Владимир Золотов: «У нас в комсомоле был лозунг: “Дойти до каждого”»

29 октября 2018 года исполняется 100 лет со дня образования Ленинского комсомола – массовой молодежной организации, сыгравшей огромную роль в нашей истории. Своими воспоминаниями, оценками прошлого и настоящего со «Столетием» поделился Владимир Васильевич Золотов. В 1975-1977 годах он был первым секретарем Череповецкого горкома ВЛКСМ, в 1977-1980 годах – вторым секретарем, в 1980-1983 годах – первым секретарем Вологодского обкома ВЛКСМ, кандидатом в члены ЦК ВЛКСМ. Ныне В.В. Золотов –генерал-майор налоговой полиции в отставке, председатель правления «Клуба деловых людей» Вологодского землячества в Москве.

– Владимир Васильевич, вы в комсомоле проработали целых 13 лет, с самых низов организации поднялись до кандидата в члены ЦК. То есть видели всю организацию от и до в тот период 1970-1980-х. Я сам примерно в те же годы был комсомольцем – в школе, в институте и так далее. Но в московских организациях уже преобладал, по моим наблюдениям, формализм. Собирались взносы, проводились собрания, а живой работы практически не велось. Вот у вас, на Вологодчине, на Череповецком сталепрокатном заводе, судя по вашим публикациям в прессе, было все по-другому.

– По-другому. Для меня и для очень многих, с кем я работал, комсомол – яркая страница молодых лет, когда энергии было не занимать. Да, и у нас были ребята, формально состоящие в комсомоле, но большинству это было интересно и важно. Мы действительно, без громких слов были неравнодушны к жизни своего города, своей страны. «Жила бы страна родная…» – помните «Песню о тревожной молодости»?

Самый памятный, самый живой период в моей комсомольской работе – это, конечно, начало, работа в калибровочном цехе сталепрокатного завода. Калибровка – это 1200 человек, из них 600 человек – комсомольцы. Средний возраст – 23 года, начальнику цеха – 29 лет. Везде молодые ребята, некоторые приходили из подшефных 10-й и 21-й школ города Череповца целыми классами.

За каждым цехом были закреплены определенные классы, проводилось много совместных мероприятий. В результате выпускники школы с удовольствием шли работать на завод, знали, в какой коллектив придут, и мы уже многое о них знали.

– Агитация срабатывала?

– Да и агитировать не надо было! Вот представьте наш цех, территория десять гектаров. Чистота, порядок, все покрашено в красивые цвета. Оборудование самое современное, в том числе фирм «Шумаг», «Сименс» и ряда других западногерманских производителей. Много электронной аппаратуры. Череповецкий сталепрокатный завод того времени – это самое крупное предприятие в Советском Союзе по производству метизов промышленного назначения.

– Что такое метизы?

– Это проволока, пруток, калиброванный металл, гвозди, сетка сварная и плетёная, электроды, канаты стальные, крепёж.

Правда, работа в некоторых цехах очень тяжелая, в сталепроволочном цехе №1в летний период температура достигала порой 60 градусов. Но и зарплата очень приличная была. На трудных участках, это алма-атинские, иркутские калибровочные станы, зарплата у мужиков где-то рублей 400 или 450 была, до 500.

– Столько заместители министров получали в то время.

– Да. Поэтому было престижно прийти в такой цех. И везде молодежь. И не было у нас того формализма, пассивности, отчужденности, о которых вы говорите. Почему? Жизнь должна быть наполненной, яркой, мы же были все молодые, многие холостые. Турпоходы, слеты, соревнования, смотры художественной самодеятельности. Причем, знаете, система какая была? Вот идет, допустим, спартакиада заводская. В ней должен был обязательно по положению участвовать начальник цеха. Если начальник не может по возрасту, то замначальника. И секретарь парткома тут или кто-то из других партийцев. Профсоюз и комсомол обязательно. В смотре художественной самодеятельности в обязательном порядке на сцене все!

– Спорт, развлечения, это понятно. А как, например, проходили у вас комсомольские собрания?

– Спорт – это было для нас не развлечение. В здоровом теле – здоровый дух. Работать-то все-таки приходилось нелегко. В сталепроволочном цехе №1 были даже два освобожденных физорга, которые вели плановую работу. Начальники цехов соревновались – у кого лучше будет медпункт! Тогда заботились о людях... Кто-то приболел – в медпункт, давление померили, что-то прописали. Не надо было идти ни в какие поликлиники, терять там время.

