арестованного замминистра по одному из обвинений, следует, что некий долг третьей страны нам (безнадежный) был в свое время уступлен нами коммерческой фирме за долю от его номинальной стоимости. Получить или как-то выгодно использовать этот, полученный на льготных условиях, долг коммерческая фирма не смогла. После чего Россия простила долги этой третьей стране, после чего третья страна окончательно отказала в выплате долга и коммерческой фирме. И далее фирма решила вернуть (продать обратно) этот уже не признаваемый долг обратно России, на что Минфин, вроде как, согласился его обратно выкупить за ту же долю от номинальной стоимости - за несколько десятков миллионов долларов. И подавалась эта история так, как будто бы никакого состава преступления в действиях должностных лиц, согласившихся на обратный выкуп за государственный счет у коммерческой фирмы этого долга, вроде как и нет.
Любопытно, что подано это было так складно, что многие мои знакомые «купились» и на полном серьезе меня спрашивали: «Действительно, если Россией долг прощен, значит - Россия и должна его ранее уступленные кому-либо части выкупить обратно?»
Что ж, не будучи знаком с деталями именно этой конкретной операции, должен внести некоторую ясность по подобным делам в целом.
Чем занималась компания, покупавшая за доли от номинальной стоимости чужие долги? Она занималась бизнесом, причем заведомо рискованным. Но рисковала она, понятно, не просто так, не из любви к искусству. В бизнесе, как известно, разумеется, если это честный бизнес, чем больше риск, тем больше и возможная прибыль. Если же прибыль по тем или иным причинам не получена, никто компенсировать бизнесу потери не обязан – на то это и высокорискованный (и высокоприбыльный) бизнес. Во всяком случае, по такой схеме это работает в более или менее цивилизованном мире.
В мире менее цивилизованном возможна специфика. А именно: покупают долги фирмы не случайные, а приближенные к тем, кто «сидит» на долгах, а значит, и на объективной и субъективной (инсайдерской) информации о них. И покупают долги не любые, а только наименее рискованные. И за деньги не любые, а лишь за самые минимальные. А если дело не «выгорит», и выбить долги не удастся? Тогда, понятно, в нецивилизованном мире будет найдена возможность продать уже не имеющие никакой ценности бумаги обратно государству. Такой специфический, хорошо нам знакомый бизнес по-русски: прибыли – сектору частному, долги и убытки – обратно государству.
При этом я не утверждаю, что в данном случае мы имеем дело именно с этой схемой. Тайной следствия я не владею. Но что именно эта схема в данном случае наиболее вероятна – безусловно.
Но меняет ли что-то особое обстоятельство этой конкретной ситуации, а именно, что не просто коммерческая фирма не смогла получить долг, но что Россия долг себе соответствующей страны простила? Получается, мы «подставили» честную коммерческую фирму?
Нет, прощение Россией задолженности какой-либо страны абсолютно никак не меняет ситуацию. Причем, что важно заметить, абсолютно вне зависимости от того, по каким мотивам Россия этот долг простила – по коммерческим (все равно получить невозможно) или политическим (финансовый долг простим, но получим какие-либо военно-политические дивиденды). Здесь существенно главное: Россия простила долг себе, но не прощала и не могла простить переуступленные долговые обязательства, ставшие к этому моменту уже собственностью каких-либо иных государств или компаний. Если же страна-должник отказывается что-либо платить компании – держателю долговых обязательств, со ссылкой на то, что Россия долги простила (а раньше просто не платила – без всяких ссылок) – это, во-первых, не основание для невыплаты, и, во-вторых, абсолютно уже не наше дело. Но это только при условии, если переуступка Россией долга третьим лицам была своевременно и правильно оформлена, с соответствующим официальным уведомлением и страны-должника.
А была ли переуступка своевременно и правильно оформлена? Этого я, разумеется, не знаю. Но даже если переуступка своевременно и правильно оформлена не была, но права на взыскание долга (а значит и на возможное получение сверхприбыли) коммерческая компания получила, так или иначе, преступление и в этом случае налицо, только тогда «копать» его надо начиная еще с вопроса правильности оформления (или, напротив, адекватного своевременного и полного неоформления) переуступки прав.
Таким образом, для человека более или менее сведущего в вопросах внешнего долга, аргументация сторонников арестованного замминистра финансов выглядит скорее обвинительной в отношении арестованного, нежели его защищающей.
Как бывший заместитель председателя Счетной палаты России, которому пришлось в свое время заниматься и проблемами адекватного оформления, учета и обслуживания госдолга, я мог бы рассказать подробнее о том, насколько эта сфера в целом у нас не чиста и не прозрачна. Но об этом как-нибудь в другой раз.
Сейчас же важно заметить, что столь дружный хор представителей именно «либеральных» СМИ в априорную поддержку арестованного замминистра и, шире, в поддержку финансово-экономического блока нашего правительства, что бы этот «блок» ни делал, какую бы финансово-экономическую политику ни проводил, мне представляется дискредитирующим, прежде всего, сами эти «либеральные» СМИ и стоящие за ними «либеральные» общественно-политические силы. По результатам парламентских выборов у нас вновь возник вопрос «о будущем российского либерализма». Все с удовольствием обсуждают, как должны «право-либеральные» силы перегруппироваться, чтобы к следующим выборам… Но главное-то в другом. Начать стоит, наверное, с того, чтобы изменить свое отношение к государству и к тем, кто это государство грабит и обманывает. Если, конечно, эти силы на такой гражданский подвиг способны.