Стали делать оздоровительные центры в цехах. Соревновались, у кого парилка лучше, у кого массажист. Шло такое негласное соревнование не ради галочки в отчете, а чтобы создать нормальные условия людям.

Как проходили комсомольские собрания? Вопросы, которые вставали на повестку дня, были самые жизненные. Например, приходили на завод ребята, которые еще не получили среднее образование. Таких мы направляли в вечернюю школу. И вдруг он перестал туда ходить. В школу мы засылаем «молнии» от комитета комсомола сталепрокатного завода. Из школы приходит ответ. Мы на оперативке, которая раз в неделю проходила, секретарю комсомольской организации говорим: «Слушай, у тебя в школу не ходит, попускает. Ну-ка, разбирайся». С этим молодым человеком встреча идет. Его и на собрании пропесочат, могут и пригрозить: «Ты что, слушай? Разряд тебе не повысим, путевку тебе не дадим. На жилье стоишь? Стой дальше. Учись, понимаешь?».

– Волей-неволей, а приходилось.

– Конечно. Он над собой работает. Пример характерный приведу – Володя Ершов, у него не было среднего образования, он не встал вовремя на комсомольский учет. Я помню одно из первых комсомольских собраний, которое проводил в калибровочном цехе. Мы Ершова покритиковали: «Ты, что там, друг дорогой?». Поставили его на комсомольский учет, он выучился, работал калибровщиком на иркутском стане, позднее был награжден орденом Трудового Красного знамени. Хорошо работал и со временем стал начальником одного из самых крупных цехов завода - сталепроволочного №1, где 1600 человек работало.

Вот так занимались конкретно людьми. Не случайно и директором завода стал бывший у нас в то время в совете молодых специалистов – Мичурин Борис Васильевич. И многие другие поднялись. У нас очень хорошо работал совет молодых специалистов на заводе и штаб научно-технического творчества молодёжи.

Комсомол помогал самореализоваться не только в общественной жизни. Он воспитывал профессионалов-лидеров, людей с активной жизненной позицией, способных мыслить масштабно, умеющих организовывать и вести за собой других людей. Именно комсомол дал нам многих талантливых руководителей.

Конечно, вопросам производства уделяли серьезное внимание. В калибровке наша структура состояла из 28 комсомольско-молодежных коллективов. Между ними шло соревнование, где важна была и моральная сторона – вымпелы, информация об этих успехах, и материальная сторона – небольшие, но премии.

Всячески поощрялось научно-техническое творчество молодежи. Боролись за то, чтобы ребята подавали рацпредложения, и поступало их много, несмотря на то, что оборудование было импортное, сложное. Но и мужики у нас серьезные были, головастые.

– Могли и немецкое оборудование улучшать?

– Улучшали, а что не улучшать-то? Одним словом, работа была очень живая, на конкретный результат. Замечательное было время! Спецовочку оденешь, по цеху пошел там в одну бригаду, во вторую, в третью... Страшно мне не хотелось уходить на повышение из родного цеха.

– Вы были освобожденным секретарем?

– Конечно. Представьте, 600 человек – как с ними со всеми управиться? Получал практически ту же зарплату, когда был электриком. Не такие большие деньги, но где-то в пределах 200 рублей.

Или вопросы наставничества. Это тоже был очень важный элемент нашей работы.

Помнится интересный эпизод. Как-то смотрим газеты – все Ленинград, Москва в лидерах, в передовиках. Думаем: «А мы что работаем плохо, что ли?». Про нас не пишут, ничего нигде не говорят. Установили контакт с Ленинградским горкомом комсомола. И поехали туда. У нас были для таких целей средства. Мы на субботниках, воскресниках (проводили мы их очень энергично, мощно) зарабатывали деньги, которые шли в комсомольскую копилку. Как мы их расходовали? Приобретали спортинвентарь для команд, путевки для победителей соревнований.

И вот собрал своих ребят, я уже был секретарем комитета комсомола завода. Говорю: «Всё, едем в Питер перенимать опыт». Целый вагон заняли. Профсоюз дал нам туристические путевки, это было все налажено тогда. Мы еще доплатили свои комсомольские деньги. Приезжаем в Питер, куда идем? На «Красный выборжец», металлургический завод, конечно, не такой гигант, с нашими череповецкими не сравнить, но известный, с традициями. Ходим по цехам, беседуем с людьми. Я говорю: «Как у вас тут молодежь? Как соревнования комсомольско-молодежных коллективов?» Смотрят как-то странно… Я говорю: «Понятно» Это как раз к тому, о чем вы сказали в начале – о формализме в работе комсомола…

– Там такого не было горения, как у вас?

– Тем не менее в прессе, в «Комсомольской правде», всё писали об опыте Москвы, Ленинграда, Киева, а регионам нашим российским мало внимания уделяли...

Но мы все же познакомились в Питере с Витченко Степаном Степановичем. Это был Герой Соцтруда с ленинградской «Электросилы», инициатор движения наставничества в стране. Я его пригласил, он приехал в Череповец к нам, делился опытом, рассказывал – что, чего и как. Наставническая работа была у нас поставлена очень серьезно.

Это была система – за каждым подростком закреплялся наставник. Ведь сколько у нас ребят, так называемых трудных, приходили. Вопрос стоял такой: или он будет хреновым работником, будет баклуши бить или из него вырастет человек.

Вот, помню, у нас был такой паренек – Саша Цветков, к сожалению, сегодня нет его уже с нами. Был хулиган, мы его направили в оперотряд, так он потом этим оперотрядом командовал. А отряд у нас очень серьезно работал, люди мне не дадут соврать. В отряде 6 групп было, 60 человек. Закреплены за нами были работники милиции, и спецтехника у нас имелась. Знали мы в своем подшефном районе все притоны, чердаки, и родителей этих трудных подростков, и бомжей.

На собраниях комсомольского актива завода ставились задачи выполнения государственного плана, повышения производительности труда. Выступали с докладами директора завода Петр Иванович Ладнов, Владимир Владимирович Арсеньев, рассказывали нам о проблемах, мы это все наматывали на ус.

Именно заводским комсомолом была построена база отдыха «Ирма», приведена в должный вид база отдыха «Городище». Комсомол завода вел большую работу в клубе «Романтик» и молодёжных общежитиях, городском отделе «Загс», в Мяксинском детском доме, занимался патриотическим воспитанием. В год 30-летия великой Победы в совхозе «Восход» Череповецкого района по инициативе секретаря комсомольской организации цеха сетки Вали Смирновой в рамках Всесоюзной вахты «За себя и за того парня» на заработанные деньги был построен памятник нашему земляку-лётчику, Герою Советского Союза А.У. Тихову. Традиционными были авто-мотопробеги нашего спортивно-технического клуба ДОСААФ под руководством В.М. Жаурова, да всего и не перечислишь...

– А не заставляли вас на собраниях штудировать «Целину» Леонида Ильича Брежнева, доклады партийных съездов?

– Штудировать не заставляли. В рамках системы политпросвещения работали кружки, где изучались вопросы экономики, политики, труды классиков. Там целая программа была, много в ней имелось и полезного. И пропагандистами были люди очень серьезные, с ними работал горком партии. Подбирали людей, которые могли неформально с молодежью общаться. Хотя издержки, конечно, были. Формализм присутствовал, я не скрываю, в определенной степени.

– Владимир Васильевич, в Москве в руководство комсомолом, как правило, шли ребята с честолюбием, которые хотели построить карьеру, вступить в партию. А что двигало вами, когда вы пошли на комсомольскую работу?

– Ничего не двигало, я и не собирался туда идти.

– Но вас выдвигали?

– Так уж получилось.

– Но вам это оказалось не чуждо? Или вас больше тянуло стать инженером?

– Я вообще собирался заниматься серьёзно спортом. В 19 лет стал кандидатом в мастера спорта СССР по боксу. Получалось неплохо, был неоднократным чемпионом Вологодской области. После техникума и армии пришел на завод. Почему? У нас не было дневного технического вуза в городе, был только Череповецкий филиал Северо-Западного заочного политехнического института. Пришлось совместить работу и учебу.

К тому же в армии меня приняли кандидатом в члены партии. У нас старшина был Владимир Андреевич Фофанов, мужик замечательный. Командира роты мы не особо любили, а старшину уважали А мне и в армии не давали жить спокойно: хочешь в увольнения ходить, хочешь тренироваться, так выпускай боевой листок. Раз в неделю я выпускал боевой листок в роте. Потом старшина говорит: «Слушай, давай, вступай в партию». Я говорю: «Владимир Андреевич, не хочу я идти в партию». – «Почему?» – Потому что я хочу свободно пожить. Вот я сейчас закончу армию, все время буду в напряге, все время чувствовать ответственность. Быть коммунистом – это же такая ответственность». Но потом с отцом посоветовался, а он старый коммунист закаленный, фронтовик, и говорит: «Нет, слушай, раз предлагает старшина (а он тоже участник войны был), соглашайся». Ну, я и согласился. И вот пришел на завод – спортсмен, кандидат в мастера спорта, молодой коммунист, образование среднее-техническое, в институт поступил. Куда такого? В комитет комсомола цеха.

Поручили вести спортивную работу, у нас не было освобожденного физорга. Я организовал команду, стали побеждать на спартакиадах, стали первое место занимать по заводу практически по всем видам. Обставили даже те цеха, где были освобожденные физорги. Через год говорит секретарь парторганизации: «Давай, возглавь комсомольскую организацию». Собрание прошло, да и избрали.

– Судя по всему, руководили вы успешно, умели создать команду, быстро добивались результатов, за вами шли люди…

– Мои друзья, с кем мы вместе спортом занимались в цехе, организовывали соревнования, с того времени они стали членами комитета комсомола. Да, это единомышленники были. Они и сегодня многие живы, и единомышленниками моими остались…

– И вот вы руководите заводской организацией, переходите в горком.

– Я из цеха не хотел идти на завод. Но ничего не помогло. Все, рассмотрели и – никаких.

– Что же увидели вы на уровне горкома?

– Что увидел? Работа шла, но надо было двигаться вперед, с учетом опыта работы на заводе.

Череповец был городом трех всесоюзных ударных строек, были периоды, когда на стройке в городе работали до 1000 человек, это до 50 студенческих отрядов. Рабочий день горкома комсомола начинался около 6 утра и заканчивается порой ночью. В 25 лет меня избрали членом бюро горкома партии. Представляете? Это школа. Там, когда вопросы рассматривали, мало не приходилось тем, кто план не выполнял, с молодежью плохо работал или еще что-то. Там «чистили» только так, бывало, и с работы снимали. Все отлажено очень четко. Так что, не дай Бог, какой-то отряд стоит, фронта работы нет. Почему? Разбирайся. Плюс питание, размещение и т.д. К нам же приезжали со всей страны, с Украины в том числе. Хорошо работали ребята с Львовского политеха.

– Межнациональных проблем не было?

– Нет. Проблемы были только насчет девчонок. Была ситуация, когда Грузия шефствовала над Вологодской областью по Нечерноземью, из Тбилиси ребята приезжали. Однажды наверх сообщили, что в Череповце на национальной почве волнения, стычки среди молодежи. Проверка приезжала. А ничего серьезного не случилось, из-за девчонок подрались. Грузины – горячие ребята. Но и наши не менее горячие... Побили чуть-чуть друг друга. А потом я приезжаю, ночью костры горят там, где грузинские отряды размещались. «Что не спите-то?» – «Ждем, когда придут». С палками ходят, дежурят, – «Да, бросьте, мы же не в Грузии. Это у вас там придут или еще что-то. У нас спокойно, ну, подрались и подрались».

– Потом рассосался этот конфликт?

– Конечно. Немало грузин, кстати говоря, осели у нас.

…Вообще в Череповце мы хорошо развернулись. Те же формы работы, но уже на другом уровне. Звонко проводили конкурсы профессионального мастерства среди токарей, водителей, фрезеровщиков, продавцов и т.д., месячник молодого рабочего, конференции молодых учёных и специалистов, в которых участвовало до 300 человек и 500 докладчиков из различных вузов страны, в том числе и Новосибирского отделения наук. Все это приносило огромную пользу молодежи.

– Поднимаясь вверх по комсомольской лестнице, видели ли какое-то перерождение верхушки комсомола?

– На моем уровне в Череповце – ничего подобного!

Еще немного расскажу о той нашей кипучей деятельности. Штаб комсомольский создали по строительству социальных объектов, кафе молодежное «Фрегат» построили, магазин «Юный техник» открыли. Было расписано по дням: какая комсомольская организация свои мероприятия здесь проводит.

– А пьянства не было среди молодежи?

– Как явления в целом не было. За этим делом следили всё-таки. Работа на металлургических предприятиях сопряжена и с нагрузками, и с опасностью. Случаи, конечно, бывали. Был у нас городской стенд «Комсомольская метла», стоял на площади. На этот стенд можно было попасть. Иногда на нем даже стекла били, потому что там фотографии помещались конкретных товарищей. И в газете могли пропечатать. Попасть туда было позорно.

…Закончил я институт, из Череповца уезжать никак не хотел, но пришлось…

– Вы же попали в номенклатуру. Вероятно, именно первый секретарь Вологодского обкома КПСС в 1961-1985 годах А.С. Дрыгин был инициатором, чтобы вас перевести в областной центр, в Вологду.

– Анатолий Семенович – уникальнейшая личность. Фронтовик, область при нем поднялась – и промышленность, и сельское хозяйство. Они с Брежневым на «ты» были. Неслучайно Горбачев, когда пришел к власти, сразу 200 членов ЦК, таких, как Дрыгин, убрал. Они бы ему не дали эту «перестройку» провести и Советский Союз разрушить...

Но встретился я поначалу не с ним, а с Корниловым Александром Григорьевичем, вторым секретарем обкома партии. Он тоже бывший череповецкий. Проходим в кабинет к нему, вместе с руководителями орготдела обкома партии. Корнилов начинает мне вопросы задавать. Потом говорит: «А почему у вас в Череповце преступность среди молодежи растет?» Отвечаю: «Александр Григорьевич, не у нас растет. Это у нас с вами растет». Не понравилось. Ну, характер у него был, я скажу, и мы с ним схлестнулись. «Александр Григорьевич, давайте так. Первомайский район, вы его отстроили, там 100 тысяч человек живёт уже. Какая там социальная сфера? Кинотеатр «Октябрь» один на 360 мест. Нашего оперотряда, я еще когда сталепрокатном заводе работал, это была ответственная зона. Ходим мы, видим –ребята по подъездам стоят, где гитара, курят там, пятое, десятое. Подвалы чистим, чердаки чистим, встречаемся со всеми категориями, рейды проводим, а шоблы все гуляют по улицам, прохожих задевают, у нас в Череповце много что было. Город же Всесоюзных строек. Куда людям пойти? Надо социальную сферу развивать. Надо строить». Не понравилось. Разругались с Корниловым. Остальные сидят, головы опустили. А я думаю, хорошо, обратно отправят. «Ну хватит, всё, езжай в Москву на собеседование». Прошел собеседование. На обратном пути вышел не в Череповце, а в Вологде. На пленуме меня избрали вторым секретарем обкома ВЛКСМ.

Начал заниматься вопросами рабочей и сельской молодежи. Поехал по районам: колхозы, совхозы, промышленные предприятия. Я скажу, по сравнению с Череповцом это был, конечно, не тот уровень... Слабже гораздо занимались с людьми.

Да, область развивалась. Но с людьми работать надо было в живую, понимаете? Не с трибуны лозунги произносить, что-то там «Ура», «Привет» и так далее. С людьми надо работать более конкретно, объяснять им все. Мы сегодня живем так-то, что нам надо делать дальше, что тебе надо и так далее. Доходить надо было до каждого. У нас в комсомоле и был такой лозунг: «Дойти до каждого». Это правильный лозунг был. Сразу видно, в чем у нас проблема, люди эти проблемы говорят. И эти проблемы надо решать незамедлительно!

Мы были как-то на учебе, на самом верху. Нас учили в ЦК, серьезные люди с нами, в том числе секретари ЦК, встречались. Пример приведу характерный. Выступает заведующий отделом ЦК легкой промышленности, ему лет под 80. Мы ему: скажите, почему мы не можем у нас в стране нашить джинсов? Почему мы молодежи футболок не можем произвести, только не с этими всякими не нашими символами, а «Мир, Труд, Май» и так далее. Он как ни в чем не бывало нам отвечает: «А что, разве мы этого не производим?». Все понятно…

К 1983 году я уже считал себя «старым» для комсомола. Табарчук Николай Григорьевич, генерал, чекист, замечательный человек, мой старший товарищ, мы были вместе в бюро обкома партии, предложил мне пойти в Высшую школу КГБ СССР. Я говорю: нет, не пойду. Честно говоря, многое в работе органов мне не нравилось. Однако вскоре председатель КГБ Андропов подписал приказ о создании подразделений по защите экономики. Табарчук говорит: а на экономику пойдешь? На экономику пойду, я же инженер.

За период работы в комсомоле приобрел практические знания по экономике и политике. Школа была очень серьезная, поскольку приходилось заниматься вопросами практически во всех сферах. В то время, как известно, в стране накопилось много проблем, которые нужно было оперативно разрешать: бесхозяйственность, заорганизованность экономики. И я хотел внести свой вклад в разрешение экономической ситуации в области и в стране в целом, что и привело меня в госбезопасность.

– О последующей вашей работе, я надеюсь, вы еще скажете несколько слов. А теперь просим пояснить, почему же, на ваш взгляд, когда в сентябре 1991 года ликвидировали комсомол, никто не поднялся в его защиту?

– Дело в том, что все там сделали ставленники Михаила Сергеевича Горбачева. Все разрушалось сверху.

– А мог комсомол сохраниться? В какой-то некоммунистической форме, а просто как молодежное движение.

– Считаю, мог. Однозначно.

– Сейчас вы пишете, в своих интервью говорите, что тогда была четкая государственная политика в отношении молодежи, в первую очередь через комсомол. Возможно ли в наши дни создать федеральную молодежную организацию?

– Еще до перестройки мы говорили, что надо принять закон о молодежи. В ГДР, например, был принят такой закон. Там четко были прописаны права, обязанности работодателя, органов, всей структуры государственной власти по отношению к молодежи. Я вам скажу, там система воспитания молодежи была очень четкая, налаженная. И у нас мы чувствовали, что это необходимо. Мы предложения такие давали. Поддерживала такой проект и Валентина Ивановна Матвиенко, тогда первый секретарь Ленинградского комсомола, будучи членом Бюро ЦК.

Сегодня государство, конечно, делает попытки создать условия для самореализации молодежи. Однако проблема, на мой взгляд, заключается в отсутствии понимания, как это сделать. Существуют, например, молодежные парламенты, лагеря типа «Селигер», но это только точечные решения. Очевидно, нужна целостная государственная политика, системный подход в решении этой проблемы.

Сейчас, конечно, непросто это разработать. Кадры нужны, которые будут этим заниматься. Есть вроде бы Российский союз молодежи, но его же не видно и не слышно.

Есть Указ Президента о создании единственной государственно-общественной организации учащихся. В 2015 году Указ вышел. Но организация, как это задумывалось, не создана. Почему? А потому что постановлением Правительства ответственным за создание этой организации наделена, я сейчас не вспомню, как она правильно называется, какая-то структура, которая причастна к молодежным делам. А где же Министерство образования? Два года назад на парламентских чтениях в Вологде я вопрос поднял в адрес Главного Федерального инспектора и П2редседателя Законодательного собрания: почему этот Указ Президента в полном объёме не выполняются в нашей Вологодской области? Департамент образования ответил, что мы не отвечаем за это дело. А как создать эту единую организацию государственного значения, если школа, если образование за это не отвечают?

– Владимир Васильевич, а как вы себя чувствовали в начале 90-х годов, когда все рухнуло? Хотя вы человек дела, не склонный к депрессиям.

– Как чувствовал? Очень плохо себя чувствовал.

Представляете, я же тогда служил в КГБ зам. начальника Управления. Меня направили в горсовет депутатом от управления. 200 депутатов было в горсовете, была фракция от «Демократической России», которой руководили в стране Бурбулисы и прочие. И вот с этой «гвардией» я там заседал, они призывали все сломать и разрушить. Это была пена, накипь, которая шумела, орала, а предприимчивые люди в то время собственность захватывали и карман набивали. Ощущения были своеобразные…. Я в 1993-м ушел из КГБ во вновь создаваемую налоговую полицию, потому что КГБ на уровне отдельных руководителей страны практически разрушали. В область приезжали делегации, кого там только не было: голландцы, ирландцы, американцы, невесть кто. Администрация выделяет транспорт, специалистов, они едут по области, собирают информацию, на компьютерах в администрации ее обрабатывают, увозят все с собой. Я смотрел, смотрел. Ну чего, куда смотрим-то? И ушел в налоговую, где у нас на первоначальном этапе было здорово, нормативных документов мало, мы практической работой порядок наводили, делали то, что считали нужным.

– Деятельность новой структуры, видно, была успешной, ущемляла криминальные интересы. В Вологде до сих пор вспоминают ответную реакцию. 8 апреля 1994 года около 60-ти членов так называемого «Вологодского народного движения» во главе с их лидером М. Суровым ворвались в здание налоговой полиции. Где вы были в тот момент, когда они заняли первый этаж?

– Там и был, в этой схватке. Своих ребят с пистолетами выстроил на второй этаж, где оперативные подразделения были. Другого вооружения у нас тогда не было. Мы слабенькие еще были, это потом организовали такую физзащиту, что те нападавшие, 60 головорезов, давно лежали бы все.

– Суров лично их вел?

– Лично, команды подавал из «матюгальника». Депутат областного заксобрания, четырежды судимый, причем за серьезные преступления – умышленные кражи, хранение оружия. Такое было время… Он, кстати говоря, был сыном офицера МВД, сотрудника уголовного розыска. И в комсомоле Миша Суров был в свое время…

– Чьи же конкретно интересы вы задели?

– Я считаю, что мы зацепили интересы власти.

– Во главе с губернатором Подгорновым, который спустя два года был осужден на семь лет?

– Думаю, они решили нас, как говорится, попробовать на зуб. Мы так считаем. А как иначе? Они же знали о том, какие события будут происходить. Если там сидит рядом ОМОН, и он на выручку нам не идет. Если губернатор никаких мер не принимает, прокуратура не принимает, ФСБ. Все всё знают и все молчат. Как можно считать?

Хотя с нами было городское управление внутренних дел, им там сильно досталось.

– Все-таки контакт был?

– Конечно, на кулаках. В итоге двоих тех участников из группы Сурова судили потом.

– Но вы оружие не применили, несмотря на это?

– Нет, не применили. Вступили с ними в переговоры, с их юристом, он парень разумный, предъявил претензии к нам, дескать, налоговая система не устраивает сегодняшний бизнес. Я ответил: ребята, вопрос не к нам и не к налоговой службе. Вопрос к законодательству, к местному законодательному собранию, Государственной Думе. Мы здесь причем? Мы выполняем законы, и претензии какие к нам могут быть?

Но они дошли до второго этажа, и остался уже между нами узкий коридорчик. Тут уже мои люди стоят с оружием. Я звоню прокурору Козлову Леониду Васильевичу и говорю: «Я сейчас дам команду и всех перестреляем». Он говорит: «Володя, у тебя светлая голова, ты этого не делай». Я: «Леонид Владимирович, если пойдут, перестреляю». Но все же мы переговорили и Олег Сурмачев, их юрист, убедил, что надо идти нормальным путем. Писать документы, их отправлять, рассматривать.

Впрочем, в следующем году они сжигали мое чучело на центральной площади города Вологды и чучело начальника налоговой инспекции области...

Спустя несколько лет, когда Подгорнова уже посадили, мы как-то с Суровым ехали в поезде вместе. Он мне в вагоне сказал: слушай, извини, мы не с теми боролись...

Мы-то в то время как раз защищали интересы бизнеса, защищали интересы предпринимателей, добросовестно работающих на благо Отечества. И когда металлургический комбинат был в тяжелом состоянии, неплатежи и прочее, мы же садились там вместе с налоговой инспекцией и рассматривали ситуацию. Составляли графики, чтобы не потерять это предприятие, поддержать его на плаву на данный момент. И по многим другим предприятиям то же самое делали.

– Есть мнение, что налоговая полиция в 1990-х чуть ли не спасла остатки экономики России.

– Именно так.

– И вдруг ее в 2003 году ликвидируют.

– Я считаю, что ликвидация налоговой полиции – это серьезная ошибка. Трудно понять, почему это было сделано. Целенаправленно экономическими преступлениями сегодня по сути государство не занимается, недостаточно специалистов в подразделениях ФСБ России и в Следственном комитете. Надо бы ее воссоздать, но возможностей, к сожалению, практически нет.

– Владимир Васильевич, сейчас вы возглавляете правление «Клуба деловых людей Вологодского землячества» в Москве, много делаете для родной области, для сохранения нашей памяти и традиций. В одном из своих интервью вы говорите: «Величие нашей страны ярко проявлялось именно тогда, когда в основе ее идеологии лежали патриотизм и православная вера, служившие опорой государственности и благополучия народа». А сами вы пришли к вере?

– Во-первых, я в своей среде в свое время никогда не видел какого-то антагонизма между людьми верующими и неверующими. Это в семье, видимо так сложилось. Я был пионером, комсомольцем. Но у меня была старенькая бабушка в Череповце, которую я водил по её просьбе в церковь. Мне там тоже нравилось – красиво, все сияет.

А крестил меня архиепископ Вологодский Максимилиан, замечательный человек, патриот. Он и в армии служил, мастер спорта по биатлону. Когда я создавал управление налоговой полиции, когда была вот эта очень серьезная ситуация, нападение, Владыка нас очень поддержал, подарил нам икону святого Матфея.

– Вами накоплен огромный опыт во всех сферах общества, в экономике, в политике. Что сейчас самое главное для страны? Как ускорить ее развитие?

– Я уже писал об этом и говорил. Могу повторить.

Во-первых, очень важно местное самоуправление. Действующее законодательство не способствует развитию муниципальных образований, поскольку они не имеют на это средств для решения не только масштабных, но и насущных задач. Существует неадекватное обеспечение полномочий органов местного самоуправления ресурсной базой, в результате чего многие поселения являются глубоко дотационными. Необходимо, чтобы органы местного самоуправления были самодостаточными, могли развиваться, а люди не уезжали из сельских поселений и малых городов, находили там себе дело, работали и растили детей.

Второй вопрос – газификация России. Это непростительный долг перед своим народом, когда у нас даже такие древнейшие города, как Белозерск, не обеспечены газом.

Д.А. Медведев, будучи президентом, к 2015 году обещал газифицировать большинство населенных пунктов страны, но практически и сегодня ничего не изменилось. Мы тянем трубы за рубеж, в то время как значительная часть своей страны не газифицирована. При этом многие эксперты считают, что гораздо выгоднее газифицировать саму Россию, так как это даст стимул развитию всего народного хозяйства и улучшению жизни людей.

Несомненно, необходима государственная неоиндустриализация. Накопившиеся проблемы необходимо решать в комплексе через восстановление важнейших отраслей, в частности, отечественного машиностроения и станкостроения. Развитие бизнеса должно строиться через поддержку конкретных эффективных проектов, а не только банков. Локомотивом для экономики остается строительство, которое обеспечивает работу многих отраслей.

Госплан – это была замечательная организация. Конечно, не нужно возвращаться к детальному планированию, когда все расписано до количества тетрадей, спичек и карандашей, которые нужно произвести. Но по глобальным, серьезнейшим вопросам этот Госплан должен у нас работать. Вот взять, например, сегодня лесной комплекс. Почему он отдан в частные руки? Это преступление.

– Разве можно вернуть сейчас это все?

– Почему нет? Это же неправильно. А также алмазы, золото...

– Вы считаете надо национализировать?

– Надо, но аккуратненько. Пусть эти люди рулят своими компаниями, если у них все хорошо получается, но пусть они рулят в рамках государства. Никто у них ничего не отнимает, а деньги будем считать считать по-другому: что туда, что туда.

– Не отдадут же они это добровольно.

– Куда они денутся? Все можно нормально сделать.

– То есть нужна только воля?

– Воля нужна, политическая.

– Сейчас вы верите в будущее России?

– Конечно, верю. Верю, но надо быстрее те проблемы, которые у нас есть, решать. По моему мнению, сформировать эффективную управленческую вертикаль может ужесточение контроля за исполнением решений, которые власть принимает, на любом уровне. Должны быть определены четкие параметры социально-экономического развития регионов, а личную ответственность за их достижение должны нести губернаторы и представители власти, курирующие конкретные вопросы. Федеральные структуры должны принимать более активное участие в процессах на местах, организуя промежуточный контроль за исполнением решений. Если представители власти не справляются с выполнением поставленных перед ними задач, они должны уходить в отставку.

Прошел год, движение есть? Проконтролировали. Второй прошел, проконтролировали. Третий. Движения нет, чего ждать пять лет? Давайте смотреть, в чем проблема. Понятно, в чем проблема, так давайте решать эту проблему. Чего ждать-то?

Беседу вел Алексей Тимофеев

В.В. Золотов родился в 1949 г. селе Санниково Череповецкого района Вологодской области. После работы в комсомоле в 1983–1993 гг. служил в органах госбезопасности, последние 5 лет – заместителем начальника Управления КГБ (ФСК, ФСБ) по Вологодской области, был первым начальником Управления Федеральной службы налоговой полиции по Вологодской области (1993 – 2000 гг.). Работал Главным федеральным инспектором аппарата полномочного представителя Президента РФ в СЗФО по Вологодской области, на руководящих должностях в Федеральной службе по финансовому оздоровлению и банкротству, Федеральной налоговой службе России, Российском агентстве по промышленности и Государственной корпорации «Ростехнологии». Кандидат экономических наук.

Действительный государственный советник Российской Федерации 3 класса, генерал-майор налоговой полиции. Награжден правительственными и общественными наградами: орденами «Знак почета» и «Орден Почета», орденом Святого благоверного князя Даниила Московского III степени, знаком «Почетный сотрудник налоговой полиции».